Часть первая.

Золотистый рассвет, расцветающий, как пламя костра, над спокойным и неторопливым с виду городом был прекрасен как никогда. Словно бог Солнца сам принес в своих ладонях тонкие лепестки, раскрывающиеся от одного прикосновения. Молодой человек, скрестив руки на груди, стоял перед высоким узким окном и вглядывался в тонкую золотистую полоску, касающуюся далеких вершин деревьев. В нежно-небесных, ярких глазах его отражались все блики света; казалось, что бездонные голубые озера, окруженные длинными ресницами, принимают все… кроме себя.
Почти очнувшись от своих мыслей, молодой человек взглянул на собственные ладони и, едва ли смутившись, медленно и с каким-то наслаждением стянул перчатки. Тонкие, словно кожаные, они, однако, были довольно гладкими на вид. Кажется, именно некоторые редкие темные пятна на самых кончиках пальцев и раздражали больше всего.
Позади послышались мягкие, неслышные шаги. Даже не шаги, нет… шуршание бархатного платья, звон колокольчиков-жемчужин.
- Доброе утро, миледи.
Он мог бы сказать что-то хорошее, что-то не выспреннее и не вычурное, но… как привычно было так, не оборачиваясь, бросать приветствие. Она обычно не отвечала – только едва заметно улыбалась. Впрочем, со вчерашнего рассвета ничего не изменилось.
Все то же шуршание бархата за спиной и узкая нежная ладонь на плече.
- Не хотите ли чаю?...
Её голос звучит почти с издевкой, но это уже привычно. Ответ «Нет», конечно же, не устроит. Молодой человек едва заметно кивнул, оборачиваясь… неуловимое движение плечом - и все становится на свои места. Её ладони покоятся на тонком инкрустированном рубинами поясе, а он садится за стол, поправляя стопку бумаг.
Прозрачные, как шелк, лучи ложатся на золотистые доски зала… возможно, легкая дымка красоты и выспренности могла бы принести ему радость, но не сейчас. Перевязав волосы лентой, молодой человек едва заметно улыбнулся, поставив локти на стол, а подбородок положил на «замочек», в который сложил ладони. Несколько прядей выбилось и упало на высокий лоб, но, кажется, внешний вид не особенно волновал его. Внешняя неряшливость, безмятежность, написанная на лице. Однако, взглядом он несколько настороженно следил на девушкой в темно-синем бархатном платье с красными вставками и рубиновыми украшениями.
- Чай с сахаром? – Деловито поинтересовалась она, немного склонив голову набок и повернувшись. В ее тонких пальчиках безразлично покоилась изящная фарфоровая чашка, изукрашенная тонким узором. Чайник, видимо, из того же набора, дымился на столе…
Как она это успела сделать – неизвестно. Те, кто был в «вотчине» этой леди, мог точно сказать, насколько явной она является хозяйкой своего дома, да и Дворца в целом. Несмотря на четкое ощущение власти Императрицы, все здесь, казалось, было пропитано строгостью именно этой девушки. Белые, как лунь, волосы, белая же кожа… она казалась бы идеалом. Если бы не багрово-красные с вертикальными зрачками - глаза её народа.
Серебряный венец на волосах был так изящен и нежен, что все блики и отсветы поднимающегося в небеса солнца отражались в нем, как в зеркале и слепили глаза. По сравнению с молодым человеком, в одежде которого явно прослеживался форменный аскетизм (пожалуй, он-то и был здесь «белой вороной»), она казалась богиней. Все выдавало в ней человека с Высокой Кровью.
- Нет, благодарю… - Честный ответ, в данном случае «нет» принималось.
Сияющая в золотых отсветах приходящего дня жидкость – чай – медленно перетекал в фарфоровую чашку, предназначенную только для него. Так было заведено. Дурманящий запах жасмина манил к себе и заставлял кружиться голову. Всего несколько недель в этом городе Солнца и роскоши, а привычки к специям и обилию цветов у него не было. Вновь зашелестел ласковый бархат – беловолосая девушка шла к нему, протягивая фарфоровую чашку…
- Ваш чай…
Опять издевка в нежном мелодичном голосе; тонкая фигура, сжатая еще и корсетом, казалась призраком, а запах чая… возможно, в нем-то и было все дело. Медленно, словно сквозь патоку, ленивую и прозрачную, миледи провела ладонью над дымящейся жидкостью… но, почти завороженный ее глазами, молодой человек смог только повернуться к ней лицом, а следом всем телом.
Остановившись перед самыми коленями светловолосого юноши, миледи чуть наклонилась, погладив его слишком женственную и нежную щеку… откинув с его лица волосы, она улыбнулась, разглядывая удивленные, но такие суровые и в какой-то мере резкие черты женственного лица гостя.
- Какой милый… как девушка…
Но в тонкие его губы уже вливался одурманивающий напиток, сваренный из лучших листьев, цветов, а цепкая ладонь сжимала подбородок, чтобы «гость» не посмел дернуться. Прижатый затылком к высокой спинке кресла, он только мог схватиться за аристократическое запястье миледи, в то время как неведомой силой ему сжимало легкие…
Когда последняя капля скатилась по опаленному кипятком горлу, контрастно-холодные пальцы отпустили «гостя»… молодой человек поднялся с кресла… и сделал несколько шагов к белому «призраку», ухмыляющемуся ему в лицо. «Вам нравится мой чай?» - словно сквозь вату слышал он, протягивая ладони, намереваясь сжать пальцы на горле этой женщины, сдавить, до тех пор, пока она не начнет хрипеть, терять каждую каплю жизни. Но, казалось, чем ближе он подходил, тем больше отдалялась она, окрыленная победой над очередной жизнью, пусть и не до конца аккуратной. Но ведь он бы не стал пить ее чая, найдя множество оправданий… а это неуважение к хозяйке…
Грудь сдавливало, жгло… казалось, кто-то проворачивает в легких несколько кинжалов одновременно. Кровь стучала в висках, а мышцы были погружены в Ад – их словно выворачивало на изнанку. Банальность, но юноша почти девичьим, нежным голосом простонал: «За что». Для него именно этот вопрос был первым во всей жизни – сейчас. Все свелось к одному моменту, к одному мгновению – пока не закрылись глаза, пока сознание не одолел сон, наполненный очередным приступом боли. Сердце зашлось в горячем танце, наполняя жаром каждую вену… ядовитым, тусклым…
Солнце коснулось верхних шпилей, в городе объявили утро громким перезвоном колоколов. Судорожно цепляясь пальцами за золотистый паркет, скорчившись, на полу лежал светловолосый человек, отчаянно глядя почти невидящими глазами в пустоту. Слезы постыдно текли по щекам, выдавая его с головой…
Вновь плавно зашелестел бархат… миледи присела на корточки подле ничтожно лежащего у ее ног человека… Голос звучал нежно и спокойно: «Дитя… как невежливо… отказываться от чая…». Кажется, она имела в виду предыдущие «встречи»… Сознание отказывалось ждать дольше. Судорожный рывок к реальности не смог вывести человека из беспамятства… и мир погрузился во мрак.
Поднявшись на ноги, она сделала знак.
- В Дом. – На изящном и красивом лице появилась заинтересованная улыбка, когда «гостя» уносили из Дворца несколько молчаливых слуг. – Что же можно из неё сделать…