Мысли были покалеченные, почти изувеченные. Отныне я знала: ад есть. И есть не где-нибудь, и не за чертой жизни, он на Земле, он в каждом, он рядом, он стоит и ждет, когда Вы впустите его на порог. Я вот уже пятый месяц в нем жила. Но не было в нем никаких демонов, и гиены огненной не было, и не было ничего, только я, утопленная в собственном красивом одиночестве, и земной жизни. А в глазах отражалось прекрасное небо, впрочем, оно всегда прекрасно, но ему было как-то совершенно все равно, в чем отражаться, и оно отражалось в моем аду. Наверно, оно глуповато. Глуповато, но счастливо, или от того счастливо…. Я помнила еще те вечера, да и возможно ли было их забыть? Мы сидели… а впрочем, нет… сидела я, ты – лежал. Ты лежал, и мы оба прекрасно понимали, что тебе уже не встать, но я – хранила свою медицинскую тайну, которая вовсе таковой не являлась, а ты делал вид, что веришь в чудеса. Но ты в чудеса не верил, а я знала, что шансов не умереть на операционном столе, у тебя почти нет. Это было не важно, важно было лишь наше молчание, да и о чем было говорить? О любви можно было молчать, только молчать…. Знаешь, ты поменял всю мою жизнь, или существование, я еще не определилась. Факт не в том. Помню, как обернулась и увидела тебя, ты лежал и ждал, когда тебя перевезут в другую палату, тогда ты был еще не так плох. Я сразу поняла, кем ты станешь для меня, думаешь бред? Может и так, однако я поняла, и я искренне радовалась, что теперь ты у меня есть, я не сказала: «Господи, почему так поздно». Ведь я знаю: награды надо уметь принимать в любое время, а ты был наградой, той самой наградой за мою ничтожную жизнь, проведенную в попытках спасти жизни других. Видимо, я увлеклась, я так хотела их спасти, что забыла о своей, и она покатилась ко всем чертям. Да, именно что ко всем, ведь она докатилась таки до своей последней остановки – ада. Я часто сидела подле тебя, и смотрело на твое красивое, но уже изрядно измученное болезнью лицо, а когда ты открывал глаза – я улыбалась. И никогда не смела лить слезы, даже не думала о том, ведь я знала, что счастья много, а вот времени – нет, и я жадно пила это счастье, и не думала о том, что есть ему конец, ибо я хотела жить, наверное, впервые за свои 27 я хотела жить. А ближе к концу, ты все чаще вспоминал свой любимый фильм – «Достучаться до небес». Однажды, ты показал мне фотографию, одну из тех замечательных глянцевых фото, на котором было изображено море, и кусочек берега, пустынный пляж, где казалось удивительным лишь одно: в отличие от многочисленных клонов того фото, над тем берегом не светило солнце, да, на твоем берегу не было солнца. Ты сказал, что это на о. Крит, деревушка Аниссарас, ты очень хотел туда поехать, но теперь уже было не успеть, помню, попыталась тогда возразить, и сказать что-то вроде: нет, у тебя будет еще много поездок. Но ты только спокойно улыбнулся, иответил, что хоть и болен, но еще вполне в своем уме, чтоб не верить в подобные сказки. Я кивнула, я не расплакалась. И ты продолжил свой рассказ. «Однажды, - сказал ты, - я буду брести вдоль того берега, просто брести, так, словно я еще жив, а потом, я увижу вдали тебя, и улыбнусь. Ты будешь идти такая же красивая, как сейчас…». И он не без усилия поднял свою руку, чтоб провести ею по моим волнистым волосам, а затем продолжил: «Ты будешь идти ко мне на встречу, а когда мы встретимся, ты ничего мне не скажешь, ведь мы любим молчать, правда?». Я чуть кивнула головой. «Мы встретимся, сядем на песок…. Сядем и станем смотреть на море, только я не умру, как в том фильме, ведь я уже мертв, а ты жива… но мы все равно будем вместе, слышишь, и будем смотреть на море. А когда надоест, мы ляжем на песок, и долго будем лежать, лежать, и просто тонуть в ощущении того, что мы друг у друга есть», - сказал он, и на лице появилась светлая, совсем не вымученная улыбка. А через неделю я уже стояла с маленьким букетиком из пяти белых роз, да, из пяти, ведь ты был жив для меня, и ты ждал меня в деревушке Аниссарас. Ветер сорвал с меня черный платок, я выронила цветы, и оставила их так на том месте, где в метрах двух под землей лежала та плоть, где гостила твоя душа. А теперь она ждала меня на острове Крит, на берегу твоей фотографии, на берегу нашей мечты, на берегу, где не было солнца.
Я уволилась в тот же день, я больше не хотела спасать жизни, ведь я не уберегла главную. Я продала квартиру, на кой черт квартира в аду, скажите мне на милость, я продала все, что можно было продать, кроме своей души и любви. Оставила только денег на билет, да на те мелочи, которые необходимы до того момента, как я доберусь до Берега. А остальные деньги? Сказать кстати, их было совсем немного, ведь квартиры в нашем городке почти ничего не стоят, других же сбережении у меня, простого врача почти не было. Другие деньги я могла бы сжечь, мне они были ни к чему, но память о маме, которая так долго зарабатывала на это квартирку, не позволила мне того сделать. Я раздала их, да, раздала…. Всюду меня называли сумасшедшей, но они не знали, что деньги в аду ни к чему. Большую часть я отдала в больницу, где лежали детки с самыми тяжелыми заболеваниями, которым требовались дорогостоящие медикаменты, остальные - в церковь и детдом. И вы, разумеется, скажете, что подобное не возможно, и вы думаете, что это сказка, в жизни алчность берет верх. Но смею заверить, что ваша сказка с моим адом мало чем отличались.
Я шла по берегу деревушки Аниссарас. А ведь там и правда не светило солнце. Ветер бил меня по щекам, словно старался вывести из затяжного обморока и вернуть навсегда утерянное мною сознание. Место было точь в точь, как на фотографии. Я шла, и думала, до чего красивым может быть ад, шла долго, и смотрела куда-то вдаль. Ты же брел по своему раю, раю, где отчего-то не было солнца. Ты брел, ног касалась морская пена, прибой создавал музыку, перекатывая камешки и песок, ветер отчаянно бил по лицу, и теребил просторную рубашку. Я побежала… на глаза наворачивались слезы, стало куда прохладней, чем было минут пять назад…. Ноги застревали в песке, волны накатывали, топили их в пене и еще больше засыпали песком. Я бежала. Уже смеркалось. Ты рыдал, рыдал и смотрел на меня из своего рая…. В аду же видимость была куда хуже. Я устала. Ноги подкосились, и я упала на песок. Сил хватило лишь на то, чтобы развернуться на спину и взглянуть на небо. Вдруг, мне стало как-то необыкновенно хорошо в своем аду. Ты же обессилено опустился на колени, затем тоже, вспомнив на минуту о земной мечте, лег на спину. Я чувствовала тебя. Мне было так хорошо в своем аду, как тебе невыносимо в раю. А ведь ты лежал рядом…. Только тогда я не ведала, что мой ад и твой рай, это одно и тоже….
[550x369]