Искренность взаимна

В конце романа Гончарова «Обломов» (ставшего своеобразным центром, ядром конференции) читатель вдруг узнаёт, что вся только что услышанная им история была рассказана не автором и не читателю, а одним героем другому герою. Так Гончаров, возможно, несколько искусственно, но и очень ловко заставляет нас переосмыслить события романа, ещё раз задуматься о возможности существования множества оценок, взглядов, точек зрения, истин. Множественность – именно то слово, которое почему-то возникает при размышлении и воспоминании о конференции.
Множественность и совместность. Мы есть, мы вместе, мы рядом, мы любим друг друга и литературу. Мы готовы бросить все дела и даже отдых и собраться вместе в праздничный день. Мы делаем нужное друг другу и самим себе дело, делаем его с удовольствием. Мы никогда не будем уж очень грустить, потому что знаем, что через год или полгода или даже через месяц мы снова соберёмся вместе в 209-м.
Множественность временная. Хронологический порядок докладов здесь очень существенен. Мы проживаем вместе с литературой её жизнь. «Прогулки в литературных лесах» - по давно знакомым и всегда незнакомым тропам. В обоих смыслах последнего слова.
Множественность поколенческая. Это старая история – когда учителя, ученики и выпускники – вместе. Но каждый раз она преломляется в новое ощущение. Здесь – в ощущение совместного творчества (при том, что казалось бы, творчеством здесь занимаются только докладчики... А может быть, неслучайно всё-таки, что столько «посторонних» приходит на конференцию?..).
Множественность вопросов. Порой назойливым и навязчивым кажется Михаил Игоревич со своими вопросами и предложениями, но именно они составляют основу Диалога. Диалога, который, по Бахтину, есть непременное условие человеческого бытия.
Множественность совпадений, которая перерастает в цельность бытия. Как-то много всего совпало: когда мы делали программу, решили взять эпиграф из Фолкнера: «Мне кажется, невозможно смотреть на правду: она ослепляет. Смотрит один и видит одну её фазу, смотрит другой и видит другую... Так что действительно получилось "тринадцать способов взгялнуть на чёрного дрозда". А у читателя, когда он узнал все эти тринадцать точек зрения, пусть будет четырнадцатый, и, как мне хотелось бы думать, верный взгляд». Но вот работ должно было быть четырнадцать – и пришлось изменить оригинальный текст, сделав «четырнадцать способов взглянуть на чёрного дрозда». И оказалось, что работ (способов взглянуть на чёрного дрозда) всё-таки тринадцать... «Поэт всегда прав, даже если он не прав», как говорил Костя Севастьянов. Совпали ещё эпиграфы двух конференций: ахматовское «И каждый читатель – как тайна, // Как в землю закопанный клад...» – глубина и уникальность читательского восприятия – и Фолкнер с множественностью этих восприятий.
И тут вот главное: «что ему Гекуба», какое всё-таки имеем мы, живые и разные люди, ко всему этому отношение. Ко всей этой – такой сложной – множественности. Может быть, легче не блуждать в литературных лесах и «лабиринтах проклятых вопросов»? Но в том-то и дело, что только вопрос может породить ответ, только разность душ может стать условием их родства, только точка зрения, одна из многих, может стать искренностью (тем, что дороже всего в мире человеческих отношений), – и только безадресная искренность взаимна, искренность, рождающаяся между двумя взаимонужными формами существования – писателем и читателем. Впрочем, и между разными читателями тоже.