Мою почившую тётю звали Марина. Марина Меркурьевна Баро. Я про неё и знать не знал, пока она не умерла, и мне не позвонили от частного нотариуса. Я приехал в нотариальную контору скорее даже из любопытства. Потому что ни со стороны мамы, ни со стороны отца никто ни про какую Марину мне ничего не говорил.

Там-то я узнал, что Марина Меркурьевна Баро завещала мне, Ингвару Александровичу Белозёрцеву дом и участок земли в небольшом подмосковном посёлке Нижние Выпи. Я слегка охуел от данной ситуации, чувствуя себя Евгением Онегиным, которому удалось проскочить период ухода за капризным дядей, но отхватить его имение. И решил в эти Нижние Выпи съездить. Тем более, что сейчас у меня период подготовки к сессии, и я спокойно пожертвую на поездку день.

Родителям ничего не говорил. Да им и не до меня сейчас. Они разводятся и разводятся очень тяжело.

Пока ехал, тихонько хихикал про себя по поводу отчества и фамилии безвестной мне тёти. Как я прочитал в интернете, стоя на длинном унылом переезде, неудачно попав на прогон длинного товарняка, а потом «скорого» на Сочи, Баро – это цыганская фамилия. Так же как и имя Меркурий. Цыган я, кстати, с самого детства боялся до ужаса. А тут здрасте, приехали.

Мама у меня Олеговна. Папа Борисович. Очевидно это не дед. Значит бабка. А вот со стороны мамы или папы – мне ещё предстояло выяснить.

Хотя, чего я ржу, сам имея в анамнезе имя Ингвар, я не понял. Да, папа у меня из древнего рода, что берёт своё начало с легендарного Белого Озера и вот решил выпендриться, и назвал меня старинным именем прославленного предка. Я в школе отца не раз за это поминал тихим незлобным словом. С другой стороны не будь у меня странного имени, неизвестно во что бы я вырос. А так пришлось мне себе уважение в школе пробивать кулаками. Чтобы имя моё необычное звучало гордо. Хотя в обычной жизни я просто представлялся Игорем. А мама и близкие меня вообще Гоша звали.

Возможно, именно из-за имени я выбрал не самый популярный на сегодня Историко-Архивный факультет в Университете. Хотя история меня увлекала давно и сама по себе, особенно история древних славян, и севера. Норманны, свеи, варяги, финны, чудь. Ладога, Нижний Новогорд, Бирка.

Нижние Выпи оказались в полутора часах езды от Москвы. Что, в общем, недалеко, по нынешнем временам. Более того, рядом с Переделкиным. Я когда по карте посмотрел, удивился изрядно. Земля в том районе стоила недёшево.

Правда, попав в эти самые Нижние Выпи, у меня было ощущение, что я провалился во времени. Пыльно, пусто, тихо. Будто и нет рядом чудовищного мегаполиса, пожирающего окрестные земли по километру в сутки. Сонный посёлок с десятком подворий, половина заброшена. Заколоченная церковь. Для усиления эффекта от антуража должен быть ещё старый погост с покосившимися крестами, но я его, слава Богу, не встретил по пути.

Дом оказался каменным, застройки начала прошлого века. Вернее не каменным, а кирпичным. На высоком подвале. Крепким. Добротным. С черепичной крышей. Дом стоял в глубине запущенного старого сада, облепленный кустами сирени и черёмухи. Сладко пахла буйно цветущая сирень, весёлая травка ещё не успела отрасти до неопрятного состояния, усыпанная невинными, как детские каляки, одуванчиками.

Скрипучее, но ещё крепкое крыльцо, медная ручка двери в виде морды льва, держащего в пасти кольцо и вычурный тяжёлый ключ. Я провёл по старому выбеленному временем дереву двери рукой и умудрился поцарапать палец, оставив на двери красный мазок. Вот блядь, подумал я и засунул палец в рот. Ключ на удивление легко провернулся в замке, я зашёл в дом и замер. Дом будто обнял меня. Пока я стоял на пороге, ошеломлённый странными ощущениями, мимо ног вглубь дома швырнулось что-то чёрное. Я испугался до инфаркта и присел на слабых ногах на небольшую банкетку, стоящую в прихожей, прижав руку к груди в районе сердца.

Потом из-за двери вытек чёрный кот с медовыми, даже скорее медными глазами, выгибая спину дугой, мурча и перетаптываясь лапами.

– Ну, ты меня и напугал, засранец!
– Мра!
– Да, да, я про тебя! Сейчас бы помер тут на пороге.
– Мрф … – протянул кот, будто извиняясь, и я протянул ему руку. Я котов с детства люблю. Но у мамы аллергия, какая-то дикая, вроде отёка Квинке, и кота я пока себе завести позволить не мог.

Кот подошёл ко мне, понюхал протянутые пальцы и, удовлетворившись, и будто что-то для себя решив, боднул руку крепким лбом, а потом гибкой шёлковой упругой дугой самопогладился всем телом об неё. Легко вспрыгнул мне на колени, замурчал громко, басом, перебирая передними лапами и прижимаясь худым горячим боком.

Я легко прикоснулся к нему. А вдруг он тёти Маринин? Умерла она неделю назад. Похоронили её по распоряжению в завещании те же, из нотариальной конторы. И был ли у неё кот, никто мог и не знать.

– Ты голодный, наверное? – спросил я, оглаживая чёрную шерсть, немного пыльную, но всё равно шелковистую на ощупь.
– Мррр! – да от кота звучало совершенно определённо.
– Я тебя Мраком назову? – спросил-утвердил я. Кот боднул меня в подбородок, натираясь подусниками о щетину. Кажется, у него даже слюни выступили, так он увлёкся. – Ну вот и ладушки. Ты подожди меня, я сейчас.

В машине у меня лежали бутерброды с сыром и колбасой. Благо докторской, не копчёной. Я выложил бутерброды на крылечке, разорвав бумажный пакет, в который они были завёрнуты. И кот в мгновенье ока съел их вместе с хлебом и маслом. Прикончив их, он замаслившимися глазами посмотрел на меня и начал умываться, тщательно нализывая переднюю левую лапу и натирая ей усы. Левша, как и я, – подумал я мимоходом и пошёл в дом. Мрак скользил рядом тихой тенью, больше не пугая меня.

Направо была кухня. Со старинной огромной эмалированной мойкой, латунным краном с инкрустированными фарфором ручками и дубовым массивным столом. Налево, напротив кухни, гостиная с камином, большим кожаным диваном с круглыми подлокотниками, украшенными медными заклёпками и высокой резной деревянной спинкой. Камин с печной трубой уходящей в потолок и мраморной полкой, украшенной безделушками и часами. Кажется бронзовые, массивные. Я потрогал их и автоматически завёл. Дом, будто дрогнул, оживая, когда они важно затикали.

На диване небрежно лежал плед, на небольшой кофейном столике стоит корзинка с недовязанным шарфом. Ощущение, что сейчас войдёт тётя Марина, сядет, погладит вскочившего на колени Мрака и расскажет, кто же она такая и откуда меня знает.

Рядом с корзинкой лежала раскрытая книга обложкой вверх. Я поморщился. Не любил когда к книгам так небрежно относятся. Я взял её в руки. Гоголь. Вий. Закрыл, огладил пальцами шероховатую обложку и положил назад. Открыл основательную деревянную форточку, чтобы проветрить. Весна, конец мая, а дом за неделю застоялся, проникся нежилым духом. В дом ворвался сладко-приторный запах сирени и тонкий запах прогретой солнцем земли.

Мрак крутился в ногах, юлил, выбегал в коридор, будто звал дальше. А дальше был коридор с небольшим санузлом, кладовой с соленьями, вареньями и приспособлениями для уборки. Даже метла была. Ухоженная такая, веточка к веточке. За третьей дверью оказалась котельная с твёрдотопливным котлом, небольшой стопкой дров, большим ведром угля и лядой в углу. Под люком, в яме, оказался водяной насос. Заканчивался коридор лестницей наверх и дверью под ней. За дверью оказалась застеклённая веранда. Из неё был выход в сад. На веранде стоял большой круглый стол, буфет со стоящим на нём самоваром, стулья с вычурными спинками и небольшой плетёный диванчик с весёлыми подушками в мелкий цветочек.

Лестница наверх вела в большую светлую комнату, бывшую хозяйской спальней. С ванной и гардеробной. Ванная меня поразила. Массивная чугунная, на львиных лапах. Я мальчик немаленький, но даже для меня она не будет коротка. Именно там я понял, что буду здесь жить.

У меня впереди сессия и целое лето. Я хотел устроиться на работу или практику, но решил забить на это и посвятить лето дому. До Москвы полтора часа всего, тут даже зимой жить можно. Котёл тут есть, судя по набору дров и угля и кнопкам на выносной панели, комбинированный. Такой от дров, угля или от электричества работает. На кухне баллон с газом. Электричество есть, заметил щиток в прихожей. Водопровод, судя по унитазам, ванной и душевой кабинке, тоже. Да и мотор водяной в котельной не для красоты торчит.

А ещё мне тут было ХОРОШО. Ну и Мрак так же. Я же его теперь не брошу. А к маме забрать не могу.

– Мрак.
– Мра!
– Ты без меня дня три продержишься?
– Мрр!
– Я тебе форточку в гостиную оставлю открытой. А на кухне воды поставлю и еды.
– Мрр!

Отлично. С котом договорился. В туалет он на улицу сгоняет. Окно открою, воду налью, в местном магазинчике, что я видел на въезде, куплю сухого корма. Он за три дня точно не пропадёт, только насыпать надо побольше. А я за это время вещи соберу, дела порешаю и сюда перееду. Надо только будет налог оплатить за наследство и книг побольше накачать с собой. Хоть и в гостиной целый стеллаж до потолка, но ассортимент я не успел изучить. Классика скорее всего. И конспекты взять. На экзамены отсюда смотаюсь. И никто над моей головой орать не будет, деля имущество и вспоминая старые грехи. Меня родители уже не делили, слишком взрослый для этого, и на том спасибо.

Я закрыл дом, съездил в магазин, что стоял на центральной улице. Там же была автобусная остановка и какое-то заброшенное здание. То ли амбулатория, то ли администрация местная. Ассортимент магазина был такой, что тут продавалось всё. От чипсов до граблей. Был и сухой корм. Дерьмовый, но что делать. Я купил полкило докторской колбасы, кусок сыра и весь сухой корм, что был. Это четыре пакета по 400 грамм. Должно хватить.

Мрак встретил меня на крыльце. Он грациозно вылизывал заднюю ногу, растопырив пальцы и чавкая.

– Что там у тебя такого вкусного?
– Мрф. – Ответил Мрак скептически. А кот-то у меня с юмором.

Я пошуровал на кухне, спустил немного воды, застоявшейся в трубах, и налил целую кастрюлю воды. Во вторую кастрюлю высыпал весь купленный корм. Колбасу и сыр покрошил кубиками и выложил на тарелку. Всё нарезанное чудесным образом поместилось в кота. Куда он это девает? В деревянную ногу что ли? Я бы не поместил в себя за раз полкило колбасы и триста грамм сыра после бутербродов. С другой стороны я не голодал неделю.

– Может мне не Мрак тебя назвать, а Чёрная Дыра? Ты поглощаешь материю не хуже.
– Фрр. – Кот задрал хвост и вытек в прихожую. Я помыл тарелку, подоткнул под форточку сложенную газету, чтоб не захлопнулась от сквозняка, огладил сидящего на банкетке Мрака, велел ему не скучать и запер дом.
– Я скоро вернусь, – сказал я то ли Мраку, то ли дому и поехал назад в город.

Надо сказать, что тётя Марина мне оставила не только дом, но и все накопления. Это было очень кстати. Следующим утром я оплатил в банке все налоги и сборы и получил в нотариальной конторе Свидетельство о праве на наследство по завещанию, переоформленные документы на дом, посетил банк и переоформил все банковские счета на свое имя.

– Скажите, а тётя Марина не просила меня что-нибудь сделать? – спросил я помощника нотариуса, который готовил все бумаги.
– Нет, завещание не содержало ни условий, ни просьб.
– А где она захоронена?
– Там же, на местном кладбище. Это была воля покойной. Вы легко найдёте могилу. Она единственная свежая.
– Спасибо! – молодой человек замешкался, будто вспоминая что-то.
– Ах, да! Она просила вам пожелать удачи.

Я удивился и, поблагодарив нотариуса, уехал.