В школе на прошлой неделе, половину которой меня здесь не было, ничего интересного не произошло, а если и произошло, то не запомнилось, посему упоминания на вечную память достоин только день моего возвращения, он же первый день весны, последний – Масленицы и по совместительству Прощёное воскресенье. Я рано проснулась, по радио уловила, что Масленичное шествие пойдёт от Триумфальной площади до Васильевского спуска с двух часов дня, а поскольку и из дома я вышла тоже рано, то перво-наперво отправилась на Арбат: только так можно было закупиться билетами в театры на апрель без пропаливания репертуаров через инет (не считая поездки в Фоменко днём ранее). Сначала я искала театр Щукинки в Спасопесковском переулке, а он в итоге оказался в Большом или каком-то там ещё Николопесковском, потом искала театр Рубена Симонова в Калошном или ещё каком-то, но не нашла; Триумфальная же площадь, по моему разумению, должна была быть там, где и Триумфальная арка, и, пройдя Арбат от Смоленки до Арбатской, я поехала на Парк Победы. Выйдя к арке, я не заметила ни толп народа, ни перекрытого движения по проспекту, не было ни музыки, ни продавцов всякой ерунды, ни блинов – ничего не только у арки, но и в самом парке: жизнь там шла своим чередом, то есть народ гулял сам, и его никто не развлекал. Из этого следовало, что Триумфальная площадь находилась где-то ещё, но поводом отказаться от прогулки сей факт не являлся, и я двинулась вдоль проспекта до самой Бутусовской и дальше, изначально твёрдо намереваясь преодолеть маршрут до Васильевского спуска, где гуляния обещали начаться в пять, самостоятельно. Однако вскоре мне надоело идти там, где я сто раз уже ходила, и при виде моста «Багратион» я зарулила к нему, прошла по нему мимо большей частью закрытых магазинчиков и вышла на противоположной стороне, к Крокусу-Экспо. Сей достославный выставочный центр ничего интересного предложить мне не смог, и, обойдя его, я двинулась куда глаза глядят вдоль Краснопресненской набережной, где за спинами небоскрёбов Москвы-Сити пряталась классическая промзона, закоптившая небо трубами и сделавшая тамошний воздух душным, вонючим и тяжёлым. Потом свернула на улицу 1905 года, по которой и дошла до одноимённой станции метро, вернее, чтобы дойти, надо было преодолеть подземный переход, а я, войдя в него, вышла не на той стороне, где было метро, а на той, куда всегда выхожу, чтобы идти к Урфину. Решив, что это судьба, я, изначально не планировавшая заходить в Урфин, в итоге дошла до него и заглянула посмотреть, какой симпатичный и уютный клуб они там устроили, заняв соседнее помещение; там стало просторнее, но и многолюднее, на порядок шумнее, от внешнего мира окна были теперь полностью завешены плакатами, а продающегося крашеного осталось совсем немного. Можно было от Урфина дойти ещё и до зоопарка, но пятку я уже стоптала, да и хорошего понемножку – и так я уже доказала, что от парка Победы до Урфина можно запросто добраться всего за какие-то пару часов, не прибегая к услугам метрополитена. Затем началась вполне халявная неделя: в понедельник нам сообщили, что русичка и историчка заболели, посему мы отучились только первую пару алгебры, на второй наша группа страдала ерундой, потому что наша англичанка заболела тоже, а потом пошли домой. Во вторник я пришла ко второй паре и не прогадала – русичка продолжала болеть, так что её и не было, на истории мы смотрели какой-то польский фильм про гайдаматчину, а на литре, как обычно, можно было читать и спать. В среду какой-то фильм про реакции мы смотрели на химии, а с физры я ушла, но что наиболее интересно – в ночь со вторника на среду мне приснился прикольный сон. Снилось, будто я, спускаясь вниз на эскалаторе в Трамплине или каком-то торговом комплексе, похожем на него, я увидела на соседнем эскалаторе, тоже идущем вниз, какого-то своего знакомого, которого я в реале не знала, но знала во сне. Мы принялись трепаться, будучи рядом друг с другом, но, доехав вниз, ещё не наговорились и таким же макаром поехали обратно наверх, потом опять вниз. Так бы мы и катались, никому не мешая, но какая-то бабка-уборщица заругалась на нас и согнала с эскалаторов; надо было куда-нибудь податься, и тут мне в голову пришла мысль завести своего знакомого к себе в гости. Мы поднялись на какой-то чердачный этаж, где было пусто и ни души, а потолок был очень низким; я щёлкнула пальцами под этим потолком, и в нём открылся люк, а из люка опустилась лестница. Мы поднялись и оказались в какой-то прихожей, напоминающей прихожую моей реальной квартиры; там какая-то незнакомая мне семья – мама, папа и ребёнок лет десяти, не помню, мальчик или девочка – поспешно и молча одевалась, и мы так же молча и терпеливо подождали, пока они не соберутся и не выйдут через дверь, предоставляя квартиру в наше распоряжение. Сперва мы прошли в маленькую комнату, похожую на мою реальную, где я сняла верхнюю одежду, чтобы не было жарко, и позвонила в свою реальную квартиру, сообщив, будто встретила Дашу Васильеву и мы с ней решили «погулять по Трамплину, то есть покататься на эскалаторах и побродить по бутикам». Затем мы прошлись, разглядывая полки, по коридору; на первый взгляд это был коридор моей реальной квартиры, но на полках были книги, которых у меня не было, а так же много минек и оловянных солдатиков, которые в реале стоят у меня только в комнате. Большая же комната, куда мы прошли потом, только размерами напоминала комнату моих родителей, которая была бы на её месте, если бы мы ходили по моей реальной квартире; может, она была даже больше, а может, только казалось такой, потому что была просторнее – почти пустой – и светлее. У дальней стены стоял открытый прилавок с большими рожками разнообразного мороженого, и я предложила своему знакомому угощаться и сама взяла один; только уже протянув руки за мороженым, мы увидели в прилавке щель для денег, как у автоматов, и надпись, что рожок стоит 700 рублей. Ни у меня, ни у моего знакомого таких денег не было, но я рассудила, что либо я сама потом заплачу, либо те, другие жильцы, которые ушли, заплатят за нас, когда придут (мне при этой, второй, мысли стало несколько стыдно). При этом, стоило нам отвернуться от прилавка, как мы увидели у окна стол, на котором стояли такие же порции мороженого и, кажется, абсолютно бесплатные; этого стола или раньше не было, или мы не заметили его. А когда я снова повернулась к прилавку, между ним и перпендикулярной стеной открывался проём, вроде дверного, за которым в перспективу уходил коридор, из стен которого то там, то здесь выступали перегородки, лишь частично загораживающие людей, занятых своими повседневными делами и не обращающих внимания на нас и друг на друга. Я сообщила, что это было ничто иное, как ряд квартир, стены которых были большей частью мне невидимы, и что именно из-за этого я не люблю ходить туда. Однако время шло, и мне пора было домой, то есть в свою реальную квартиру, и я вернулась в маленькую комнату и начала одеваться, чтобы уходить, и на этом, кажется, и проснулась. В четверг перечень заболевших пополнила философичка – вместо первой пары философии мы писали контру по праву, а последней пары права не было, так что единственной запарой была контра на афоризмы по латыни посредством компа, на которую я зря не написала шпаргалку, понадеявшись на мобильную связь с сидящей дома Асенцией, а у Асенции в итоге вырубили инет, и я ничего не написала. Сегодняшний же день «порадовал» контрольным тестом по химии, который я решила на бум Лазаря, будучи уверенной только в двух с половиной из 14-ти заданий, двумя географиями и одним французским, на котором мы в количестве четырёх человек болтали за жизнь с училкой (я в прошлую пятницу практически самовольно перешла в другую группу), а потом пошли домой – день сократили благодаря праздничному концерту к 8-му марта, что стало достойным завершением халявной недели. А впереди ещё три с половиной (считая сегодняшний вечер) выходных – почти пол-каникул, что не может не радовать.)
[559x341]