[431x339]
Из доклада К.К. Краснушкина
"О положении Хоперского района до эвакуации"

не позднее 26 июня 1919 г.



1. Партийная работа.
...Среди членов партии можно было слышать довольно часто неприличную ругань, сплетни, кумовство и др. провинциальные пороки, много из партийных товарищей и сочув-ствующих, назначенных в хутора и станицы, вели себя неподобающе: резко, вызывающе, эксплуатировали страх местного населения в свою пользу и, полагаю, активной агитацион-ной работы вести не могли и не умели.
...Вместе с тем не мешает указать, что из центра стали присылать в июне месяце на-стоящую зеленую молодежь, от 16 лет, из Союза молодежи, и эти юнцы требовали себе от-ветственных должностей, с неохотой ехали в станицы на простую работу в комиссариатах, и были случаи отказа от работы и просьбы о возврате обратно. Конечно, пользы от этой моло-дежи можно было ожидать очень мало...
2. Советская работа.
...Кроме того, был целый ряд случаев, когда назначенные на ответственные посты ко-миссары станиц и хуторов грабили население, пьянствовали, злоупотребляли своею властью, чинили всякие насилия над населением, отбирая скот, молоко, хлеб, яйца и др. продукты и вещи в свою пользу; когда они из личных счетов доносили в ревтрибунал на граждан, и те из-за этого страдали. На место смещенных и преданных суду попадали другие, которые чинили тоже самое. Эта вакханалия вызвала в июне месяце воззвание ревкома под заглавием: "Комиссары, подтянись!" Отдел розысков и обысков при ревтрибунале, а также те же комиссары при производстве обысков отбирали вещи и продукты совершенно беззаконно, на основании лишь личных соображений и произвола, причем, как видно было из переписок по дознаниям, отобранные предметы исчезали неизвестно куда. Эти отобрания и реквизиции производились сплошь и рядом, как можно было судить по жалобам письменным и устным, с совершением физических насилий. Эти действия, в особенности отдел розысков и обысков, настолько возбуждали население района, что было признано необходимым возможно скорейший разгон этого отдела, что, однако, не было приведено в исполнение, потому что наступил момент общего восстания в Хоперском районе и необходимости срочной эвакуации ввиду наступления деникинских банд.
Деятельность ревтрибунала, основанного, вопреки декретам, по принципу смешанному: ревтрибунал плюс ЧК, с безапелляционными [приговорами], без участия защиты, при закры-тых дверях, - была настолько резко вызывающа и настолько не соответствовала духу партии и Советской власти, что это бросается в глаза при поверхностном ознакомлении с его дела-ми. Как будет видно дальше, одной из серьезных и главных причин всеобщего восстания в Хоперском районе была, несомненно, и террористическая по отношению к мирному населе-нию политика ревтрибунала, руководимая неправильными указаниями из Граждупра и не-сознательному толкованию этих указаний руководителями трибунала, сначала председателя трибунала Германа, а затем Марчевского при непосредственном горячем участии сотрудни-ков трибунала Цислинского и Демкина.
Дело в том, что трибунал разбирал в день по 50 дел, а поэтому можно судить, насколько внимательно разбирались дела. Смертные приговоры сыпались пачками, причем часто рас-стреливались люди совершенно неповинные: старики, старухи и дети. Известны случаи рас-стрела старухи 60 лет неизвестно по какой причине; девушки 17 лет по доносу из ревности одной из жен, причем определенно известно, что эта девушка не принимала никогда никакого участия в политике. Расстреливали по подозрению в спекуляции, шпионстве. Достаточно было ненормальному в психическом отношении Демкину во время заседания трибунала заявить, что ему подсудимый известен как контрреволюционер, чтобы трибунал, не имея никаких других данных, приговаривал человека к расстрелу. Ревтрибунал после приговора осужденных сажал в темный погреб и держал там до момента расстрела. Был случай, когда один осужденный, не имевший возможности двигаться, был пристрелен в этом самом погребе сотрудником Цислинским. Расстрелы производились часто днем на глазах у всей станицы по 30-40 человек сразу, причем осужденных с издевательствами, с гиканьем, криками вели к месту расстрела. На месте расстрела осужденных раздевали до гола и все это на глазах у жителей. Над женщинами, прикрывавшими руками свою наготу, издевались и запрещали это делать. Всех расстрелянных слегка закапывали близ мельницы, невдалеке от станицы. Результатом этого - около мельницы развелась стая собак, злобно кидавшихся на проходящих жителей и растаскивавших руки и ноги казненных по станице. Только в последнее время, уже в июне месяце, расстрелы как будто бы прекратились, в особенности после того, как, по моему убеждению, под давлением общественного мнения и нарастания озлобления среди населения райбюро потребовало от ревкома изменения политики ревтрибунала. Кстати, и из Граждупра последовало предложение умерить политику террора под благовидным предлогом того, что наступают мирные времена, а как мне кажется, под влиянием того, что Граждупр увидел результаты своих инструкций на деятельности зарвавшихся дельцов в ревтрибунале. С самого начала моего приезда я с помощью товарищей коммунистов из центра повел энергичную борьбу с райбюро и ревкомом, настойчиво требуя смещения состава ревтрибунала и предания его суду. Этого удалось почти добиться, однако наступил острый момент восстаний и, наконец, эвакуации, почему разрешение этого вопроса было отложено. Начало восстаний было положено одним из хуторов, в который ревтрибунал в составе Марчевского, пулемета и 25 вооруженных людей выехал для того, чтобы, по образному выражению Марчевского, "пройти Карфагеном по этому хутору".
Вообще, чтобы выяснить всю неприглядную картину плохой советской работы в Хоперском районе, следовало бы произвести подробную ревизию всего делопроизводства всех советских учреждений в Хоперском районе, ныне эвакуированных], а также и в Граждупре, руководившем работой на местах. Характерно, что в то время, когда Хоперский ревком ввиду настоятельной нужды оказывать помощь сиротам, калекам, увечным и находящимся в Красной Армии, а также целого ряда других чисто местных причин образовал отдел социального обеспечения, Граждупр без объяснения причин приказал ликвидировать его. В то время, как Хоперский район был оторван от центра и был далек от какого-либо города, в котором мог бы получить быстро необходимые указания, образовал юридический отдел. Граждупр опять-таки приказал его ликвидировать, не дав возможности хотя бы временно юридическому отделу справиться с проведением в жизнь декрета о едином народном суде, декрета об отмене наследования, об актах гражданского состояния, об отделении церкви от государства, об опеке и попечительстве...
3. Военное положение.
-Трудно, однако, с уверенностью сказать, что казаки пошли на мобилизацию из симпа-тии к Советской власти, ибо эта последняя была достаточно дискредитирована в глазах населения всем тем, что мною описано раньше. Полагаю, что казаки скорее убоялись гражданской войны на своей земле и результатами ее. Нельзя закрывать глаза на то, что казаков приходилось уговаривать садиться в эшелоны и ехать: в ст. Филоновской мо-билизованные были накануне ухода по станицам, если бы не энергичное устройство собеседования с ними не было проведено т. Мироновым, известным всем казакам.
...От населения ст. Урюпинской и от должностных лиц мне стало известно, однако, сам я не имел возможности проверить это обстоятельство, что член Хоперского ревкома Рогачев судился за подлоги и растраты, а также был известен как взяточник при старом режиме.
Подтвердят изложенное и полнее дадут сведения следующие товарищи: 1. Москворец-кого района - Нестеров. 2. Басманного района - Грибков. 3. Петергофского района - Гриша-нин и др., кого они укажут.

Член партии коммунистов (Сокольнического района) Константин Константинович Краснушкин
ГАРФ. Ф.1235. Оп.83. Д.8. Л.43-52. Заверенная копия.
ЦА ФСБ РФ. С/д Н-217. Т.4. С.138-145, 145 об. Машинописная копия.

* * *

Доклад бывшего члена Казачьего отдела ВЦИК
М. Данилова

1 июля 1919 г.



Мне пришлось пережить тяжелое время в Донской области во время моей работы в Мо-розовском районе. Население этого района переживало невероятный кошмарно-кровавый период, во всей совокупности представляющий из себя истребление казачества от 45 лет и далее, без ограничения годов - "истреблять поголовно". Это была "резолюция" членов рев-кома ст. Морозовской под председательством некоего Богуславского и членов районного ревкома Трунина, Капустина, Толмачева, Лысенко и других, что проводилась в жизнь. Спо-соб проведения этой резолюции в жизнь был таков: по окончании занятий в учреждениях некоторые члены ревкома, как Богуславский, Трунин, Капустин и др., собирались по вечерам на квартире Богуславсого и с залитыми до очертенения вином глазами приходили в полные агонии, творили невероятные оргии, а по окончании их приводили из местной тюрьмы казаков и занимались практикой на них, как обучению стрельбы в этих казаков, рубка шашкой, колка кинжалом и т.д. Все это производилось на тех казаках, кои были заключены в тюрьме. Когда открылась кровавая работа этих типов, то оказалось, что такая расправа учинялась без суда и следствия, а просто-напросто производилась игра и практика на жизни человека. Впоследствии на квартире Богуславсого в сарае были зарыты 67 трупов. Вот это был залог революции в казачестве, и кроме этого кроваво-кошмарного залога в Донской области [ничего] не было заложено в тот период, когда [область] была занята советскими войсками, несущими и борющимися за свободу, равенство и братство. Ведь в армии убивают человека, как с оружием в руках, но за что в тылу убивают тех трудовых казаков, которые заблуждены еще гнилым царизмом. Неужели Советская власть выпускала воззвания в тыл противника, что Советская власть не идет против трудящихся масс, а наоборот, защищает их, и трудовая масса казачества оставалась из рядов противника, разве для того казачество оставалось, чтобы его убивали без оружия в руках. Ведь мы их фактически обманули и побили.
И вот после этого кошмарного происшествия, когда по суду тех типов расстреляли, то пришлось при всех затруднениях поднимать дух массе; и все ж таки при всех трудностях пришлось использовать массу на сторону революции, все ж таки масса трудящихся сознала, что есть искренние люди, которые истребляют негодных типов, подрывающих революцию, и вот это и есть волки, забравшиеся в овечью шкуру, и подрывают Советскую власть и рево-люцию, и [нельзя] быть коммунистом и жаждать невинной крови, как этого жаждали выше-сказанные типы.
Этого было еще недостаточно, что проделали эгоисты. Нам пришлось все это загладить, хотя при очень больших затруднениях, но началась другая катавасия. Когда стал прибли-жаться противник, то еще чище проделали проделку - это уже зависело от военной власти. Военная власть привела самый отвратительный пример в своих действиях, она гражданскую власть держала в завязанном мешке, гражданская власть не могла знать, что происходит на фронте и какое положение его. Была объявлена эвакуация штабом 9-й армии и мобилизация Морозовского уезда от 18 до 40 лет. Гражданская власть всю эту задачу блестяще выполни-ла, что ей было задано, мобилизация прошла успешно, подъем был очень хороший, но этот подъем не был использован для дела революции, а был испорчен. Штабом 9-й армии было приказано мобилизованных сдать в его распоряжение. Военный комиссариат Морозовского района сдал в штаб - и последствия получились таковы: штаб панически бежал и мобилизо-ванные не были использованы, тоже бежали кто куда попало. Штаб эвакуировался так - за-бирал гужевой и железнодорожный транспорт. И что же он грузил? Это нужно отметить - он грузил из трех досок сбитые койки, на рогатках столы, граммофоны, собачек и т.п. негодный бюрократический хлам. В штабе процвел и царит полнейший бюрократизм, разъезды на автомобилях с женами, или вроде этого, разъезды на фаэтонах в пару наилучших лошадей, эта езда производится по утрам едущими на занятия, или вроде того, а вечером совершаются поездки верхами тоже с женами. Не лишним было бы указать этих лиц, как:
Поволоцкий - заведующий, кажется, политическим отделом и Ходо-ровский - член Рев-военсовета Южного фронта. Когда они проезжаются, праздно гуляя, масса в это время смот-рит с озлобленным видом и враждебным ропотом. Было замечено, когда провожаются крас-ноармейцы на фронт, и в то же время за неимением подвод [нет лошадей] для перевозки им котомок, а в то время жены руководителей разъезжаются перед построенным фронтом на лошадях. Красноармейцы говорят, что "нам нет лошадей для перевозки наших вещей, а жены руководителей разъезжают без дела на лучших лошадях". И вот этот проклятый бюрократизм всю кровь портит трудовому народу, он портит, а вместе с тем и проливает ее.
Я укажу подробности эвакуации г. Морозова.
Штабом 9-й армии был назначен чрезвычайный комиссар по эвакуации г. Морозова не-кий Хохлов, к которому перешла вся власть. И вот гражданской власти пришлось пережи-вать все невзгоды по отношению к эвакуации, гражданская власть была совершенно обез-врежена, не имея никакой силы для эвакуации имущества, штабом был взят в свои руки весь и гужевой, и ж.-д. транспорт. Местной власти пришлось кражей вырывать вагоны и подводы, но местная власть, хотя воровским путем, но исполнила свой долг, погрузила весь имеющийся запас хлеба (7 вагонов), который по самолюбию или, может быть, с целью чрезвычкома не был прицеплен и остался невывезен в пользу Деникина. А также было погружено две кассы деньгами Морозовского района и Цымлянского, [которые] Хохлов тоже оставил на расход Деникину. Но это все, да, особенно, еще были оставлены два эшелона по 50 вагонов с людьми, беженцами, тоже предателем Хохловым. Я бы со своей стороны просил центральную власть обратить на это серьезное внимание, прошу вдуматься в это положение, что теперь говорят т[оварищи] красноармейцы [из] тех семей, которых предательски отдали на издевательства Деникину. Ведь их просто явно Советская власть предала. Они больше никак не могут думать. Мы говорили им, мы убеждали их, а также и красноармейцев, что их семьи будут обеспечены всем. Впоследствии оставили их для казней диким племенам, собранным Деникиным. Что мы должны сказать в оправдание перед красноармейцами, когда они свирепо скажут: "Зачем лгали о спасении наших семей от гнета Деникина? Пусть бы семейства остались нетронутыми с места, пусть бы угадывал Деникин, кто сочувствовал Советской власти". Теперь же осталось только писать приказы о расстреле, угадывать - нет [ли] хитрости , расстреливать без следствия. Из-за предательства Хох лова проклятия этих жертв остаются на плечах Советской власти. Вот что происходило в штабе 9-й армии.
Далее мне пришлось опять встретиться с позорно бегущим штабом 9-й армии. Я был раньше командирован, до оставления района, для организации питательных пунктов для бе-женцев Морозовского района. Когда я приехал на ст. Суровикину, штаб уже был расположен в селе Суровакино, и вот через час времени после моего приезда штаб опять ураганной бурею поднял на ноги все село, поставил его в паническое состояние, забирая у гражданской власти живой гужевой транспорт и жел[езно]-дор[ожный] и вновь складывая весь негодный хлам, не оставляя граммофона и ласковую собачку на манер полнобю-рократии и далее. В это время гражданская власть остается без всякой силы для прикрытия бегущего штаба. Даже было так, что местная власть не имела ни одной подводы, хотя [бы] довести что-нибудь из насущного, как хлеб. На подводы была навалена пшеница, для того чтобы вывезти для погрузки в вагоны, но штабом эта пшеница была сброшена с возов на середину двора и подводы были забраны для перевозки собачек и штабных дам и барышень. Вот, что мне пришлось видеть своими глазами, видеть как спасает революцию сидящая бюрократия в штабах и губящая массу трудящихся.
Дальше есть еще самая больная причина - это медицинский персонал. Мне пришлось видеть страсти-мучения больных и раненых солдат красноармейцев, как они бросаются в объятия страсти, когда перед ними ютится бездна и пропасть безвозвратная. Мне пришлось видеть, когда я ехал в Морозовский район и увидел: были привезены из 23-й дивизии 9-й ар-мии больные и раненые к донскому мосту. Это было 20 апреля с.г., мост еще был неисправ-ным. Привезенные больные и раненые (40 вагонов) брошены были на берегу Дона без всякого призрения и без прислуги. Больные и раненые ползали по краю жел[езной] дор[оги] и по краю берега Дона. Были страшные вопли и крики, просящие о помощи, но помощи этой не было - и страдавшие посылали проклятия по сердцу Советской власти. Нам, нескольким товарищам, пришлось принять меры к переправке за Дон. А также было и в самом Царицыне: на ст[анции] под заборами и в самой станции валялись стонущие и просящие помощи красноармейцы, но таковой не было оказано им, и больные оставались валяться без призору на тех же местах. А в штабах - гуляющие с красными повязками на руках, которые растрачивают только государственное достояние. Дальше мне пришлось встретиться с санитарным поездом, эвакуировавшегося "Борисоглебского вспомогательного участка № 115". Там было так, что мертвые трупы лежали по двое суток в вагоне и тут же рядом лежали больные, стонущие от страха, когда видели, что ихние товарищи лежали мертвыми с открытыми ртами, роящими[ся] и перелетающимися с мертвого на живого мухами. Когда я заявил старшему врачу Дмитровскому, то он в оправдание сказал, что прислуг нету, а тогда, в тоже время, был поезд переполнен прислугой, мозолившей глаза с перевязками на руках. И вот, если так будет продолжаться дальше, то больше, кажется, будет невозможно, и революция будет погибать в крови трудящихся масс.
Моя глубочайшая просьба на все это обратить самое серьезное внимание. Я повторяю, что дальше так продолжаться не может. Я проехал четыре губернии и ни от одного гражда-нина Российской Республики не слышал сочувствия к Советской власти, это только потому, что работающие товарищи на местах поступают крайне демагогически и много думают и де-лают для своей лишь шкуры, а о народе очень мало заботятся, лишь бы самому хорошо жи-лось. Каждый думает, если попал на местечко, то [он] представляет из себя маленького царь-ка, забывает о том, откуда и из какой массы вышел он, а уже нос наворачивает на бюрокра-тический лад.

Данилов
ЦА ФСБ РФ. С/д Н-217. Т.4. С.80-84. Заверенная копия.

* *

Доклад М.В. Нестерова "О положении в Хоперском районе
Донской области во время пребывания там
Советской власти"

Не позднее 7 июля 1919 г.



Будучи командирован ВСНХ в Донскую область в апреле месяце для организации сов-нархозов, я имел возможность ознакомиться почти за два месяца не только с экономической жизнью завоеванной местности, но и политической. Я находился в ст. Урюпинской, центре Хоперского района. Урюпинская от фронта в то время находилась приблизительно [в] 250-300 верст[ах], но в ней не было Совета, а был назначенный Гражданским управлением Дон-ской области ревком; партийная организация также была не выборной, а назначенной сверху. Партийное бюро возглавлялось человеком, абсолютно не знающим быта казачества и неумеющим подойти узнать его, действующим, по его словам, по какой-то инструкции из центра, причем инструкция о терроре понималась, как полное изничтожение казачества. Партийное бюро почти ничего абсолютно не делало. За полтора месяца моего пребывания были один раз посланы в некоторые станицы агитаторы, и только. Среди рабочих агитации никакой не велось, их вообще держали в черном теле, собраний не устраивали, к творческой работе не допускали. Имелся совет профессиональных союзов, который не смел свое суждение иметь и который не привлекался ни к экономической работе, ни к политической, а в то же время на него можно было бы опираться, оттуда можно было бы черпать живую силу.
Партийные собрания устраивались редко, и на них никаких отчетов о работе ревкома, военкома и других отделов не делалось. Членов партии при 300-тысячном населении округа насчитывалось около сотни с приезжими. Многие члены партии не имели представления о программе партии, некоторые - недавние правые соц[алисты]-рев[олюционеры], бундовцы и т.д. Партийное бюро, из слов председателя его, Выборнова, работало в полном согласии и контакте с ревкомом и вполне одобряло его политику. Но политика ревкома, на мой взгляд, очень и очень расходилась с общей линией центральных наших учреждений. Зная казаков раньше, еще при царском режиме, свободолюбивыми, имеющими еще в то время свою вы-борную гражданскую власть, привыкших к коллективизму в работе (там и сейчас можно встретить семьи человек по 25-30, работающих на коммунистических началах, без наемной рабочей силы, и обрабатывающих большие участки земли), теперь я встретил забитого каза-ка, затерро-ризированного, боящегося незнакомому человеку сказать лишнее слово, враж-дебно относящегося к местным порядкам, к местной власти, сидящего по хуторам и бояще-гося показываться в окружной станице, а то чего доброго отберут лошадь, да и расстреляют. А расстрелы там были ужасные. Ревтрибунал расстреливал стариков казаков, иногда без су-да, по донесению местного комиссара или по наговору соседки. Расстреливались безграмот-ные старухи и старики, которые еле волочили ноги, расстреливались казачьи урядники, не говоря уже, конечно, об офицерстве, все это, по словам местных властей, - по инструкции центра. Иногда в день расстреливали партиями по 50-60 человек. Руководящим принципом служило - "чем больше вырежем казачья, тем скорее утвердится Советская власть на Дону". Не было ни одной попытки подойти к казаку деловым образом, договориться мирным путем, а подход был один - винтовка, штык. Можно было почти каждый день наблюдать дикую картину, когда из тюрьмы вели партию на расстрел, здоровые несли больных, конвой с винтовками, револьверами разгонял с улиц по пути шествия прохожих. Все знали, что это обреченные на смерть. Часто мне приходилось видеть слезы у казаков, сочувствующих Советской власти при виде таких сцен. Они возмущались и спрашивали: "Неужели Советская власть несет такой ужас, мы не верим этому". Насколько бесцеремонно, не разбираясь, производились расстрелы, я характеризую одним примером: в ст. Тепикинской была казачка-старуха Е.Соина. Один сын ее мобилизован [был] Красновым, другой находился с ней. У нее на нежилом дворе соседка, ища курицу нашла в грядках винтовку и сообщила об этом ей. Она, еще не оправившаяся от сыпняка, встревожилась и пошла искать. Нашла сама еще четыре винтовки. В это время сын был в поле. Она пошла к дочери, где стоял продовольственный агент, рассказала этому агенту и спросила, что делать. Агент заявил, что здесь сейчас комиссар ревтрибунала Ларин, которому и сообщил об этом. Ларин был в плохом настроении, набросился на старуху Соину, говоря, что у нее сын у Краснова, что она скрывала винтовки и т.д., и составил протокол в том смысле, что у нее нашли винтовки, а не она сама пришла и сказала. Ее и сына арестовали и на другой день, без суда и следствия, расстреляли. Этот факт сообщаю со слов родственников расстрелянных. Таких фактов расстрела за подброшенные винтовки жители рассказывали довольно много. При обысках агенты ревтрибунала и власти отбирали последние стаканы, ложки, посуду, часто в свою пользу. Все это делалось на глазах казаков, которые возмущались, затаивали злобу против Советской власти, искренно страдали и ждали какого-нибудь спасения от местного произвола. Некоторые ждали какой-нибудь ревизии из Москвы, некоторые, конечно, ждали выступления казаков.
Не лучше была политика продовольственная. Во главе продовольственного отдела стоял некто Гольдин. Его взгляд на казачество был таков: казаки - его враги, нагаечники, зажиточные, а посему до тех пор, пока всех не вырежем и не населим пришлым элементом Донскую область, до тех пор Советской власти там не бывать. Отсюда инструкции своим агентам, быть беспощадными с казаками. Агенты с винтовками, грубо врываясь в избы, не объясняя принципов монополии, не объясняя принципов Советской власти, требовали винтовкой хлеба, скота, масла, яиц и т.д. Вся эта реквизиция носила бессистемный характер, неорганизованный, часто зависела от произвола агента. Иногда отбирались дойные коровы на убой, чтобы потом распределить вместо убоя их между своими комиссарами. Был случай в ст. Безпле-мяновской, где реквизировали 30 голов на убой, из них 12 стельных коров. Казаки предупреждали, что это стельные коровы, но возражений не терпелось. Когда их стали резать, 12 коров повыкинули совсем взрослых телят. Этот факт рассказывал казак из Безплемяновской станицы.
Такая неорганизованная, бессистемная, да притом же грубая реквизиция продовольст-вия без объяснения, куда идет продовольствие, почему отбирается, страшно раздражала на-селение, а ужаснейший террор затыкал им рот, и они молчали, боясь пожаловаться на не-справедливые действия агентов.
Можно много было бы привести фактов несправедливого отношения к казакам местных властей, но все эти факты имели и имеют единственную основу - неверный подход к казачеству, непонимание их быта, игнорирование особых условий места. Местные власти, очевидно, думали, что раз в центре дают по 1/2 ф и 1/4 ф. хлеба на душу, значит, и здесь так надо. Так и было, хотя никто почти не брал этот паек, так как муки там было вдоволь и дешево, без карточек. Местный Совет народного хозяйства также был неправильно организован и работал очень плохо. Не было никакой связи с рабочими. Президиум был не избран, а назначен ревкомом. Связь с центром не поддерживалась, отчетность была никуда негодной.
За неделю до эвакуацию Урюпинской была назначена мобилизация казаков. Агитации никакой перед этим не велось. Власть боялась мобилизации - и на всякий случай были моби-лизованы коммунисты, которых вместо того, чтобы послать на агитацию для лучшего проведения мобилизации казаков, заперли в казарму.
Накопившаяся злоба, недовольство казачества поведением местных властей вылились при мобилизации в некоторых станицах в восстания, которые при приближении Деникина разрастались. Было необходимо эвакуировать Урюпинскую, но и тут некоторые члены рев-кома своих родственников отправили заблаговременно, вызвав возмущение рабочих и пани-ку среди жителей.
Эвакуацией руководил Выборнов, который не мог справиться со своей задачей, и все почти было оставлено неприятелю, как-то: часть хлеба, сельскохозяйственные] орудия, кожа, оборудование мастерских и др. Военный руководитель; трое членов ревкома уехали раньше, когда еще можно было оставаться на месте.
В заключение я должен сказать, что весь этот печальный опыт с Донской областью дол-жен в корне изменить политику по отношению к казачеству, иначе нам трудно будет завое-вать обратно Донскую область. Необходимо не словами и не выправкой учить казаков ком-мунизму, а своим примером, делами, сделать их верными союзниками Советской власти. А это сделать можно.

Член РКП Замоскворецкого района М.В.Нестеров
ЦА ФСБ РФ. С/д Н-217. Т.4. С.149-153. Заверенная в Казачьем отделе копия.

* * *

А. Дейневич


ГОЛОДОМОР
Преступлениям нет прощения!
(опубликовано в общеказачьей
газете "Станица" №34)


Система "черных досок" "позора "(в отличие от "красных" почета) была введена секре-тарем Северо-Кавказского краевого комитета ВКП(б) Б.П.Шеболдаевым. На "черную доску" заносились станицы, которые не справились в 1932 году с планом хлебосдачи. В них изыма-лось полностью не только все зерно, но и съестные припасы, из магазинов вывозились все товары - они закрывались, запрещалась всякая торговля.
Окруженные войсками станицы и хутора превращались в резервации, откуда был един-ственный выход - на кладбище.
Группы активистов, которым выделялись специальные продовольственные пайки, ходили по станице, отбирая у обессилевших от голода людей последнее,,что могло поддержать жизнь, - кабаки, бураки, семечки подсолнуха, фасоль, горох, макуху... Цель была одна - под страхом голодной смерти заставить людей отдать спрятанное, как утверждала партийная пропаганда, от государства зерно, выполнить любой ценой утвержденный план хлебопоставок. В станицах были съедены все собаки и кошки, порой пропадали дети - были случаи людоедства...
И в то же самое время, как свидетельствует советский историк Н.Я.Эйдельман, "когда по всей К
С ноября 1932 по январь 1933 г. решениями Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) на "черную доску" было занесено 15 станиц - 2 донских (Мешковская, Боковская), и 13 кубан-ских: Новорождественская, Темиргоевская, Медведовская, Полтавская, Незамаевская, Уман-ская, Ладожская, Урупская, Староде-ревянковская и Новодеревянковская (обе 26 декабря 1932 г.), Старокорсунская, Старощербиновская и Платнировская.
Из станиц Полтавской, Медведовской и Урупской были выселены в Сибирь все жители - 45.639 человек. Уманская, Урупская и Полтавская были лишены своих исторических на-званий и переименованы в Ленинградскую, Советскую и Красноармейскую (постановлением главы администрации края Е.Харитонова в октябре 1994 г. станице Полтавской возвращено ее прежнее имя).
Уничтожая людей, злодеи пытались уничтожить саму память о них: места братских за-хоронений (ямы, глиняные карьеры) никак не обозначались, а людей, которые пытались вес-ти учет жертв, - расстреливали как злейших врагов народа. Книги записей рождений и смер-тей уничтожались.
Но память о жертвах организованного властями голода не удалось вытравить ни рас-стрелами, ни замалчиванием более 50 лет. Осенью 1990 г. в станице Шкуринской \ был от-крыт первый на Кубани памятник жертвам голодомора. В печати появились сотни публика-ций и свидетельств, а в Краснодаре в январе 1994 г. состоялась научная конференция, по-священная голодомору 1932-1933 гг., участники которой приняли решение о выпуске Кубанской Книги Скорби с воспоминаниями и фамилиями погибших, об установлении памятника умершим от голода и о розыске братских могил в станицах края. Решением этой благородной задачи должны заняться краеведы, работники музеев да, наверное, и все честные люди.
Преступления против собственного народа большевицко-го режима не должны быть за-быты; нет им прощения!
Предлагаю вниманию читателей несколько свидетельств очевидцев, собранных в нашем Каневском районе - их авторы сами чудом выжили в те страшные годы, потеряли почти всех родных и близких... Можно еще добавить, что и сегодня далеко не все из стариков решаются, что называется, "под запись" рассказывать правду о "саботаже" и голодоморе. И не только потому, что слишком страшны, неприятны эти воспоминания...
PS: Остается добавить - кроме попавших на "черные доски" станиц, всякая торговля бы-ла прекращена в девяти районах края, из десяти было приказано полностью вывезти все то-вары. Вся Кубань обрекалась на голод. Карательные акции прокатились по многим станицам. Так, специальная карательная экспедиция из трех отрядов особого назначения (латыши, мадьяры и китайцы - все кавалеры ордена Красного Знамени) только в Тихорецкой на станичной площади за три дня расстреляла около 600 пожилых казаков!... (Георгий Кокунько)

* * *


Казачество. Масли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества


Забытый шлях.
(журнал "Вольный Дон" П.Н.Кудинова)
(№ 3, май, 1938 года, София)
предоставлено П.К. Ворониным (Франция)


Слабеть стала память у Донских казаков! То ли уж век такой, то ли Донское Казачество вырождается - трудно определить, одно только - яснее ясного: Мелки в наш век пошли лю-дишки, не казаки, а казачишки!.. Торёным когда-то в древние времена, был шлях Донской Воли. Упорно, самоотверженно прорубали шашками наши предки этот шлях в тернах разно-племенных деспотий непроницаемой стеной надвигавшихся со всех сторон на тот клочок земли, который на географических картах всего мира обозначался: Земля Всевеликого Вой-ска Донского - Земля Донских Казаков. Заботливо очищал Войсковой Круг этот шлях от по-являвшихся незвано - непрошено разных сорняков, с корнем вырывал из Донской земли Войсковой Круг сорняки, рубил шашками или сажал в куль и спускал в волны Тихого Дона. Привольно жилось Донским казакам, как у Христа за пазухой жили на Дону тогдашние по-литические эмигранты всех стран, ибо знали, что короной Воли Дона был девиз:

С ДОНА ВЫДАЧИ НЕТ!



Гордой отвагой, сознанием собственной силы, непоколебимой решимостью биться с любым врагом не на живот, а на смерть за свой Присуд, за независимость своего отечества - Всевеликого Войска Донского - звучал этот девиз! И наши предки на деле доказывали, что Донская угроза - не простые слова, не показывание кукиша в кармане, а серьезная угроза, нередко заставлявшая бледнеть от страху и турецкого султана и Русского царя.
Торёным был тогда шлях Донской Воли, шлях Донского Казачества - прародителя всех Казачьих Войск! Любо всем Донским казакам было и жить на Вольном Дону и погибнуть во славу Его!
Но прошли века. То ли ослабела бдительность Войскового Круга, то ли сорняки- измен-ники с подлой продажной душой стали хитрее, - так или иначе, но зарос Донской шлях, ка-зачьей кровью политый, сначала мягким подорожником - льстивыми, двуличными старши-нами, а потом быстро, огневой молнией, повыросли на нем терны, татарники да чертополох. И когда спохватился Войсковой Круг, когда кликнули клич атаманы Разин Степан да Була-вин Кондрат, то было уже поздно.
Задушили Донскую Волю терны русской царской тирании, а у подножья русских вла-дык мягким ковром подорожника расстилались, забывшие свое Отечество и свой Народ, Войсковые старшины.

Ты Расея, ты Расея,
Ты Расейская земля,
Многа горя, много нужды
Нам Донцам ты принесла!

Так пели наши деды, изнывая от, милостивейших русских, "привилегий". Легче, во много раз было бы легче нашему Народу перенести уничтожение русскими Донской Воли, Донской независимости, Донского Присуду, если бы все сыны Народа были бы с ним, страдали бы его страданием, мучились бы его муками.
Но забыли свой Народ и свое Отечество старшины. За офицерские чины, за дворянское сословие, за крупные пожизненные и потомственные земельные наделы променяли они Во-лю Дона, своего народа и свою...
Глухо стало на Донском шляхе. Для политических эмигрантов не стало гостеприимной и мощной державы-защитницы обездоленных и угнетенных, для Донских казаков не стало Вольного, Независимого Отечества и не желая быть русскими холопами, не желая призна-вать себя за побежденных, казаки уходили целыми ватагами, забирая и семьи и имущество, - на Кубань, на Терек, в Сибирь, на Амур и даже в подданство к турецкому султану:
"Уж лутче турецкий султан, чем цари на Москве", говорили они, прощаясь с Батюшкой Доном. Но куда бы ни пошли казаки с Дона, в какой бы стране они ни находились, все одна и та же мечта жила в их сердцах: рано или поздно возродится вновь Великий Вольный Дон и покличет своих верных сынов.
Глухо зарос подорожником, тернами и другими сорняками шлях былой Донской Воли... И только в глубине казачьей массы в среде народа глухо кипела жажда к прапрадедовской Воле и из уст в уста передавались сказы и песни о былом величии Дона, о былом счастьи Донских казаков:

А и горд наш Дон. Тихий Дон наш Батюшка!
Басурманину он не кланялся,
У Москвы, как жить, не срашивался,
А с туретчиной по потылице
Шашкой вострою век здоровкался!
А из года в год степь Донская, наша Матушка,
За Пречистую Мать Богородицу,
Да за Вольный Дон, что волной шумит, -
В бой звала с супостатами.

И от дедов к внукам передавалось, что казаки от казаков ведутся и что русские, как и туретчина и иные басурмане суть супостаты для Вольного Дона.
...Глухо в глубине казачьей массы рокотала все накоплявшаяся больше и больше жажда к Воле, к Независимости.
Так давно потухший вулкан, даже в кратере которого успели поселиться пришельцы-люди, накопляет веками газы и в один прекрасный день взрывает все людские сооружения и огнедышащей лавой очищает свои склоны от непрошеных гостей.
И зарокотал Донской вулкан! В 1917 году появились первые признаки близкого извер-жения гнева Казачьего Народа. А спустя несколько месяцев, едва успел затихнуть сигналь-ный Атаманский выстрел, как с молниеносной быстротой раскатилась по Придонским сте-пям огнедышащая казачья лава, сметая на своем пути чужеземных пришельцев с их устава-ми, не годящимися в подметки Казачьему Присуду.
И мнилось всем Донским казакам: До родной границы пронесутся лавы. И трубач сыг-рает переливно: стой! Ибо не хотели Донские казаки чужого, но хотели только, свое, захва-ченное не по праву чужими. И все Донские казаки, не сговариваясь промеж собой от рядового казака до доверенных Войскового Круга думали одну думу:

Нам войны не надо для завоеваний,
На чужую хату местью не пойдем,
Но сумеем биться за Родные Грани:
За свою свободу на степи умрем!

Крюков П.


Забытый шлях.
(журнал "Вольный Дон" П.Н.Кудинова)
(№ 3, май, 1938 года, София)
предоставлено П.К. Ворониным (Франция)


Так думали Донские казаки, но... не все. Густо зарос сорняками шлях Донской Воли и много усилий было потрачено верными сынами Дона только на то, чтобы на месте широко-го, торёного шляха прорубить, прочистить узенькую стёжку. А сорняки упорно лезли на эту стёжку и настойчиво мешали нормальному развитию прапрадедовской Воли. Не было уже в среде Донских казаков того единодушия и единомыслия, которыми так были сильны наши предки и на которых держалось все мощное, величественное строение Независимого Госу-дарства: Всевеликого Войска Донского. Вырубив терны на стёжке Донской Воли Войсковой Круг не поторопился выкорчевать корни этих тернов и не подчистил, извивающегося змеей, подорожника : Ой, хитра Москва, Баба старая, - и Донских старшин на посулы, словно мух на мед приманила... И сорняки из среды Войсковой старшины лестью да посулами, а кой-где и расстрелами, толкали казаков на далекий, чужой север: Спасать Россию от... русских! Спасать не вольности казачьи "а чины да звания дворянские, да помещичьи благоденствия", ближе и родней своего Отечества и своего Народа оказалась нашим старшинам, богоносная, сиволапая Русь с ее, "русским духом", с "модной обувью "- лапоточками подковырчатыми, с ее исконной идеей : без труда из Ванюшки дурачка по щучьему веленью, по русскому хотенью превращаться в красавца, умника и богача Ивана-царевича.

...Гей, старшины! Гей, предатели!
Знать хороший плат вам Москва дала за Казачество да за вольности?..
Знать хороший плат!.. Могарыч-то...- кровь казачья...

И огнедышащие казачьи лавы, откатываясь от границ Донской Земли все дальше на се-вер, постепенно теряли свою силу в своих вождей и как лава вулкана, столкнувшаяся с хо-лодными водами моря, постепенно охлаждается, не имея притока свежей лавы и наконец ос-танавливает свое продвижение вперед - казачьи лавы охладели и наступление на север захлестнулось.
Не сбылись мечты Войсковых старшин, забывших свое Отечество, казачьими головами спасти Россию от... русских! Не сбылись мечты русских дворян, помещиков, простых и "пу-таных" панов при помощи казачьей плети согнуть в три погибели русского мужика.
Не понята и чужда была казакам идея "единой и неделимой" России, они видели, что красивые слова белых русских вождей далеки от правды, далеки от реальности.
И "белые и красные" русские дрались за единую-неделимую, и те и другие нуждались в казачьих землях, в их природных богатствах, до поры до времени они нуждались и в Казаче-стве и казаки метались как малые сироты между ними, по милости своих старшин не находя себе своего места. И белые и красные одинаково грозили казакам расправиться, за измену и масса Донских казаков, в противовес своим старшинам, ясно и отчетливо видела, что:
Шла Москва на Казачью Землю, разоряла станицы дотла, как зверье мужичье беснова-лось, потешаяся жгла хутора. Измывались над сестрами нашими, матерям задирали подол, старикам отсекая головы натыкали их злобно на кол!..
Не видя надобности биться за старшинские выдумки, казачьи лавы почти без сопротив-ления откатывались до границ Донской Земли и, едва ступив на свою Землю, начинали отчаянно драться с врагом, порою превышавшего Донские силы в несколько десятков раз. Отчаянно дрались Донские казаки за свою Донскую землю, за свой Присуд, верили, что Войсковой Круг прорубает шлях к былой Воле Великого Дона.
Но... снова зарастал цепкими тернами Донской шлях и не было сил (а может и опытно-сти) у Войскового Круга очистить от сорняков свой шлях раз и навсегда.
И задушили Донскую Волю русские терны на политой кровью молодецкой, усеянной казачьими костями Земле Всевеликого Войска.
Земле Донских казаков...
Восемнадцать лет прошло с тех пор, как узенькая стёжка Донской Воли была стерта с лица Донской Земли русскими красными.
Восемнадцать лет последнюю крепость Доской Воли - Основные Законы Всевеликого Войска Донского отчаянно штурмуют русские белые и розовые при поддержке подлых рене-гатов из казаков.
Казалось бы, Донским казакам пора всем подняться на защиту своей последней крепо-сти, своей последней надежды на возрождение Великого Вольного Дона, пора бы объявить газават - священную войну всем супостатам Донской Воли и Независимости. Но ... слабеть стала память у Донских казаков! Забыты ими заветы мучеников за Волю и Величие Дона и может скоро и самые имена этих мучеников будут Донскими казаками забыты,.. обесчеще-ны...

Помутился Дон сверху донизу...
Распустил своих ясных соколов,
Ясных соколов - Донских казаков...

Слабеть стала память у Донских казаков!
Вместо прадедовского шляха древней Воли избрали оные себе кривые стёжки разных окрасок, которые все до одной ведут в Москву; ту Москву, у которой в былое славное время гордый Вольный Дон - как жить - не спрашивался и жил привольно и богато.
Обеднели умом знать Донские казаки, что пошли теперь занимать ума у чужих людей! ...Восемнадцать долгих лет минуло, Донские казаки с занятым у чужих людей умом - все еще топчутся у разбитого корыта. долго ли будет так ?.. До тех пор Донские казаки топтаться у разбитого корыта, пока не вспомнят о своих Войсковых интересах о своем долге граждан Всевеликого Войска Донского - самостоятельного Государства, основанного на началах на-родоправства, о своей присяге Великому Дону на вечность пока не отбросят чуждую казакам партийность, пока не очистят свои зарубежные станицы и хутора от всяких прошенных и непрошеных сорняков, пока дружным ударом не отобьют все попытки чисто- русских людей и русских приписных - казаков - уничтожить нашу Войсковую крепость - Основные Законы Всевеликого Войска Донского.
До тех пор Донские казаки будут пасынками всех и вся, пока не догадаются созвать из остатков Большого Войскового Круга вполне законный: Малый Войсковой Круг - Круг Спасения Дона и поручить ему, Державному Хозяину Дона, выбор законной Войсковой Исполнительной власти и разработку плана спасения Дона и всего Казачества. Забытый шлях Донской Воли и Доли может быт очищен только этим единственным законным путем. Остальные пути - от лукавого. Никакие партии, никакие группы или организации, никакие самозванные, вожди не имеют юридического права вести переговоры с теми или иными государствами или людьми от имени Всевеликого Войска Донского (а тем более: всех Казачьих Войск), не уполномочивавшего их на это.
...Слабеть стала память у Донских казаков... Не помнят уже они, как их малочисленные пращуры заставили дрожать от страху могущественнейшую в то время турецкую империю, четыре года воевали с ней и, наконец, изумили весь мир сначала взятием Азовской крепости, а потом защитой ея и разгромом 250-ти тысячной армии турок, превосходившей защитников Азова в 50 раз! Не помнят ничего этого Донские казаки... Забыли они и свою присягу перед Доном, забыли они и самый Дон.
Вспомнят ли они об этом?.. Не поздно ли будет?..

Воликов К.В.

казак ВВД, станицы Митякинской


Ответ на статьи о Разине...
("Казачья жизнь - Козаче життя")
(№217, 1973 года, США)
предоставлено П.К. Ворониным (Франция)


Ответ на статьи о Разине и описание новейшей истории о происхождении Казачества, написанные К.Поздеевым в юбилярном журнале за 1969 г. Но так как зти журналы выходят в ограниченном количестве, то мне удалось прочесть только 1970 года.
Дочитавши до статьи о Степане Разине, сразу понял, что это пишет какой-нибудь каза-кофоб, или какой не потрудившийся прочесть столько книг написанных о Разине. Как воспет он в песнях ещё в старое царское время, ведь о нём поют во всём мире.
Так не воспет ни один, ни князь, ни царь, и не потрудился заглянуть в историю того времени, что означали в то время такие слова как "вор" и т. д.
Почему он не пишет, что походы казаков в Турецкие земли и на Крымских татар не бы-ли грабежом лишь потому, что это было выгодно Москве.
Он должен знать, что в то время походы за зипуном были законны, - это была военная добыча. Так делали и московские князья, и цари, нападали на соседние княжества - грабили, - называя грабёж военной добычей, разоряли целые княжества и присоединяли имущество (княжества) других князей себе.
Степан Разин, идя против Москвы, не шёл с завоевательной целью и не с целью грабежа и наживы, ведь никто не пишет, что Степан, разграбив один город в России, награбленное отправил себе на Дон. Для себя он не брал ничего. Он только громил князей-бояр и помещиков и не казнил всех. Ведь в то время эти князья-бояре и помещики держали народ в рабстве, как животных, их продавали врознь и целыми сёлами один другому, и ни-кто не смел, из них, ослушаться, ибо им грозил кнут, острый кол, виселица, - их хозяин имел право над ними, как над животными.
Разин, часть этих хозяев, которые обращались очень плохо со своими рабами, - казнил, их земли и имущества раздавал крестьянам и отпускал их на волю, - делал их свободными и равноправными. Так это по-вашему грабёж?!! Почему же он не пишет о Петре Великом, что в благодарность за военную помощь, оказанную ему казаками, вырезал половину казачьего населения и разграбив всё их имущество. Или Екатерина - разорившая и разграбившая Запо-рожскую Сечь - они не были грабителями лишь потому, что были Императорами и правили Москвой, и были сильны. Значит по вашему - кто силён, тот и прав. Или кто вам выгоден - тот и прав. Ну об этом оставим.
Дочитав до пустословия К.Поздеева ( послесловие), где он пишет, что в Советской Рос-сии издаётся много книг, относящихся к тёмному прошлому Донского Казачества.
С воцарением Михаила Фёдоровича в 1613 г. и до начала царствования Екатерины Вто-рой - это была эпоха трёх бунтов, героями которых является Стенька Разин, Кондрат Була-вин и Емелька Пугачев.
Авторы этих книг, используя односторонние документы, исполняя пропагандно-политические задания, представляют нам этих лихих атаманов не как грабителей и воров, а как освободителей подъяремного русского народа от царского гнёта.
Грубая подтасовка фактов, имеющая чисто пропагандный и лживый характер, противо-речит описанию той эпохи России и казачества таких именитых историков как Соловьёва, Карамзина, Бестужева-Рюмина. Забелина и Абаза. Но он забывает одно, что эти историки могли тоже писать по заказу и что истории, которые они писали, контролировались импер-ским контролем раньше, чем их печатать и выпустить в свет. И печаталось так, как было вы-годно царскому правительству. И эти историки, зная, что напечатано не так, не могли про-тестовать, - в противном случае сложили бы свои головы на плахе или сгнили бы в тюрьме.
Писал и Пушкин по достоверным данным про Пугачёва (Капитанская дочка), но побы-вавши на родине Пугачёва, понял свою ошибку, и что он после написал, что "Пугач меня безбожно обманул".
Также писал историю Дона и казак Сухоруков, но что из этого получилось, что после её контроля не разрешили не только её напечатать и пустить в свет, но и конфисковали черно-вики, а ведь все данные были взяты из архивов; и самого историка довели до чахотки.
Теперь там, на вашей Родине, все эти документы доступны, но печатаются, как встарь, под контролем, как выгодно теперешним правителям Руси. Дальше он пишет, что к чести Донских казаков, особенно Низового казачества, нужно сказать, что эти три будто были не массовые, то есть не всего Донского казачества, а только отдельных кучек Верховых казаков и скорее полуказаков (здесь он нас делит на верховых полуказаков и низовых настоящих ка-заков). Но он либо не знает, либо не хочет знать, что ни русские, ни украинцы никогда на Дон не бежали, бежали оттуда только казаки, оставшиеся там после татар и проживающие на землях покорённых Москвой, дабы не стать московскими рабами.
Ещё он забывает или умалчивает о том, что низовые казаки, то есть старшина низовых казаков, выдобряясь перед Москвой, правившей в то время Доном, нарушила древний каза-чий обычай (закон), "с Дона выдачи нет", и выдала походного атамана, помогшего тогда Мо-скве в войне Ивана Разина, где его и казнили, также и Степана Разина.
Когда в то время Дон был свободным государством, и Москва тогда никого из казаков не судила ни за что, даже в походе, а отдавала провинившихся казаков казакам, и их судили и наказывали своим казачьим судом.
Ещё он забывает, что Булавин был избран Войсковым атаманом и, что война с Россией не была "бунт", но защита нашей казачьей территории. И опять-таки старшина низовых каза-ков во главе с Зерщиковым вместо того, чтобы помочь Войсковому атаману взбунтовала Низовых казаков и повела их против Войскового атамана и так предала защиту казачьих интересов.
И Дон потерпел поражение, и царь Пётр вырезал половину казачьего населения по вине Старшины Низовых казаков.
Вот что стоила Дону измена Старшины во время Атамана Булавина. Также заплатило казачество и в 1917 - 19 годах за измену нашей теперешней старшины, которая нас предала при Атамане Каледине - Краснове, при отступлении на Кавказ и до сих пор идёт той же пре-дательской дорогой за очень малым исключением.
Дальше вы пишите, что били челом верноподданнически великому Князю Владимиру... Несчастные вы старики выжившие с ума, впавшие в детство. Вы уже забыли, что во время атаманства П.Н. Краснова, когда Дон был объявлен самостоятельным государством - Вы присягали на верность Дону, его Конституции и казачьему народу. И в данный момент Вы есть изменники данной присяги (клятвоотступники). И хотите обвинить всех и вся и нет на вас какой болячки, чтобы вас скорей выдушила, чтобы вы не мутили казачий народ за границей.
Ведь после всего этого вы не имеете ни стыда, ни совести; вы хорошо знаете, что Цари для казачьего народа - это было тяжелое Ярмо одетое нам старшиной, отчасти и тираны - как и Сталин.

--------------------------------------------------------------------------------