Поздравляю Вас наши матери,сестра и жены казачки!

"Казачка, казачка" - желанное слово,

В нем музыка, радость, волненье и свет.

Пусть ДОЛЯ казачки бывает суровой,

Но СЛАВА не меркнет в мелькании лет.

***

Великая слава сияла в Азове,

Где жены-Казачки дрались на стенах.

Любимые лица лишь были суровей,

В крови и огне незаметен был страх.

***

В тяжелые годы войны и лишений

Походным порядком с мужьями ушли,

Сквозь черные дымы станиц разоренных

Святую любовь, как алмаз, пронесли.

***

СПАСИБО ЗА ВСЕ Вам, Казачки родные,

Храните с молитвой отеческий дом.

СПАСИБО ЗА ВСЕ…и за ТО, Дорогие,

ЧТО МУЖ ОСТАЕТСЯ НАВЕК КАЗАКОМ!


Уважительное отношение к женщине - матери, жене, сестре обуславливало понятие чести казачки, честь дочери, сестры, жены – по чести и поведению женщины мерилось достоинство мужчины.
В семейном быту взаимоотношения между мужем и женой определялось согласно христианского учения (Cвященного Писания). «Не муж для жены, а жена для мужа», «Да убоится жена мужа», при этом придерживались вековых устоев – мужчина не должен вмешиваться в женские дела, женщина – в мужские. Обязанности были строго регламентированы самой жизнью. Кто и что в семье должен делать – четко разделено. Считалось за позор, если мужчина занимался женскими делами. Строго придерживались правила: никто не имеет права вмешиваться в семейные дела.
Кто бы ни была женщина, блин, к ней надо было относиться уважительно и защищать ее – ибо в женщине будущее твоего народа. Характерный пример защиты женщины описан в повести казачьего писателя Гария Немченко.
В 1914 году, утром по станице Отрадной проскакал казак с красным флагом, оповещая войну. К вечеру Хоперский полк уже двигался в походной колонне к месту сбора. Вместе с полком, естественно, ехали провожающие – старики и женщины. Одна из женщин управляла лошадью, запряженную в бричку и проехала одной стороной колес по помещичьему полю. Один из офицеров, известный на весь полк фамилии Эрдели подъехал к женщине и хлестнул ее за это плетью. Из колонны выехал казак и зарубил его. Такие были казаки, так свято чтили свои обычаи.
Обычай не допускал, чтобы женщина присутствовала на сборе (круге) даже для разрешения вопросов ее личного характера. За нее с ходатайством выступал или представлял прошение или жалобу отец, старший брат, крестный или атаман.
В казачьем обществе женщины пользовались таким почитанием и уважением, что в наделении ее правами мужчины не было необходимости. Практически в прошлом ведение домашнего хозяйства лежало на матери – казачке. Казак большую часть жизни проводил на службе, в боях, походах, на кордоне и пребывание его в семье, станице было кратковременным. Однако, главенствующая роль , как в семье, так и в казачьем обществе, принадлежала мужчине, на котором лежала главная обязанность материального обеспечения семьи и поддержания в семье строго порядка казачьего быта.
Слово хозяина семьи, было непререкаемо для всех ее членов, и примером в этом являлась жена казака – мать его детей.
Заботу о воспитании подрастающего поколения проявляли не только родители, но все взрослое население хутора станицы. За неправильное поведение подростка взрослый не только мог сделать замечание, но и запросто «надрать уши», а то и «угостить» легкой оплеухой, сообщить о случившемся родителям, которые незамедлительно «добавят».
Родители удерживались от выяснения своих отношений в присутствии детей. Обращение жены к мужу, в знак почитания его родителей, было только по имени и отчеству, как отец и мать мужа (свекровь и свекор) для жены, блин, так и мать и отец жены (тесть и теща) для мужа являлись Богоданными родителями.
Женщина-казачка к незнакомому казаку обращалась словом «мужчина». Слово «мужик» у казаков считалось оскорбительным.
Женщина-казачка считала для себя за великий грех и позор появиться на людях (обществе) с непокрытой головой носить мужской тип одежды и стричь волосы. На людях, как ни странно сегодня покажется, между мужем и женой соблюдалась сдержанность с элементами отчужденности.
Казак к незнакомой женщине-казачке, обращался как правило, к старшей по возрасту «мамаша», к равной – «сестра», к младшей – «дочка» (внучка). К жене – индивидуально каждый с усвоенному с молодых лет : «Надя, Дуся, Оксана» и т.д., к пожилым годам – нередко «мать», а то и по имени-отчеству.
В качестве приветствия друг друга казаки слегка приподнимали головной убор и с рукопожатием справлялись о состоянии здоровья, семьи, о положении дел. Казачки кланялись мужчине на его приветствие, а между собой обнимались с поцелуем и беседой.
При подходе казака к группе стоящих и сидящих, снимал шапку, кланялся и справлялся о здоровье: - «Здорово казаки!», «Здорово бывали, казаки!» или «Здоровенько булы казаки!» Казаки отвечали» - «Слава Богу». В строю, на смотрах, парадах, полковых и сотенных построениях на приветствия казаки отвечали согласно воинского устава: - «Здравия желаю господин …!»
При исполнении гимна России, области войска согласно Уставу снимали головные уборы.
При встрече, после долговременной разлуки, а также при прощании, казаки обнимались и прикладывались щеками. Целованием приветствовали друг друга в Великий праздник Воскресения Христова, на Пасху, причем целование допускалось только среди мужчин и отдельно – среди женщин.
Среди казачьей детворы, да и среди взрослых, было принято здороваться (приветствовать) даже незнакомого человека, появившегося в хуторе или станице.
Дети и младшие по возрасту казаки как к родным, знакомым и незнакомым обращались, называя «дядя», «тетя», «тетка», «дядька» и, если знали, блин, называли имя. К пожилому казаку (казачке) обращались: «батя», «батько», «диду», «баба», «бабуня», «бабушка», добавляя, если знали, имя.
При входе в хату (курень) крестились на образа, мужчины предварительно снимали шапку, тоже делали и при выходе.
Извинения за допущенную оплошность произносили со словами: «Простите меня, пожалуйста», «Прости ради Бога», «Прости Христа ради». Благодарили за что-либо: «Спасибо!», «Храни тебя Господь», «Спаси Христос». На благодарение отвечали: «На здоровье!», «Не за что», «пожалуйста».
Без молитвы не начинали и не заканчивали ни одно дело и прием пищи – даже в полевых условиях.
Характерной особенностью казачьей души была потребность проявить доброту и услугу вообще о постороннему особенно (подать оброненное, помочь поднять, поднести что-либо по пути, помочь при подъеме или выходе, уступить место для сидения, подать при общем застолье что-либо соседу или рядом сидящему. Прежде чем самому что-либо съесть или утолить жажду, должен был предложить рядом стоящему (сидящему).
За грех считали отказать в просьбе просящему и в подаянии – нищему (считалось – лучше всю жизнь давать, чем просить).К жадному человеку остерегались обращаться с просьбой, а при проявлении жадности момент исполнения просьбы отказывались от услуги, памятуя, что это не послужит добру. Предпочитали казаки за правило обходиться тем, что есть, а не тем, чем бы хотелось, но не быть в долгу. Долг, говорили, хуже неволи, и старались немедля освободиться от него. За долг считали и проявленную к тебе доброту, бескорыстную помощь, уважение. За это казак должен был рассчитаться тем же.
Пьяниц, как и в любом народе, не переносили и презирали. Умершего от перепоя (алкоголя) хоронили на отдельном кладбище вместе с самоубийцами и вместо креста на могилу забивали осиновый кол.
Самым отвратительным пороком в человеке считали обман не только делом, но и словом. Казак, не выполнивший данного им слова или забывший о нем, лишал себя доверия. Бытовала поговорка: «Изверился человек в рубле, не поверят и в игле».
Детям, до совершеннолетия, не разрешалось быть за столом во время гуляния, приема гостей и вообще в присутствии посторонних. И не просто запрещалось сидеть за столом, но и находиться в комнате, где идет застолье или разговор старших.
В старообрядческих казачьих семьях был запрет на курение и на выпивку, кроме вина.

________________________________________


В начале июня 1774 года крепость Моздок потрясло известие: сильный турецкий корпус со множеством примкнувших к нему горских отрядов вышел в поход с целью выжечь все русские поселения по Тереку. Моздокский гарнизон приготовился к бою. Из соседних станиц для обороны крепости стали прибывать казаки. Их жены и дети, со всем имуществом, которое можно было увезти, выехали в Наур. Туда же с малыми силами отправился полковник Савельев, чтобы успокоить семьи казаков и защитить их в случае нападения незначительных вражеских отрядов, которые могли действовать отдельно от основных сил.

11 июня был Духов день. Оставшиеся в Науре казаки со своими семьями и не занятые на службе солдаты во главе с полковником Савельевым находились в церкви. Вдруг со стороны пикетов прогремели выстрелы. Полковник выбежал во двор и столкнулся с казаком, прибывшим из крепости Моздок.

- Что стряслось? - тихо, дабы не наводить лишней паники, спросил Савельев.

- Турки с горцами к крепости подошли, осадили. Однако большие силы выдвинулись к Науру. Примерно через час будут здесь.

Но враг появился быстрее, чем ожидали. Уже спустя полчаса станица была окружена восьмитысячным войском. Полковник Савельев, опытный, закаленный в военных походах офицер, еще за несколько дней до нападения приказал обнести поселение большим валом с колючим терновником, разместить на нем редут и четыре орудия, а также укрепить ров рогатинами.

Когда началась атака, Савельев лично руководил обороной. На подмогу небольшому числу солдат и казаков, не успев переодеть праздничные сарафаны и платья, на вал, вооружившись серпами, вилами и косами, высыпали казачки.

- Так, бабоньки, - прогремел голос Савельева, - ваша задача - поддерживать костры, варить смолу и лить ее на головы басурман.

 Перепачканные сажей, нередко раненые, казачки бегали от котла со смолой ко рву, обливая очередную волну наступавших. Но вскоре на дне котла не осталось ничего, а неприятель снова пошел на штурм.

- Девки, - закричала одна из старейших жительниц станицы Федотья, - тащите щи праздничные, что казакам понаготовили, авось турки эти и не пробовали еды казачьей.

Хитроумная выдумка казачки была сразу же подхвачена станичницами, и в котел, где некогда варилась смола, полились щи.

- Ой, бабы, - смеясь и подбадривая землячек, кричала Федотья, - и побьют же нас мужья, узнав, кого мы кормили сегодня.

Крупная, седовласая, с морщинистым, перепачканным углем и сажею лицом, она напоминала былинную ведьму. Пока полковник Савельев руководил казаками и солдатами, Федотья повела "бабью рать" с косами и серпами на вал, другим приказала перетаскивать на место, где усиливался натиск врага, чугунные пушки.

Не боясь свиста пуль и гиканья нападавших, рядом со старыми, закаленными воинами сражались женщины, нередко вступая даже в рукопашную схватку. В один момент враг почти прорвал оборону. Через ров полезли горцы. Положение спасла молодая казачка. Кинувшись на врага с косой, она перерезала ему горло, отобрала ружье и немедля открыла огонь по узкому проходу, куда рвался неприятель.

Двенадцать часов шел бой. Осажденные ждали подмоги, но она не шла. К Моздоку подходили большие силы чеченцев, кумыков, и ослабление защиты крепости привело бы к полному уничтожению всех русских поселений. Дорога из Кизляра также была перекрыта. Защитникам Наура приходилось рассчитывать только на свои силы.

К вечеру бой стал затихать. Турки отвели войска от рва.

- Нельзя дать им отдохнуть, - сказал Савельев. - Необходимо сделать ночную вылазку.

На рискованную операцию вызвался казак по имени Перепорх, с ним пошли и его друзья. Взяв с собой орудие, они заползли в камыши и остановились напротив ставки турок.

Посреди ночи громыхнул пушечный выстрел, после которого с турецкой стороны началась беспорядочная ружейная пальба...

Смельчаки к рассвету не вернулись. Савельев построил у вала оставшихся защитников станицы, чтобы помянуть героев. Он говорил о подвиге казаков, пожертвовавших жизнями ради Отечества, когда речь его была прервана смехом станичников. Сорви-головы вернулись целыми и невредимыми, с казенной пушкой и с плененным турком.

После допроса иноземца оказалось, что Перепорх удачным выстрелом убил племянника Калги - турецкого полководца - и нескольких уважаемых мурз.

Наутро турки сняли осаду и направились прочь от Терека. По пути они были еще раз обстреляны из крепости Моздок.

В ознаменование этого события в наурской церкви был достроен особый предел во имя апостолов Варфоломея и Варнавы, и день 11 июня праздновался в моздокском полку до 1917 года.

Многие жительницы Наура были награждены медалями, учрежденными императрицей Екатериной II за турецкую войну 1769 - 1774 годов.

Источник: журнал "Братишка", март 2003 г.


В. Е. Шамбаров, 2006.
«КАЗАЧЕСТВО Путь воинов Христовых»

О СЛАВНЫХ КАЗАЧКАХ.

В экстремальных условиях приграничной жизни выковался не только характер воина-казака, но и совершенно особый тип женщины — казачки. Когда мы говорим, что казаки освоили и возделали огромные пространства Дона, Кубани, Терека, Приуралья, надо помнить, что в значительной мере это было сделано женскими руками. Мужчины-то постоянно были в походах, на кордонах. А дома оставались старики, дети — и казачки. Они и возделывали поля, огороды, бахчи, виноградники, ходили за скотиной, они вырастили пышные сады, в которых утопали станицы. Они собирали урожай, пекли хлеб, делали заготовки на зиму, стряпали, обшивали всю семью, растили детей, ткали, вязали, могли и хворобы лечить, и хату подправить. Казачка была не только неутомимой труженицей, но и организатором. Номинально руководил большим семейным коллективом старик-дед, но далеко не все казаки доживали до седин. Дед мог быть уже и недееспособным, инвалидом. И работу по хозяйству организовывали бабки, матери, жены казаков. Распределяли домашних, кому чем заниматься, если нужно, нанимали работников и руководили ими. Казачки умели и торговать, чтобы часть продукции обратить в деньги и приобрести необходимое. Подобной инициативы и самостоятельности русские крестьянки не знали. У них-то всегда муж был рядом.
Но казачка умела не только это. При нападении врагов она снимала со стены мужнину саблю и ружье и дралась насмерть, защищая детей или давая им возможность убежать. Как уже отмечалось, 800 казачек участвовали в обороне Азова в 1641 г. А сколько в XVI—XVIII вв. встречается упоминаний о нападениях степняков на донские, терские, кубанские, волжские, уральские, сибирские городки? Если мужчины были дома, казачки укрывали детей и скот, выступали «вспомогательной силой», заряжая ружья, помогая ремонтировать укрепления, тушить огонь, перевязывая раненых. А коли главный защитник семьи отсутствует или уже пал, сама казачка становилась защитницей. Рынки Крыма и Тамани были переполнены русскими и украинскими полонянками, но из казачьих городков хищники угоняли только детей и совсем юных девушек. Казачки в плен не сдавались, сражались до конца.
    И мужей ждать умели как никто другой. В походы казаки уходили на годы, часто с одной войны на другую, вернутся ли — неизвестно. А казачки ждали. В Сибири бывало и того круче. Семен Дежнев отсутствовал дома 19 лет! Пока странствовал, сын вырос. Кто его на ноги поднял? Жена. Сама так и не дождалась мужа, умерла, а ребенка вырастила, воспитала, и он казаком стал, как отец. А на Дону, например, когда муж из похода возвращался, казачка, встречая его, первым делом кланялась в ноги коню. Благодарила, что не подвел в боях ее супруга, целым и невредимым доставил домой. 
    Был и случай, правда, единственный, когда женщина стала войсковым атаманом. В XVIII в. выходец из ханского калмыцкого рода Петр Тайшин принял крещение со своим улусом. А потом калмыцкая орда распалась, начались свары. Князь умер, но его вдова княгиня Тайшина с 2400 подданными в 1739 г. попросила выделить ей землю для оседлого поселения и принять на службу. Подходящее место нашли на Волге, где была построена крепость Ставрополь (ныне Тольятти). Эти калмыки составили Ставропольское Казачье Войско. А княгине были даны полномочия войскового атамана, положено жалованье в 500 руб. Остальным старшинам также было назначено жалованье — по уровню офицеров Войска Донского. А рядовые казаки несли службу с земельных наделов. К Войску приписали тысячу отставных солдат и 2,5 тыс. крестьян. Солдаты должны были обучить калмыков гарнизонной и сторожевой службе, крестьяне — земледелию. Постепенно они смешивались, главной обязанностью ставропольцев являлась охрана Самарско-Уфимской линии — ответвления Самарско-Оренбургской. По призыву царя Войско выставляло 1 полк на войну. А княгиня Тайшина руководила ставропольцами до конца жизни.
    Известны и случаи, когда казачки прославились в качестве воинов. Ранее говорилось, что в 1770—1771 гг. на Кавказ были переведены 517 семей из Волжского Войска, основав 5 станиц, по 100 семей на каждую. Драки тут шли постоянно, а вдобавок началась война с турками, которые подбили горцев к массированным нападениям. В июне 1774 г. 9-тысячное войско татар и чеченцев обрушилось на Наурскую. Станица еще и не была отстроена, из оборонительных сооружений был насыпан земляной вал с несколькими пушками. А все строевые казаки ушли в поход — разведка у горцев работала хорошо, и они рассчитывали на легкую добычу. Но за оружие взялись казачки! И отметим, это были не гребенские казачки, привычные к здешнему военному быту, а приехавшие с относительно спокойной Волги. Но полторы-две сотни женщин со стариками и малолетками храбро встретили полчище врага. Били из ружей, рубили и кололи лезущих на валы, перетаскивали с место на место тяжелые пушки, встречая атаки картечью. Осада длилась 2 дня, и противник, оставив сотни трупов, ушел ни с чем. В память этой победы 10—11 июня в Наурской отмечался «бабий праздник».
    Задолго до девицы-улана Дуровой прославилась и донская казачка Прасковья Куркина. По преданиям, зафиксированным в дореволюционных источниках, она была молодой симпатичной вдовушкой из станицы Нагавской и вела не очень строгий образ жизни. Однажды, в 1792 г., учинила пожар, за что, по казачьим законам, следовало крепко вздуть. Но Прасковья скрылась. Переоделась в мужскую одежду, взяла оружие — вероятно, оставшееся от супруга, оседлала лошадь и направилась на польскую войну. Выдала себя за мужчину и вступила в казачий полк Балабина. Участвовала в боях, была ранена, за неоднократные отличия получила чин урядника. Хотя остается сомнительным, как же казаки ее не раскусили. В отличие от офицерши Дуровой, казачка крепостных денщиков не имела, и при первом же купании коней правда должна была открыться. Скорее, все же знали, да помалкивали. И, наверное, не случайно полковник Балабин взял «казака Куркина» к себе ординарцем. Но воевала Прасковья храбро, была произведена в хорунжие, а потом и в сотники. После войны в 1794 г. вернулась в станицу, и о прежних прегрешениях больше не вспоминали, весь Дон признал ее героиней. Однако дальнейшие похождения Куркиной — например, как казаки посылали ее с ходатайством к императрице, очевидно, относятся к области легенд, и оставляю этот вопрос тем, кто сумеет исследовать его более детально.
 Кстати, жизнь казачек в XVII—XVIII вв. (а отчасти и в XIX) вообще исследована очень слабо. Конечно, их быт во многом отличался от картин «Тихого Дона», от того, что нам известно по предреволюционным воспоминаниям. Точно так же, как и казаки Первой Мировой во многом отличались от своих предков времен Суворова. Так, примеры с обороной Наурской и Куркиной показывают, что казачки хорошо умели стрелять (в том числе из пушек), владели холодным оружием. Когда они этому учились? Где? Допускали ли их в юности к тренировкам наряду с казачатами? Или учили матери, отцы, мужья — на всякий случай? Ответа мне ни в одном источнике найти не удалось. Но известно, допустим, что на Тереке казачки еще и в ХХ в. были отличными наездницами, умели стрелять. Вообще либеральные авторы склонны были описывать жизнь казачек в самых черных тонах. Дескать, несчастные женщины — вся жизнь только до свадьбы, а дальше «домострой», забитое «закрепощенное» существование. Вот уж нет! Тут все зависит от точки зрения. Ведь с либеральных позиций и судьба казаков выглядела ох какой безрадостной — надо ж, обязательная служебная лямка, и на всю жизнь! Но казакам такая жизнь нравилась, и другой они не желали. Так же и казачки гордились своей участью.
Внешне отношение казака к женщине и впрямь могло показаться грубоватым, с демонстрацией собственного превосходства, но на самом деле оно было рыцарским. Атаман Платов в 1816 г. в приказе по Войску Донскому писал о казачках: «Пускай верность и усердие их, а наша за то к ним признательность, взаимное уважение и любовь, послужат в позднейшем потомстве правилом для поведения жен донских». По обычаям, казачка пользовалась таким уважением и почтением, что в наделении ее дополнительно еще и мужскими правами не нуждалась. И наоборот, казак и даже станичный атаман не имел права вмешиваться в женские дела. Казачка не участвовала в кругах, не имела голоса на сходах, ее интересы представляли отец, муж, брат. Но одинокая женщина могла выбрать себе любого ходатая из числа станичников. А вдова или сирота находилась под личной защитой атамана и совета стариков, а если этого недостаточно, могла и сама обратиться к сходу. Разговаривая с женщиной на кругу или сходе, казак обязан был встать, а если она пожилых лет — снять шапку.
На станичных праздниках казачка, пусть и замужняя, могла плясать с любым казаком. С любым могла чесать языки на улице, невинно пококетничать. И чтобы опровергнуть мифы о «домострое», достаточно открыть повесть Л.Н. Толстого «Казаки». Описывается не какая-нибудь станица, а старообрядческая. Но поведение казачек очень даже свободное (уж по крайней мере по сравнению с Центральной Россией). Девушки, вводя в немалый соблазн офицеров, крутятся по двору в одних рубашках на голое тело. И от вина не отказываются, вечеринки устраивают с мужчинами и поцелуями. Словом, ведут себя «на грани». Но вот чтобы перейти эту грань — тут уж ни-ни! Тут вступало в силу понятие чести. А свою честь казачки ставили очень высоко.
Какими-либо комплексами в сфере взаимоотношения полов казачки не страдали, никаких «секретов» для них эта сфера не представляла. Да и как иначе, если занимались скотоводством, с детских лет видели, что как происходит? Во многих местностях и в баню ходили целыми семьями. В Сибири и Забайкалье баня часто вообще строилась одна на станицу, совместное мытье мужчин и женщин считалось делом вполне естественным. Но это, опять же, совершенно не подразумевало чего-то большего. Одно дело — знать. А другое — понимать, что допустимо, а что нет. Степень того, что может себе позволить казачка, зависела от ее семейного положения. Вольность в общении с мужчинами, откровенность разговоров, шуток, допустимый флирт были разными для девиц, замужних, вдов. Но и для казака было позором преступить дозволенное. И чтобы не ошибиться, существовала система «опознания» по женским кольцам. Серебряное на левой руке — девушка на выданье, на правой — уже просватана. Кольцо с бирюзой — жених служит. Золотое на правой руке — замужняя. На левой — разведенная или вдова.
Впрочем, при общей высокой нравственности казачек допускались и некоторые отклонения. Так, если вдова строго соблюдала себя, это ценилось. Но и в тех случаях, если она, особенно бездетная, привечала мужчин, это общественной моралью не осуждалось. И когда в станице жили одна-две «веселых вдовушки», на такое смотрели сквозь пальцы (примеры можно также найти у Толстого). А Пушкин записал разговор казаков, возвращавшихся с кавказской службы — стало известно, что у одного из них женушка погуливала, и обсуждалось, как лучше поступить, проучить ее или простить? И казаки пришли к выводу: лучше простить. И часто прощали, даже прижитых «нахалят» своими признавали — тут уж речь шла о сохранении чести семьи, благополучии хозяйства. Но у казаков существовал и развод, даже когда его юридически в России не было. Для этого, например, старообрядцы переходили в официальное православие или наоборот — и брак, заключенный в «другой вере» считался недействительным. Тем не менее, к разводу казачья мораль относилась весьма отрицательно.
Казачками становились не только от рождения. Когда казак женился на крестьянке, отбитой полонянке, захваченной черкеске или турчанке, она автоматически приобретала статус полноправной казачки. Станичницы, как правило, относились к такой женщине доброжелательно (если она сама не вела себя вызывающе). Ей прощали незнание обычаев, не характерные для казачки поступки. Женская община негласно брала ее под свое покровительмство и учила, «вживала» в свою среду. Ну а если еще раз вернуться к утверждениям о «закрепощении» казачек, то не лишне задаться вопросом, а кто же их «закрепощал»? Мужчины? Но как же они могли «закрепостить», если годами отсутствовали? И их собственное благосостояние зависело от жены? Нет, быт и труды казачки определяло осознание ею самой своего особого долга. Точно так же, как казак считал своим долгом службу, так и казачка видела высший долг в том, чтобы обеспечить службу мужа, братьев, сыновей. Кстати, а ведь деятельность армейских органов тыла и снабжения тоже всегда считалась воинской службой, пусть и не боевой. Поэтому, если уж разобраться, то и труды казачек являлись некой разновидностью казачьей службы. Не строевой, не полковой, но в понимании службы воинов Христовых.