Лукошечко
“Жил старик со старухой. Родился у них сын. Решили они крестить сына. Пошёл старик к соседу, а сосед у них был богатый. Прогнал он его. Пошёл он тогда к бедняку, а у бедняка была злая собака. Думает старик: “Что делать-то?” Пошёл тогда он по дороге, видит - большой камень стоит, а у камня старичок сидит. Он и говорит старичку: “Покрести моего сына!”. Тот отвечает: “Пойдём, покрещу”. Покрестил он сына, и назвали они его Иваном. Сказал старичок: “Когда исполнится ему восемнадцать лет, скажи ему, чтобы он пришёл к этому камню”.
Потом родился у них второй сын. Старичок этот покрестил и его, и назвали его Степаном. Сказал старичок, чтобы и он пришёл к этому камню, когда исполнится ему восемнадцать лет.
Родился у них третий сын. Покрестили и его, назвали Андреем. И опять старичок сказал, что как исполнится ему восемнадцать лет, пусть придёт к этому камню.
Пришло время, умерли у них отец и мать, и остались они сиротами. Соседи им помогали, давали поесть.
Исполнилось первому брату Ивану восемнадцать лет. Пошёл он к этому камню, а старичок его уже ждёт. Заходят они в подземелье, а там добра всякого, драгоценные камни повсюду... Старичок и говорит ему: “Выбирай, что будешь брать!” Он и говорит: “Возьму я мельницу, намелю муки, напеку хлеба и буду раздавать беднякам”.
Вот исполнилось второму брату Степану восемнадцать лет. Пошёл он к камню, спустились со старичком в подземелье, а там реки молочные текут... Старичок спрашивает его: “Что будешь брать?” А тот отвечает: “Возьму я корову, которая много молока даёт. Надою много молока - буду беднякам раздавать”.
Исполнилось и третьему брату Андрею восемнадцать лет. Пришёл он - старичок говорит: “Что будешь выбирать?” Он отвечает: “Возьму я вот лукошечко”. И ушёл. А через некоторое время пришёл старичок к первому брату Ивану: “Пусти меня переночевать, погреться!” А тот говорит: “Пошёл ты отсюда!” Ну, он и ушёл. Пошёл ко второму брату - Степану. Степан его тоже прогнал. Потом пошёл старичок к Андрею. А Андрей говорит: “3аходи. Сейчас я возьму лукошечко и мы пойдём на базар, купим что-нибудь поесть”. Не знал он, что лукошечко было сказочное, и дало оно ему дар - сказки рассказывать. Пришёл он на базар, стал сказки рассказывать, а люди ему в благодарность целое лукошко еды нанесли. Так он и стал жить - кормиться. А братьев старичок наказал - потеряли они и мельницу, и корову и остались на шишах”.
(Записано у Ивана Быстрова, г.р.1929, в д. Копачёво Удомельского района в 1996 году).
1. СТАРИК СО СТАРУХОЙ. В русских сказках под их образами очень часто скрываются языческие боги (Как пример – “Сказка о курочке Рябе”, где рассказывается о сотворении мира - ведь древние славяне верили, что весь мир подобен огромному яйцу.)
2. ТРИ СЫНА. Число “3” - символ совершенства.
3. ИМЕНА. Сыновья имеют христианские имена: ИВАН - от еврейского “иоханнан” - “благодать Божия”, СТЕПАН – греч, “венценосный”, АНДРЕЙ – греческий “мужественный, храбрый”.
4. БОГАТЫЙ СОСЕД. Возможно, как символ “золотого тельца” (библейской статуи быка из чистого золота, которой поклонялись язычники).
5. ЗЛАЯ СОБАКА. Символизирует здесь нечистую силу. (Вспомним вход в Аид (ад), который охраняет страшный пёс).
В совокупности всё это означает (п.п.4 и 5) лишь одно - выбор веры, и в конечном итоге, приход к вере предков.
6. ВСТРЕЧА. В славянских верованиях проявление судьбы.
7. СТАРИЧОК. Пращур (Род), дед-родоначальник как охранитель рода (родичей). Является центральной фигурой культа предков. Олицетворяет, в данном случае, и родовую память, путь предков.
8. ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ. Число, символизирующее совершеннолетие готовность к (инициации – посвящению во взрослые).
9. КАМЕНЬ. Является предметом финского культа. Кроме того:
а). Межевой знак, охранявший границы родового поля или дедовской усадьбы. Обычно находился на перекрёстке (где на столбе ставили когда-то посудину с прахом предка).
б). В народной традиции объект почитания. Почитаемые камни часто находятся рядом с остатками языческих святилищ. Священными камнями, как правило, были необработанные валуны, часто больших размеров и причудливой формы. Расположенные на берегу озера, реки или у источника, среди деревьев, священные камни составляли единый обрядовый комплекс со своим природным окружением.
в). В русских заговорах является центром координат мифологического мира.
г). У одного из финских народов, саамов, в прошлом был распространён культ священны камней (они называются сеиды). По мнению исследователей, в поклонении сеидам у саамов проявляются две линии верований. С одной стороны, этот культ связан с поклонением предкам, с другой - сейды рассматриваются как покровители промыслов (охоты, рыболовства). Эти последний сеиды представляют собой обычные камни или сложенные из камней пирамиды.
10. ПОДЗЕМЕЛЬЕ.
а). Часто символизирует тот свет. В народных поверьях тот свет-это отдалённое пространство, расположенное либо высоко в небесах, либо глубоко под землёй. Проводниками туда служили ранее умершие родственники, ангелы, святой Николай, архангел Михаил и др. персонажи христианского культа. (В нашем случае речь может идти об одном из обрядов инициации, при котором по прошествии определённых испытаний юноша “умирал” в качестве ребёнка и “возрождался” уже в качестве мужчины. Подобными обрядами руководили опытные наставники-жрецы.)
б). Не стоит исключать и наличие у наших предков особые сакральных мест под землёй - как святилищ, так и тайных школ, где юношей могли посвящать в жрецы, обучать боевым искусствам, ремёслам... И если учесть, что, согласно древним преданиям, в трудные периоды нашей истории целые города уходили под землю, дабы не достаться захватчикам, то и эта версия не является такой уж абсурдной. (Совсем недавно Тверскими археологами на территории Удомельского района на одном из озерных островков раскопано языческое святилище, состоящее из нескольких подземные помещений, использовавшихся, по-видимому, только для ритуальным целей).
11.МЕЛЬНИЦА. Возможно, финский элемент (вспомним волшебную мельницу Сампо в “Калевале”). 3десь: - символ земледелия.
12.КОРОВА. Корова является священным, неприкосновенным животным-тотемом в индийском фольклоре. (В скандинавском же эпосе упоминается небесная корова Аудумла, вскормившая богов-асов). Здесь: символ скотоводства.
1З. ЛУКОШЕЧКО. Здесь: символ жреческой традиции. Выбор пустого лукошечка может означать готовность учиться (как говорит своим ученикам основатель стиля рукопашного боя - “Стиля Кадочникова” - Александр Алексеевич Кадочников: “С какой чаше” ко мне придёте, с такой и уйдёте”. Кроме этого:
а). Как элемент индо-арийской культуры может восходить к варне кшатриев (воинов- шатровиков) - они не имели имущества, Возможно, отсюда и значение имени “Степан” - “мужественный, храбрый”.
б). Вероятен также элемент традиции скоморохов - этой касты бродячих лицедеев, циркачей и сказочников. Т.е. лукошечко, и в том и в другом случае, выступает символом походной жизни, в. безошибочный выбор ребёнком (в данном случае юношей) сакральной по значению вещи характерен и для буддизма, где обряд “тулку” призван выявить в лице ребёнка реинкарнированного ламу - среди массы предметов, в большинстве своём ярких и дорогих, он должен уверенно и безошибочно выбрать “свою”, как правило, неброскую и недорогую.
14. “ОСТАТЬСЯ НА ШИШАХ”. Здесь: остаться ни с чем. На Руси, ещё со времён раннего христианства, существовал обычай воспринимать любого нищего, странника как самого Спасителя - верили, что именно в этом образе сын Божий вернётся на землю. Оскорбить странника означало оскорбить самого Спасителя (сюжет подобного оскорбления и неизбежного наказания за это характерен и для западноевропейской традиции).
Нельзя исключить и финский элемент - словом “шиш” в финно-угорских языках называют лесных бродяг, воров, разбойников, грабителей. Нарушив главное правило жизни в общине - отказав во взаимопомощи сородичу, братья лишаются и покровительства предков. Наказание могло быть одно - изгнание из общины, мира. Изгои и оставались “на шишах”, т.е. становились бродягами, разбойниками - шишами.
Водяной змей
“Собралися девчонки купаться. Разделися на берегу, бельё оставили. А из воды вышел водяной, сам как змей, и лёг одной девушке на бельё. А те девчонки испугались, выскочили, похватали своё бельё. А она то подошла - он на ейном белье и лежит. Говорит: “Пойдёшь за меня замуж, дак, мол, отдам тебе бельё”. Ну вот, она поплакала, согласилася. “А как же я за тебя пойду?” “А вот так!” - дал ей колечко, и очутились они в подводном царстве.
Обернулся он красивым парнем и поженились они, стали жить. Народились у ней дочка и сын. Вот пожила она и говорит: “Я хочу спроведовать моих родителей и сестёр!” Дал он ей колечко, и очутилась она со своими дитями на берегу.
Ну и пришла она домой. Все были рады, что она пришла вот домой с дитям. Ну вот, расспросили её, как, мол, там живёшь? Она всё и рассказала, что у неё жизнь там очень хорошая, муж красивый и хороший, что, моя, только на берег он змеем выводит заколдованным. А они говорят: “А как же ты опять туда-то попадёшь?” А она говорит: “А он за мой выйдет, возьмёт нас”.
А они её и опередили - он вышел из воды то, а они ему голову и отрубили. Она приводит с дитям - он лежит мёртвый и вода вся красная от крови. Она и говорит: “Раз так сделали мои сестры, я не пойду домой”. Сына она оборотила соловьем: “Ты, - говорит, - будь соловушкой!” Дочку оборотила уточкой. “А я, - говорит, - буду серой кукушечкой и буду над своим убитым мужем куковать!” Вот и всё.” (Записано у Клавдии Григорьевны Колосниковой, г.р.1914,в д. Залучье Удомельского района в 1997 году).
“Запродажа водяному”, по мнению исследователей финно-угорский элемент. Позже он был заимствован и русской сказкой. “Данный обряд, - считает Е.А.Тудоровская, - есть отражение архаичного родового обряда принесения человеческой жертвы водяному. “Древний рыболов отдавал духу воды женщину, чтобы больше рыбы было в воде, богаче были уловы: ведь женщина - символ плодородия. Позже этот жестокий обычай забылся. Но сказка сохранила его.” (Из книги Ершова В.П. “Сказка - ложь, да в ней намёк...”).
“...Прямое соответствие между сказкой и (языческим) обрядом встречается не так часто. Чаще встречается другое соотношение... которое можно назвать переосмыслением обряда... Особым случаем переосмысления мы должны считать сохранение в сказке всех норм обряда с придачей ему противоположного смысла или значения обратной трактовки. Такие сказки мы будем называть обращением. Поясним наше наблюдение примерами. Был обычай приносить девушку в жертву реке, от которой зависело плодородие. Это делалось при начала посева и должно было способствовать произрастанию растений. Но в сказке является герой и освобождает девушку от чудовища, которому она выведена на съедение. В действительности в эпоху существования обряда такой “освободитель” был бы растерзан как величайший нечестивец, ставящий под угрозу благополучие народа... урожай. Эти факты показывают, что сюжет иногда возникает из отрицательного отношения к некогда бывшей исторической действительности. Такой сюжет (или мотив) ещё не мог возникнуть как сказочный, когда имелся уклад, требовавший принесения в жертву девушек. Но с падением этого уклада обычай, некогда почитавшийся святым, обычай, при котором героем была девушка-жертва, шедшая, иногда даже добровольно, на смерть, становился ненужным и отвратительным, и героем сказки оказывался нечестивец, который помешал этому жертвоприношению. Это …показывает, что сюжет возникает не эволюционным путём прямого отражения действительности, а путём отрицания этой действительности по противоположности...” (В.Я. Пропп “Исторические корни волшебной сказки”).

Вася Василиса
“Жила-была бабка. У ней был внук Васька. Такой был лодырь! Бабка: “Вась, помоги что-нибудь сделать!” А он ничего не делал. Вот с ребятишками и с девчонками дрался.
Один раз бабка ушла на двор, а ему приснился сон, как будто дедка пришёл, отдал ему мешочек. А и правда мешок!
Вот он взял этот мешок и пошёл на речку купаться. Купался, купался... Ребятишки то вот прибежали, а он побежал - и с веточки мешочек то свой и уронил. И мешочек то поплыл по речке. И вдруг это Васенька то стал Василисой! Приходит домой, и сам себя не узнаёт - у него и косы, у него и то... Вот он стал всё делать. А после этого он обратно пошёл туды. на речку. Пошёл он мешок искать, чтобы расколдоваться. Видит - девчонка тонет, вот он и вытащил эту девушку за косы, и сам стал опять - был Василисой, а стал Васей. С те:, пор так его и звали Вася-Василиса.” (Записано у Ивана Быстрова, г.р. 1929 в д. Копачёво в 1997г.)
Данная сказка относится к новгородским, а, как известно, до 1478 года Удомельская волость входила в состав Новгородской республики. Так вот, в новгородских деревнях того времени существовал обычай - если парень вёл себя не по-мужски, с точки зрения окружающих, то его одевали в женскую одежду и нарекали отныне женским именем. И лишь совершив однажды по-настоящему мужской поступок, а порой и не один, можно было доказать миру обратное. Но это женское имя оставалось уже пожизненным клеймом, как напоминание о былой слабости духа. Таким вот образом наши предки помогали природе выбраковывать недостойных, по их мнению, продолжателей своего рода, снижая риск появления в будущем потомстве таких вот “василис” вместо нормальных “вась”. Интересна и символика данной сказки:
1. ДЕДКА. Пращур, дед-родоначальник как охранитель рода. Здесь: родовая память.
2. МЕШОЧЕК. Здесь: синоним мошонки (от устар. “мошна” - мешок), символическое средоточие мужской силы.
3. КУПАНИЕ. Здесь: обряд инициации. Одним ив этапов его являлось символическое “умирание” в качестве ребёнка и “рождение” мужчины. Для этого, наряду с другими методами, старшие топили юношей в реке, доводя их до состояния почти клинической смерти. Как следствие, уже на биологическом уровне юноша мог чувствовать тот порог, что отделяет его от того, прежнего... Новгородец Вася не смог пройти этот обряд, т.к. не воспитал в себе необходимых для этого мужских качеств.
4.СПАСЕНИЕ ДЕВУШКИ. Здесь: мужской поступок, необходимый для повторного обряда инициации.
Борька-лягушатник
“Жил-был Борька, любил лягушек. Вот так вот. Ходил он на зелёное болото, а одна ему говорит: “Не трогав лягушек!” И вдруг - сделался Борька лягушкой. Ешь твою, сделался лягушкой! Ква-ква! Пришёл домой - такой маленький, ноги короткие, прыгает, говорит: “А! А!” Пришёл он домой матка его с батькой вон выкинули в траву. Он обратно на лягушатник попшел там живёт. Приводят ребятишки - давай лягушек сачком ловить и в карман класть. И этого Борьку-то тоже в карман посадили. А он говорит: “Спасу я вас, ребята!” Сделал он дырку и выпустил этих лягушат. Выпустил, и сам выпгыгнул. И вдруг он сделался настоящим, как был сам, Борькой. Так его и прозвали Борька-Лягушатник”. (Записано у Ивана Быстрова, г.р. 1929, в д. Копачёво Удомельского района в 1997 г.)
Данная сказка отражает ещё один обряд инициации, существовавший ещё в 50-60-х г.г. XX века в Тверской, Новгородской, Псковской и др. областях России. А именно: прежде чем попасть в “партию” (артель, гамыз) - группировку, состоящую из молодых парней и мужиков, юноши проходили своеобразную возрастную школу в “беседах” (ласты, табуны) - так называли объединения подростков, обычно их было три: младшая беседа (костыги) - 5-7 лет, средняя (серёдки) - 7-10 лет, старшая (большаки) - 10-16 лет. В эти.. беседах они проводили время - играли, боролись, дрались на палках, кулаках. Перевод из младшей беседы в ставшую сопровождался обрядом.” (Из статьи Базлова Г.Н. “Полно, полно нам, братцы, крушиться...”).
1. ЛЯГУШАТНИК. Здесь: младшая беседа (для самых “зелёных” - ребятишек 6-7 лет.) И по сей день в деревнях мелководье, где купаются дети, называют “лягушатник”. Борька, которому по возрасту пора уже стать Борисом (т.е. “борцом” по ст. рус.), вращается в самой младшей беседе (“лягушатнике”). В результате, не стремясь к инициации в более старшую беседу, он сам становится “лягушкой” (костыгой, и т.п.)
2. “МАТКА С БАТЬКОЮ ЕГО ВОН ВЫКИНУЛИ...” Здесь: родители, деревенская артель, исключившие его (вспомним Васю-Василису) из полноценной жизни общины.
3. “ПРИХОДЯТ РЕБЯТИШКИ - ДАВАЙ ЛЯГУШЕК САЧКОМ ЛОВИТЬ...” Здесь: отражение обряда инициации, а именно перевод из одной беседы в другую, проводившийся от места к месту по-разному. В частности, ребята из более старшей беседы (серёдки, большаки) приходили в младшую и, выбрав кого-либо, набрасывали тому на шею пояс и уводили с собой. Пройдя определенные испытания, он переходил в более старшую беседу.
4. “СПАСУ Я ВАС, РЁБЯТА!” Борька успешно проходит обряд инициации, выручив “лягушат” и превращается в “настоящего, как был сам, Борьку”. Напоминанием о прошлом остаётся ему прозвище Борька-Лягушатник.
Медвежья лапа
“Дедка отрубил медведю лапу и принёс её бабке. Бабка пряла на ней шерсть. Медведь узнал об этом, кто на лапе сидит, шерсть прядёт, и пошёл искать лапу. Дедка узнал, что медведь идёт, и выкопал яму. Медведь провалился в яму и его убили. Все думали, что его убили, а он остался жив. Бабка с дедкой его мёдом кормили и оставили у себя жить.” (Записано у Ивана Быстрова, г.р. 1929 г. в д.Копачёво Удомельского района в 1997 г.)
“Скрипи, нога моя!”
“Дед с бабкой отрубили медведю ногу. Он приделал костыль, пошёл в деревню. Нога скрипит, а он поёт: “Скрипи, нога моя, деревяга моя!” Все по сёлам спят, по деревням спят, тольки бабушка не спит, да и дедушка не спит, на моей ноге сидит, моё мясо варит, мою шерсточку прядёт...” Пришёл он в деревню, нашёл деда с бабкой и съел их”. (Записано у Анны Петровны Молчановой, г.р. 1915, в д. Дерягино Удомельского райна в 1998 году).
1. МЕДВЕДЬ. Тотем (животное-предок), родич, божественная сила, хозяин. Тотем, могучий покровитель людей, обеспечивает их пищей. В древности отношения тотема и человека были обусловлена взаимными обязательствами: тотем обязан помогать человеку, защищать его, раскрывать секреты охоты и боя; в свою очередь человек не охотится на такое животное, либо, убивая его, не оскверняет его шкуру бытовым использованием, подкармливает своего зверя.
2. МЕД. Пища бессмертия во многих традициях.
“В сказке, где медведь падает в яму и его убивают камнем, - не является ли этот сюжет сказки отражением архаичной формы охоты неандертальцев на пещерного медведя, законсервированной в виде обряда - ритуального убийства тотема? Ведь, как правило, ритуальное убийство сохраняет архаичные способы охоты, оно как бы имитирует первобытную охоту” (Рыбаков Б.А. “Язычество древних славян”, М., 1981). Эта сказочная подробность, по мнению академика Б.А.Рыбакова, воскрешает события древних медвежьих праздников.
“В карело-финских песнях поётся о специальном обряде захоронения лапы и головы медведя. Смысл ритуального поедания тотема и всех сопутствующие обрядах в том, чтобы сохранить расположение и помощь тотема, приобщившись к нему, перенять его качества - силу, ловкость, крепость, укрепить благополучие рода, его численность. Эти же функции должны выполнять череп и лапы медведя. К ним было особое (фетишистское) отношение. Особое отношение древних к черепам и лапам находит широкое подтверждение в археологических, этнографических и фольклорных материалах. В сознании первобытного охотника медвежья лапа, как наиболее агрессивный орган, олицетворяла силу и стремительность хищника. Медвежья лапа почиталась у финно-угорских народов. Лесной хозяин в сказке карает людей за утилитарное использование отрубленной лапы: варят мясо, прядут шерсть, сушат кожу. Почитание медвежьей лапы требовало, видимо, особого отношения к ней. В курганных захоронения X-XI веков в Приладожье нередко встречается медвежьи фаланги, медвежьи когти - медвежий оберег сопровождает человека и в мире мёртвых, и в мире живых” (из книги В.П. Ершова “Сказка - ложь, да в ней намёк...”).
Волшебный мир сказочных образов не искажал адекватное восприятие детьми окружающего мира. Они, эти образы, лишь способствовали более яркому, эмоциональному его восприятию.
Впереди трудная и далеко не сказочная жизнь. Получены первые представления о ней. И получены не только от родителей, но и от всей общины в целом, что позволяло избежать субъективного (лишь родительского) взгляда на жизнь. Есть общие ценности, есть сокровенные знания, есть древние традиции и обычаи... И всё это требовалось передать потомкам без искажения. Община в целом имела такие знания и передавала их детям, воспитывала их, способствовала культурной и этнической идентификации. В будущем им самим предстояло стать подобными наставниками.