По осеннему городу, по лужам от недавнего ливня шла взъерошенная девушка в чёрной куртке, слегка покачиваясь на дециметровых каблуках.
Отвыкла я от каблуков, вот как. Осенью я ношу кеды. Классные такие кеды, жёлтые. На фоне листьев очень красиво смотрятся. И куртку ношу лёгкую, оранжевую. И мелькаю в засыпающем городе весёлым ярким пятном.
А тут мама пришла с работы и объявила: будет зима. Да ну, изумилась я. Мама не поддалась на провокацию и пояснила, что зима будет завтра. Мама просто метеоролог, работа у неё такая - людям кайф обламывать.
Кеды, как и лёгкую оранжевую куртку пришлось убрать, на свет божий показались осенние сапожки. Соответственно, на каблуках.
Если я ещё когда-нибудь куплю осенние сапоги на каблуках, прибейте меня тапком.
На одном плече - небольшая, но увесистая сумка с вещами. На другом - лёгкая, но активно цепляющаяся за прохожих зачехлённая гитара. На голове, как водится, черти что, в глазах - стальная решимость добраться всё-таки до этой самой деревни. Желательно, ничего себе не сломав.
Будет трудно.

***

Маршрутка, конечно же, давно была забита.
- Сзади есть места? - поинтересовалась я, сунув голову в дверь.
- Одно, - известила тётенька в шапке, хмуро убирая с него пакет. "Ты бы ещё позже подгребла, коза!" - добавила она мысленно. Я сделала вид, что не заметила. И принялась втаскивать гитару в салон.
Мои робкие упования на то, что я сяду где-нибудь у окна, примощу гитару рядышком и никому не буду мешать, разбились вдребезги. В маршрутке были люди. У людей были ноги. Те ноги, на которые не наступила, пересчитала гитарой. Дядечка, которого я по чистой случайности не задела, вздохнул с облегчением и тут же раскаялся - я уже говорила, что у меня на плече увесистая сумка?
А в ушах всё это время, конечно, плеер. Плеер тоже любит повеселиться. Случайным движением руки я выдернула наушники из гнезда. По салону понёсся ликующий голос Хелависы.
"И смеётся ста-аль, от крови пьяна..."
Глаза у тётеньки в шапке стали квадратными.
"Знаешь, как тебя ждали здесь? Не было жизни, была лишь война..."
Я старательно заулыбалась и принялась вспоминать, где лежит плеер. В каком-то из карманов, да. Но карманов на мне сейчас восемь.
"Лёгким шагом ты входишь в смерть..."

***

А в деревне было хорошо. Я приехала затемно и как-то добрела до дома. Валялась на диване, ела шоколад и смотрела "Унесённых призраками". А весь следующий день училась играть "Русскую рулетку" и улыбалась, вспоминая, как Анна Анатольевна назвала её дикой суицидальной песней. Итоги: убитые в хлам пальцы и беспомощное осознание того, что спеть её у меня никогда не получится.
А на обратном пути дед завернул мне индюка. Не живого, слава богу. Замороженного. Замороженный индюк вёл себя тихо, не считая того, что упорно бил по коленке.

***

Разрешите, я не стану описывать, как шла по гололёду с сумкой, гитарой и индюком.

***

Мама не обманула, зима. Слушать надо маму, решила я, когда, скуля от боли, бежала к ванной и держала обмороженные пальцы под горячей водой.
Теперь вы понимаете, почему я отваживаюсь на подобное путешествие лишь раз в два-три месяца?