Я ловлю тебя ртом и глазами, ветер, мой морозный, прокуренный и сквозной. Заходи в мою душу, побудешь третьим, молчаливым судьёй между ним и мной. Заходи в мою комнату чайных ложек, нерассказанных страхов, прекрасных книг.
Заходи в мои мысли, и боже, боже, унеси наконец-то меня от них.

Знаешь, что я могу, что осталось в силе? Это будет не снег – тополиный пух. Я нашла выключатель зимы и пыли, раздраженных соседей и злых старух. И отныне ничто месяца и числа, я вольна, я меняю и я творю.
Все, что я говорю, не имеет смысла, но важнее: я все-таки говорю.

Вот смотри: я все время учусь отваге в этом мире, похожем на вечный тир, и теперь я могу под любой присягой утверждать: это очень нечестный мир. Ибо ты научился быть безупречным, ты умеешь любому сказать «держись»,
чтоб потом обнаружить – ничто не вечно, и твердить этот чертов урок всю жизнь.

И куда б ты ни шел, о тебе ведь вспомнят и швырнут в эту правду, как на асфальт. Привыкаешь к теплу полусветлых комнат – просыпайся на улице мордой в сталь. Не останется запаха, цвета, звука, и не ходят часы, и уходит год.
А когда ты кого-то берешь за руку, то на что ты надеешься, идиот.

И поэтому – будь для меня не ставшим, это будет попроще и без потерь. Слышишь, время? и что? ну и что же дальше? ну и что ты отнимешь у нас теперь? Сердце бьется на паузы и на такты. Не смотри на меня, не смеши, не зли
и останься ненайденным артефактом где-то в спутанных травах чужой земли.

Это все остается со мной навеки, что бы там ни решили на небесах. Это наши с тобой города и реки. Это утро в метро, города в снегах. Это имя твое на пустом конверте. Эти рваные клочья гадальных карт.
Я нашла выключатель зимы и смерти.
Распахнула все двери.
И грянул март.