Японцы грят завалили в рукопашную 500 тыш мирного населения в Китае во Вторую Мировую. Мы столько же немцев на полях сражений грохнули. Военных немцев. Мирных конеш тоже , но меньше.
Цифирь ваще впечатляет.
Интересная она штука эта яппонская рационально-иррациональная жестокость.
Вся страна всю историю свою не вылазила из резни, предательств и гражданских войн. А всё от того, что места мало, ресурсов мало, а народу много. Вы прикиньте у них бывалоча до 20% населения величали себя самураями, таскали железки и ничем кроме войны не занимались. Такого количества вояк навроде не удной оседлой нации в процентном соотношении не было.
И вот как результат все ходят вооружённые и друг друга опасаются и не доверяют. Отсюда и ритуалы все эти. Не от того что возщвышенные такие, а чтобы себя обезопасить и как можно меньше поводов резне создавать. А мы : "Какая возвышенная нация!"
Вот цитатка:
Существует очень специфический и (снова) чисто японский аспект взаимоотношений человека с оружием, берущий начало в каких-то невероятно атавистических, глубоких и темных глубинах нашей грешной души. Речь идет о непреодолимом желании, посещавшем почти каждого, кто брал в руки меч, - немедленно испытать его в деле. Пусть не в бою, но рубануть-то хочется! В мрачные годы средневековья проблема решалась просто, однако уже XVII век заставил принять строгие нормы поведения в обществе. Было время, когда самурай имел законное право на "пробу меча". В качестве оппонентов выступали бомжи и бродяги, но отдельные эпизоды самурайского буйства внушают ужас - порой пьяный меченосец сек ни в чем не повинных прохожих. Позднее, в эпоху правления Токугавского сёгуната, новые клинки испытывались на телах уже казненных преступников и лишь в исключительных случаях рубили живого мерзавца. Так, известен документальный рассказ, когда приговоренный вор вдруг заметил эксперта по испытаниям мечей, а также его ассистентов и официальных свидетелей.

- Ты собираешься проверить на мне клинок? - спросил дерзкий преступник.

- Да, - прозвучал ответ, - я сделаю сечение от плеча вниз.

- Жаль, что меня не предупредили. Я бы наглотался камней и испортил твой меч!

Разумеется, волнующая процедура проходила в соответствии с утонченным регламентом. Действо было расписано по минутам и сантиметрам, а его участники обладали соответствующими рангами, полномочиями и знанием особого этикета. Бездыханное тело клали на специальный песчаный холмик "додан", привязав руки-ноги к бамбуковым колышкам, после чего испытатель профессионально рубил труп тем или иным способом:

"Никогда не говори никому в лицо, что у тебя острый меч. Когда я был молод, кто-то услышал, как один человек похвалялся своим мечом, заявляя, что он рубит великолепно, и сказал: "0 Небо, вы ведете себя так грубо, как будто рядом с вами никого нет. Неужели вы думаете, что кто-то будет носить меч, который рубит плохо? А ну-ка, убедитесь сами, рубит мой меч или нет!" С этими словами он вытащил свой меч. Только потому, что его удержали, ничего не произошло".
Араи Хакусэки (1657-1725)

"Этикет сабли был столь же сложен, сколь и торжественен. Ударить ножны о ножны другого считается уже важной ошибкой против правил... Повернуть ножны, как бы намереваясь обнажить саблю, равнялось вызову. Если, разговаривая с кем-нибудь, положить оружие на пол и толкнуть рукоять ногой в сторону собеседника, то это считается смертельной обидой. Невежливо вынуть саблю из ножен в присутствии других, не спросив разрешения у каждого. Войти в дом друга с саблей означало разрыв дружбы. Оружию гостя предписывается оказывать то же уважение и внимание, как и ему самому. Вообще сабля никогда не кладется по левую сторону, за исключением случаев, представляющих непосредственную опасность нападения. Не в правилах вежливости просить показать саблю, если она не представляет собой ценного экземпляра, так что просьба могла бы польстить самолюбию хозяина. Клинок полагается вынимать из ножен постепенно, любуясь им по частям. Весь клинок выдвигается только по настоятельной просьбе гостя; при этом хозяин должен выказывать замешательство и держать клинок на большом расстоянии от присутствующих. Женщине допускается носить саблю, только когда она находится в дороге одна..."
( П.Фон Винклер. Оружие, 1894 г.)

Элементарный пример - как взять меч в руки? Но даже здесь нас подстерегают грубые нарушения. Так, правила запрещают класть меч слева не по странной прихоти японской души, а лишь как знак мирных намерений, потому что мечом, лежащим справа, непривычно и трудно воспользоваться внезапно для собеседника. Поворачивать клинок лезвием или острием к оппоненту столь же вульгарно, как сегодня подавать за столом нож иначе, нежели рукояткой вперед.

1. Желая осмотреть меч, обратитесь за разрешением к владельцу.

2. Поскольку многие ножны лаковой работы являются драгоценностью, брать их следует только в перчатках либо через листок бумаги.

3. Прежде чем взять меч, следует выразить ему уважение поклоном. Помните, меч - больше, чем просто полоса металла. Разделяете вы благоговение хозяина или нет, все равно следует отдать долг труду мастера, изготовившего предмет. Получив же меч в свои руки, первым делом надлежит выразить восхищение монтировкой и ножнами.

4. Прежде чем извлечь клинок, следует снова спросить разрешения, после чего ножны берут левой рукой за середину, обратив меч режущей кромкой вверх. Затем медленно извлекают клинок, опирая его спинкой о ножны и не допуская соприкосновения полированной боковой поверхности с чем бы то ни было. После того как клинок вышел полностью, ножны опускают вниз, а меч держат в правой руке несколько выше.

5. Передавая меч кому-либо, всегда держите его лезвием к себе. В старые времена этим исключалась возможность предательского удара.

6. Если вы передаете меч третьему лицу, то держите его острием вверх, а лезвием по направлению к первому из просивших. При этом одна рука должна находиться под цубой, а вторая придерживать рукоять под касира. Такое расположение ладоней оставляет достаточно места на рукояти, чтобы собеседник мог за нее взяться. При этом вы должны легонько покачивать меч, как бы показывая, что готовы разжать свои руки. Приняв меч, ваш партнер обязан тотчас развернуть его лезвием к себе.

7. Необходимо соблюдать также определенную предусмотрительность для защиты поверхности металла от влажного дыхания. После того как ножны бережно отложены, клинок можно держать в любой руке. Если меч имеет чехол фудука (Fuduka), то ножны кладут в него обратно и верхушку чехла сгибают поверх. Это предохраняет лаковое покрытие сайя или незамысловатую красоту сира-сайя. Так как муфта хабаки весьма плотно подогнана к устью ножен, первоначальный сдвиг меча с мертвой точки должен быть очень осторожным, пока хабаки не покажется на всю длину. Мощный рывок может не только испортить коигуити (устье), но и привести к судорожному, неконтролируемому выносу клинка и ранению. Продолжая уверенно держать меч за рукоять, очень медленно и осторожно извлеките его из ножен полностью, следя за тем, чтобы лезвие ни в коем случае не было направлено вбок или вниз, но только вверх.

8. Осматривая клинок, вы можете поддерживать его куском ткани или бумаги. Ни при каких обстоятельствах нельзя прикасаться к металлу голыми руками и пальцами, так как натуральные жирные кислоты оставят на поверхности неудалимые пятна. Некоторые пользуются при общении с мечом белыми перчатками, и это кардинально решает проблему.

9. Правила хорошего тона не допускают каких-либо унизительных или пренебрежительных замечаний, также нельзя указывать на кизу (Kizu) - дефекты меча, если таковые имеются, кроме тех случаев, когда хозяин сам попросит отметить возможные недостатки.

Возвращая меч в ножны, следует держать их в левой, а рукоять - в правой руке, как при извлечении клинка. Острие направляется вниз в устье ножен как можно более медленно и нежно, а затем требуется приложить известное усилие, чтобы полностью вдавить клинок на место. Как и прежде, лезвие не должно быть повернуто вниз или вбок, но только вверх.

10. Возвращая меч после осмотра, всегда держите его лезвием к себе и острием вверх. Рукоять подается так, чтобы хозяину было удобно за нее взяться.

Предельной, до некоторой степени извращенной утонченности этикет достиг к исходу периода Эдо. Чего стоит, например, обыкновение многих эстетов приступать к уходу за мечом только под москитным пологом, дабы презренные комары не осквернили своими лапами священной стали, или зажимать зубами листок бумаги во избежание гибельного дуновения изо рта? Возможно, в таких изысках есть сермяжная правда, но только в отношении действительно драгоценного, прадедовского клинка, передаваемого из рук в руки на протяжении восьми поколений. До того, в легендарные времена "сражающихся провинций", матерых самураев занимали иные проблемы - быть бы живу, сохранив притом оружие от грязи и ржавчины. Поэтому регулярная чистка клинка была простой и эффективной, а кодекс "бусидо" рассматривал её как обязательную составную часть военного быта.
Да япошки самая приземлённая и рациональная нация на самом то деле. У них вся философия сводится к "живи этим моментом". Отсюда и сакурой это любование. Скоротечность бытия и красота в реальном, существующем здесь и сейчас.
И это тоже ИМХО наследие постоянных войн.
А когда смерть-война в привычку, то и она становится обычаем.
Вот квинтессенция войны и любования моментом - сидеть любоваться закатом на берегу в то время как рядом с тобой в чане живьём варят твоего врага. И стихи при этом слагать.
Реальное, кстати , яппонское развлечение.

А ещё японский городовой в своё время ввалил триндюлей молодому Николаю II за попытку отлить на храмовой территории.
И это стало пророчеством того, что отношения у народов не сложатся.

Вот, кста, дядька интересато на ту же тему пишет:
На самом деле в истории средневековой Японии столько измен, подлости, мздоимстава, казнокрадства, что тюрьмы у них никогда не переводились.

Судите сами. Сёгунат Асикага возник в результате предательства, сёгунат Токугава - аналогично. Причем, если Асикага Такаудзи лишь совершил измену единожды, то Токугава Иэясу, присягнув на верность совсем юному сыну правителя Тоётоми Хидэёси и письменно подтвердив это, то впоследствии утопил в крови всех, кто этой клятве остался верен.

Именно эти правители и им подобные, чрезвычайно заинтересованные в преданности подчиненных, чего так не хватало, насаждали в среде воинов культ чести, одним из элементов которого была преданность господину.

Выдвину неожиданное предположение о причинах подобного хода истории. Японцы не были христианами, не клялись на Христе, не имели схожей с европейскими народами шкалы моральных ценностей.

И сегодня в Японии говорят, что делать плохие поступки нельзя, но если никто не видит и не узнает, то можно. Вот такая темная сторона их общественной морали. А еще в японском обществе важно добиться успеха и быть признанным, оцененным, чтобы обращались на 'сэнсэй'.
Если я буду так продолжать, то приду к заключению, что 'цель оправдывает средства', и буду недалек от истины.

Мои не столь детализированные знания истории европейских народов все же позволяют мне считать, что предательства в политике и измены на поле боя не были в средневековой Европе распространены столь сильно, как на Востоке, и Дальнем то же.

Почитайте лишь названия китайских стратагем (руководств к выживанию): 'Убить чужим ножом', 'Грабить во время пожара', 'На востоке поднимать шум, нападать на западе', 'Скрывать за улыбкой кинжал', 'Сманить тигра с горы в долину' и другие.

Во всем этом присутствует изощренное коварство, граничащее с подлостью, но местная религия не видит в этом предосудительного, или не имеет веса (уж если буддистские монахи были солдатами и проливали кровь своих многочисленных врагов:).

Японцы, во всем копировавшие китайские обычаи и нравы, и, как считал японист В.М. Мендрин, изуродовавшие китайскую культуру, воспринимали подобную логику на ура. Как известно, больше всего кричит 'пожар' тот, кто поджег, и о морали говорит тот, кто не в силах обуздать свою похоть, так и с понятием верности вассала сюзерену японцы демонстрируют свое несовершенство:

Хотя если почитать Басё и Мурасаки Сикибу, то люди они все тонкие и деликатные. Короче, Восток - дело тонкое, Петруха!

Источник: http://bladeist.ru
Автор: Олег Масков
Так вот, чтобы дядька єтот не был голословен, говоря о Европе потрынжу ещё и на эти тему и приведу тут пару цитатог. Ибо дядька, хоть и оправдывается, но дело говорит.
"Европейское средневековье исповедовало две концепции войны. В эпоху "развитого феодализма" (XI-XIII века) они существовали де-факто, в позднем средневековье появились и военные трактаты, прямо и явным образом их излагавшие и исследовавшие (например, работа Филиппа де Мезьера, 1395 г.).

Первой была война "mortelle", "смертельная", война "огня и крови", в которой все "жестокости, убийства, бесчеловечности" были терпимы и даже систематически предписывались. В такой войне было должно использовать против противника все силы и приемы, в сражении надлежало не брать пленных, добивать раненых, догонять и избивать бегущих. Можно было пытать высокопоставленных пленных с целью получения сведений, убивать вражеских гонцов и глашатаев, нарушать соглашения, когда это было выгодно, и т.д. Подобное же поведение допускалось и по отношению к гражданскому населению. Иными словами, главной доблестью провозглашалось максимально возможное истребление "погани". Естественно, это в первую очередь войны против "неверных", язычников и еретиков, но также и войны против нарушителей "установленного Богом" социального порядка. На практике к этому типу приближались и войны против формально христиан, но резко отличных по национально-культурному или социальному признаку.

Второй концепцией была война "guerroyable", т.е. "рыцарственная", "guerre loyale" ("честная война"), ведущаяся между "добрыми воинами", которую подобало вести в соответствии с "droituriere justice d'armes" ("прямым правом оружия") и "discipline de chevalerie", ("рыцарской наукой"). В такой войне рыцари мерялись силой между собой, без помех со стороны "вспомогательного персонала", с соблюдением всех правил и условностей. Целью сражения было не физическое уничтожение противника, а выяснение силы сторон. Пленить или обратить в бегство рыцаря противной стороны считалось более почетным и "благородным", чем убить его.

По существу "рыцарственная война" являлась прямым потомком древнегерманской концепции войны как "божьего суда", но гуманизированной и ритуализированной под влиянием христианской церкви и общего роста цивилизованности.

применительно к "рыцарственной" войне, то есть ритуализованному "божьему суду" внутри рыцарского сословия, большое число убитых "собратьев" победителя никак не может выставить его в выгодном свете, засвидетельствовать его великодушие и "правильность". По понятиям того времени более "рыцарственным" выглядел тот военачальник, который обратил в бегство или захватил в плен противников-дворян, а не устроил их истребление. Тем более что с учетом тактики того времени большие потери противника подразумевают, что выбитые из седла или раненые рыцари вместо пленения добивались идущими сзади кнехтами-простолюдинами – позорное поведение по понятиям того времени. То есть тут хороший летописец должен был стремиться скорее к занижению потерь среди рыцарей, в том числе и вражеских.

В качестве эталона "бескровных битв" XII-XIII веков приводят такие, как при Таншбре (1106 г.), когда с французской стороны был якобы убит всего один рыцарь, при Бремюле (1119 г.), когда из 900 участвовавших в бою рыцарей погибли всего 3 при 140 пленных, или при Линкольне (1217 г.), когда у победителей погиб всего 1 рыцарь (из 400), у побежденных – 2 при 400 пленных (из 611). Характерно высказывание летописца Ордерика Виталиса по поводу битвы при Бремюле: "Я обнаружил, что там были убиты только трое, поскольку они были покрыты железом и взаимно щадили друг друга, как из страха божьего, так и по причине братства по оружию (notitia contubernii); они старались не убивать беглецов, а брать их в плен. Поистине, как христиане, эти рыцари не жаждали крови своих собратьев и радовались честной победе, предоставленной самим Богом...". Можно поверить, что в данных случаях потери были малы. Но являются ли такие сражения наиболее характерными для Средневековья? На самом деле это только одна их категория, значительная, но не преобладающая. В них участвовали рыцари одного и того же сословия, религии и национальности, которым, по большому счету, было не так уж важно, кто станет их верховным сюзереном – один претендент или другой, Капетинг или Плантагенет.

Впрочем, и в сражениях такого типа столь низкие потери возможны лишь в том случае, если противники сознательно щадили друг друга, избегая смертельных ударов и добивания, а в затруднительном положении (будучи ранены или выбиты из седла) легко сдавались в плен, вместо борьбы до конца. Рыцарский метод индивидуального ближнего рукопашного боя вполне допускает "дозировку поражающего действия". Однако этот же метод может быть и исключительно кровавым – если противники намерены действовать не только в полную силу, но и беспощадно друг к другу. Оторваться от агрессивного противника и спастись в ситуации ближнего боя крайне трудно.
ВОЕННЫЕ ПОТЕРИ В СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
Дмитрий Уваров"

А как вам то, что например во время религиозных праздников не то что не сражались, не трогали людей выходящих из осаждённых городов и возвращающихся туда, даже если те возвращались с водой и припасами.
Жутко же нерационально?

Тотальная жестокость, как в книгах Сапковского появилась в Европе как раз в эпоху Возрождения, когда все дружно отреклись от замшелой (и это правда) церкви, но вместе с этим отреклись и от христианства. Появились свои трактаты о том как обманывать в политике и на войне, о том, что цель оправдывает средства. Макиавелли тот же.
А на востоке трактаты эти были давно ужо.
Ну и прогрессивноый протестантизм, который так нахваливают наши учебники. Вера буржуазии. :) Какой класс, такая и вера. :) Вы уж звыняйте если кто.

И сразу же за этим религиозные войны. Католическая церковь была та ещё лапочка, а тут такой конкурент безбашенный.

Ну и как результат первая в Европе тотальная война с тактикой выжженой земли:

"Тридцатилетняя война 1618-1648 была первой войной в европейской истории, имевшей тотальный характер. Это означает, что война затронула все слои населения, полностью изменила образ жизни мирных граждан. До Тридцатилетней войны европейские конфликты влияли на жизненный уклад только военной верхушки общества. На простонародье война отражалась лишь в том случае, если деревня или город находились непосредственно в местах ведения боевых действий. Армии не были регулярными, в них воевали по большей части профессиональные наемники. К тому же для локальных внутриевропейских столкновений вполне достаточно было небольших войсковых контингентов. Мирное население по большей части страдало от размещения или прохода войск по их территории, но эти прискорбные события ограничивались необходимостью кормить и размещать воинов на постой.

Средневековому феодалу, борящемуся за обладание очередными селом, городом илии провинцией, незачем было оставлять за собой выжженную землю: хорошее отношение к нему его будущих подданных должно было основываться на справедливом обращении сеньора с ними. Даже во времена Столетней войны одной из самых страшных бед, которые могли постичь пахаря, были вытоптанные поля и сожженные стога. Армия в 8000 человек (десант Черного Принца во Франции, к примеру) физически не могла причинить крестьянству одной провинции серьезного ущерба.

Тридцатилетняя война впервые показала европейцам, что такое широкомасштабные боевые действия, при которых жертвы многочисленны, в том числе и среди мирного населения. Некоторые германские княжества потеряли 80-90 процентов своего довоенного населения! "


Инквизиция кстати тож - позднесредневековое явление.
По ходу, чем более "цивилизовывалась" Европа, тем более жестокой она становилась.
Тогда и верно - японцы народ цивилизованный, причём давно.