Любой сочувствующий учению Доктора - Черного Папы рано или поздно должен прийти к пониманию чрезмерности слова "сатанизм". При всем уважении к ЛаВею, ритуальная часть его учения существует постольку поскольку; философская же часть вполне попадает под определение гуманизма.

Слово "сатанизм" слишком завязано с христианством, и никуда от этого не деться, сколько ни исследуй этимологию слова "сатана". И как ни старайся сделать из него символ творческого начала, в первую очередь он остается символом антихристианства. А философия "от противного" не может существовать автономно, она лишь паразитирует на том, от чего отталкивается. Сатанизм ограничен существованием христианства, вместе с ним умрет и он.

Не секрет, что ЛаВей, старый циркач, дал своей религии такое вызывающее название для того, чтобы привлечь внимание прессы и потенциальных последователей. Не секрет так же, что сама его религия изначально была той самой шуткой, в которой имеется немалая доля правды, грандиозным спектаклем, высмеивающим (sic!) общество разложившегося христианства.

Главное в идеях ЛаВея - глубокий гуманизм, ориентированность на живого человека, а не на абстрактного бога. Разве его "Записная книжка Дьявола" не напоминает местами Рабле? Еще как напоминает!

Но сравните Рабле и Экзюпери: оба были гуманистами, но гуманистами своего времени. Рабле, священник шестнадцатого века, писал в форме сатиры о пьянках, разгуле, ханжестве и лицемерии Церкви и дворян. Экзюпери, летчик двадцатого века, написал... продолжение Корана! Его "Цитадель" ничем другим не является. И пусть за волнами пафоса Экзюпери кроется все то же человеколюбие, у него оно принимает настолько абстрактную форму, что сливается с религией.

А гуманизм не должен быть религией. И при этом (вопреки Фаулзу) не должен быть ее противоположностью и ее отрицанием. Он просто должен существовать выше ее и вне ее. Он не должен быть верой, он должен быть знанием. Конкретным живым знанием, предмет которого можно потрогать рукой. Вот за это я и люблю Рабле; за это он и любил человека: за то, что его можно потрогать (не Рабле, конечно, человека). А Экзюпери трогал в основном абстрактные идеи, я с ним не дружу. В общем, если вам противно читать следующее, то вы не любите Человека как единый феномен :

Франсуа Рабле, "Рондо" из "Гаргантюа и Пантагрюэль":

Мой зад свой голос подает,
На зов природы отвечая.
Вокруг клубится вонь такая,
Что я зажал и нос и рот.
О, пусть в сей нужник та придет,
Кого я жду, опорожняя
Мой зад!
Тогда я мочевой проход
Прочищу ей, от счастья тая;
Она ж, рукой меня лаская,
Перстом умелым подотрет
Мой зад.

Кстати вспоминается "Голубое сало" Сорокина; но сразу же надо отметить разницу: Рабле имеет ввиду именно то, что говорит.