Я до сих пор не уверен, стоило ли рассказывать жене про налёт на булочную. Хотя,.. пожалуй, это не тот случай, когда можно строить догадки - "стоило" или "нет"? Ведь бывает же так, что неправильный выбор даёт правильный результат и совсем наоборот. Чтобы избегать этой, скажем так, непоследовательности, нужно занимать позицию, при которой мы на самом деле ничего бы не выбирали. Я по большей части так и живу. Что свершилось, то уже свершилось. Чего ещё не было, того не было.

- Харуки Мураками, "Повторный налет на булочную"


Можно сказать много слов про миры Мураками. По крайней мере, у меня много слов крутилось в голове: "неволшебное волшебство", например. Или "выразительность важнее смысла". Но эти слова ничего не объясняют. Лично я из рассказов Мураками понял только одно (если не считать пониманием воспринятое авторское настроение) - его вполне адекватные герои в какой-то момент начинают вести себя неадекватно, причем как будто так и надо. Их неадекватность естественна и органична. И если жене адвоката, работающей в школе дизайна, кажется странным посреди ночи идти в ресторан, но зато нормальным - вместо этого устроить налет на булочную с целью похищения хлеба, это получается естественно и закономерно. В какой-то мере это объясняется самим Мураками в эпиграфе данного топика.
Впрочем, герои Мураками все-таки время от времени осознают нелепость собственных действий и поступков - но не для того, чтобы остановиться и вернуться на рельсы адекватности, а лишь чтобы сделать подсказку читателю: это не нормально. У Мураками не сразу понимаешь, что во время тайфуна ходить в зоопарк пить пиво с обезьянами - это ненормально.

А вот его рассказ "Рвота", например, показался мне стёбом над "Тошнотой" Жан-Поля Сартра - но это исключительно хлипкая гипотеза, поэтому я не буду на ней настаивать.


P.S. Вчерашний день был для меня особо богат переводчицкими косяками, так или иначе связанными с оружием. К счастью это не коснулось Мураками: единственная пушка в его рассказах была правильно опознана переводчиком как ружье "Реммингтон".
Однако в другой книге на всей ее протяженности пистолет "Desert Eagle" почему-то упорно именовался револьвером. Я не думаю, что это косяк автора: книга американская, а в Америке дети с полутора лет знают, что такое "Пустынный Орел", поэтому автор скорее всего так и называл его в оригинале, опустив слово "пистолет". А вот переводчик решил блеснуть эрудицией.
Другой пример намного смешнее и, соответственно, из другой книги. Пожалуй, приведу отрывок целиком:

На бедре у него висел в кобуре пистолет 35,7 калибра, трое других были с духовыми ружьями, последний сжимал М-16. Двое, встретившие их у дверей комнаты собраний, были тоже вооружены: у одного был "семиауто" 38 калибра, а у другого - "узи".

Для начала: калибр 35,7, если бы и существовал в природе, был бы чудовищным даже для калибра тяжелой осадной артиллерии: 906,78 мм. А вот револьвер "Магнум", которым (в соответствии с последующим текстом) обладает первый персонаж данной сцены, использует патроны калибра 0.357 дюйма. Теперь что касается троих с духовыми ружьями. Кто не знает, духовые ружья - это длинные полые трубки, через которые всевозможные варвары плюются отравленными колючками. Поскольку речь в данном тексте идет про наркомафию, подобное вооружение кажется, мягко говоря, странным. Полагаю, на самом деле эти трое были вооружены "pump-action shotguns", помповыми ружьями, то есть - неавтоматическими дробовиками, перезаряжаемыми подвижным цевьем. Ну и, наконец, загадочный "семиауто". Дело в том, что semiauto - не название оружия, а его характеристика, "полуавтоматическое". То есть - оружие не может стрелять очередями, только одиночный огонь. Поскольку речь идет о пистолетном калибре .38, эта характеристика мне кажется странной и без кавычек - все известные мне автоматические пистолеты используют калибр 9 мм. В кавычки же брать это слово не стоило в любом случае - это не название.