О чем же этот страшный фильм? О вьетнамской войне? Я слышал, американские военные сильно обиделись на Копполу из-за него. Говорят, что такого не было. Причем больше всего их возмутила сцена, в которой солдаты сорвали выступление звезд Плейбоя. Смешно, в самом деле…
Ведь фильм не о войне. Да, действие происходит во время войны, на фоне войны, в войне – но не о войне. Обвинять Копполу в неправдоподобии – все равно, что обвинять Льюиса Кэрролла в наездах на английскую монархию. Если бы Алиса вместо Страны Чудес попала во вьетнамскую бойню?...
Велико искушение сказать, что фильм о сумасшествии. Там действительно сложно найти вменяемых персонажей. Но почему все эти ненормальные выглядят так естественно в своем контексте? Потому что мир сошел с ума. Сейчас уже трудно сказать, был ли это мир Копполы или мир Вьетнама.
Не случайно в фильме засветилась и газета со статьей про Чарльза Мэнсона. «Его поступок нельзя рассматривать иначе, как протест.» Милая идеалистическая Америка 60-70-х годов. Каждый психопат тогда превращался в идеалиста. Что уж говорить о полковнике Курце?
Но он не был сумасшедшим. Этот вывод напрашивается сам собой, но его очень трудно доказать. По всем признакам он безумен – но безумней кого? С кем его сравнивать? Пусть во Вьетнаме все свихнулись – но может быть в родной Америке дела лучше? Может быть там еще остались вменяемые люди? Нет. Там плодятся мэнсоны и адвокаты мэнсонов. Там живут командиры, которые учат солдат убивать, но запрещают писать на самолетах маты, потому что это нехорошо. Там тоже идет сумасшедшая война всех со всеми.
Американская культура разочарования зародилась с американской культурной революцией 60-х – когда из всего запрещенного общественной моралью половину разрешили. Уж не от этой ли половинчатости американцы и свихнулись все? Но в стране безумных безумие – норма. Здесь в психушки запирают тех, кто еще способен на трезвое мышление.
Этот фильм о крайностях. Точнее – об одной крайности. Коппола подводит нас к этой мысли весь фильм. «Его методы стали неприемлемыми.» (Это на войне-то, где деревни поливают напалмом.) «Сначала мы расстреливаем их из пулеметов, а потом перебинтовываем выживших.» Затем Курц сам говорит, в чем проблема: «Мы наполнены любовью». И поэтому не можем воевать так, чтобы достичь победы.
Показательна история, которую он рассказал. Про то, как его подразделение сделало вьетнамским детям прививку от малярии, а вьетнамцы потом отрубили все детские руки, на которых стояло «американское клеймо». Вот как надо воевать, объясняет Курц. Без любви. Крайняя ненависть. Каменное сердце. Абсолютная решимость. Неприемлемые методы.

Современная война – это нонсенс. Христианская война – это нонсенс в квадрате. Но все американские войны – христианские. В Ираке их сейчас зовут новыми крестоносцами не случайно. Воюют не автоматы, воюют цивилизации. Кто кого перекультурит.
Нам кажутся сумасшедшими фанатиками шахиды. Но они просто не христиане. Мы называем террористов трусами – но они просто не христиане. Они воюют без зашитой где-то глубоко в мозгу заповеди «не убий». Они воюют с ненавистью в душе. Как Курц.
А мы, цивилизация гуманистов, христианские приемыши, не имеем права ненавидеть. Это бесчеловечно. Наши войны похожи на игры. Глупо убивать людей, пытаясь причинить им наименьший ущерб. «Сбросьте бомбу – убейте их всех» - написано в дневнике Курца.

Коппола – не военный. И я не военный. Все эти наши с ним рассуждения суть профанации. Но Коппола старался взглянуть на войну не из штаба и не из кабинета, а из черепной коробки солдата. Показать всю нелепость происходящего оттуда, из пекла. Оттуда не видна вся карта с красными и синими стрелочками. Оттуда нельзя позвонить по телефону начальству противника и побеседовать о погоде или прекращении огня. Оттуда виден только Апокалипсис, который наступает у тебя на глазах и при твоем непосредственном участии. И разве преступно желание понять, за что ты отдаешь свою жизнь?

Я смеюсь, когда солдат обвиняют в жестокости. Но это невеселый смех.