На последнем «Апокрифе» Ерофеева была совершенно не литературная тема – поцелуй.

У меня родились тут же две ассоциации. Вторая, пришедшая на полсекунды позже – это поцелуй Иуды, решённый в моей голове (а ассоциации мои почти всегда визуальные) как смесь фильма Гибсона, повести Андреева и картин Ге.

Первая – это черно-белая военная хроника, увиденная ещё в глубоком детстве. Помните, медленно едущий паровоз, весь в солдатах, радостных, смеющихся. С перрона много-много женщин – таких же радостных – забрасывают его цветами, и скоро ползёт вдоль перона огромная клуба. Потом толпа гимнастёрок мешается с морем платьев. На переднем плане совсем, наверно, не старый боец с роскошными седыми усами, в пилотке, целуется с девушкой. В их глазах такое счастье, такая обжигающая радость, что становится завидно. Их движения совсем не жадные, хотя и поспешные и чем-то неловкие, а глаза бесконечные – потому что, кажется, что теперь они будут счастливыми всегда.