Чувствую себя, словно еврей в Третьем Рейхе.
В бассейне, выхожу из разделвалки, обуваюсь. Рядом сидит маленький мальчик, лет эдак двенадцати, и спрашивает бабушку, что такое дедовщина. И она пытается объянить. Ну так, как пытаются детям объяснять сложные вещи. А он не понимает. Он вообще не знает, не догадывается даже о чём он спрашивает!
Стал так больно. До слёз больно. За беспомощность перед этим ребёнком, что ли. Ну ведь не скажешь ему, что дедовщина, это когда молодому парню отрезают ноги, потому что кто-то повеселился. А ведь ничего другого в этом государстве не остается.
Ведь даже ребёнок видит, что каждый день из Варшавы уходят эшелоны.
-- Бабушка, а куда увозят еврев.
-- В концлагерь.
-- А зачем, бабушка?
-- Чтобы расстрелять, внучек.