Что бы мне хотелось описать?

Пыльную, пустынную дорогу. Она была широкая и с камнями, а по сторонам от неё простирались выжженные солнцем поля. Сухая желтоватая трава, редкие корявые деревья, кое-где - полуразрушенные строения с покосившимися остатками забора. Мы шли по этой дороге, в шлёпках, под жарким небом, душный воздух обнимал нас со всех сторон, и казалось, что это в Египте или ещё где в Африке.

Бесконечное Чёрное море. Оно вечно в движении и в пути. Шум прибоя - это ведь много-много голосов маленьких волн, накатывающихся друг на друга и звенящих удивительным, неповторимым звоном. Море ласкает мои ступни, зовёт окунуться, и я не в силах ему противоречить. Тогда оно принимает меня в свои объятия и не хочет отпускать. А я ныряю и зависаю в толще воды. Потом шевелю руками и ногами, плыву вперёд, стараясь прочувствовать это огромное тело Моря, ощутить через себя эту неимоверную толщу. Я поднимаю лицо и смотрю из воды на небо. Голубое, со сверкающим солнцем, или с облаками, или ночное звёздное небо, с луной, искажающейся из-за волнующейся поверхности воды. И кажется, что ещё чуть-чуть - и я растворюсь в морской воде, стану одним единым с Морем.

Чёрную, беспроглядную ночь. Здесь нет фонарей, а свет окон, даже если густые кроны деревьев его не загораживают, всё равно не освещает эти узкие улочки. Не видно ничего, кроме черноты и сомнительных силуэтов. Здесь можно выйти и утонуть в этом мраке, в беспросветной ночи. Каждый человек, появляющийся в начале улицы, воспринимается как потенциальный маньяк. А вдруг он убийца, вдруг у него нож? Женщина? Ну и что, а вдруг она сумасшедшая? Ну что ей стоит наброситься на меня и исполосовать режущим предметом? Свет фар выезжающей из-за поворота машины напоминает о фрагментах фильмов, где из проезжающих автомобилей высовываются снайперы и расстреливают людей из автомата. А что, если так и будет сейчас? И Ленин в парке, чёрт возьми, но по ночам он всё же поворачивает голову вслед за тобой. В общем, на этих чёрных ночных улицах я почувствовала, как истрепались мои нервы за этот год.

Людей. Всё меняется. Это мне дали почувствовать день на третий, когда я встретила близкого человека, а он лишь улыбнулся и спросил, как дела, даже не замедлив шаг. Но не для всех это так! Это мы лишь на пятый день удосужились зайти в театр. А они были рады нас видеть, хотя под ночь Поляков, как всегда, исчез, оставив на память свои очки, по идее, оставляемые нам под залог. А мы тогда стояли на освещённой солнцем улице, пока нам позовут Елену Робертовну, и "герметичная" дверь была открыта лишь секунду, но за эту секунду мы услышали чьи-то голоса: "Таллинн! Смотри, это же девчонки из Таллинна!" Мы не могли увидеть, кто там, в тёмном помещении, но когда мы обнимали Робертовну, из-за двери уже выскочили Поляков и Димка рыжий. В этот вечер нам заново дали понять, что мы здесь свои навсегда. Даже если мы не будем приезжать десять лет, а потом приедем, с мужьями и детьми, всё равно мы будем свои.

Знакомые с детства места. Это когда ты идёшь по такому привычному месту, и вдруг, как вспышка. Здесь, 2003-й год. Стояла перевёрнутая лодка, и мы с Обнинском и Харьковым играли в "свободное падение". А здесь, в том же 2003-м, мы шли, когда Дима и Тоша меня провожали в пансионат "Сказка". А в 2004-м сидели здесь с Ромкой. А в 2006-м... Как летопись. Одни и те же места. Разные события. У меня очень хорошая память. Было лучше, несомненно. Это моё прошлое, моя сказка. Но никогда не буду жалеть, о том, что прошло.

Ласточек, рассекающих воздушное пространство перед балконом. Это широкое пространство ограничивается неблизкими домами по сторонам и далеко впереди, а внизу - гаражами и деревьями. Мы живём на шестом этаже. Это воздушное пространство напоминает мне чашу с воздухом. А они носятся и носятся в этой чаше, словно играют в догонялки. Это у них жизнь такая. У них удивительные голоса. А ещё у них гнёзда над балконами, и даже ночью, когда мы сидим на свежем воздухе с бутылочками лонгеров и шейков, наш балкон оглашается их удивительным пением.

И ещё вот это. Ты. Да, ты. Ты ко мне клеился. Говорил какую-то пьяную чушь про то, как я хорошею с годами, какая я красивая женщина. Смотрел голодными глазами, обнимал и водил рукой по шее и спине. Я улыбалась тебе и шутила. Ведь мы вроде как многолетние друзья. Вроде как. Какого хрена ты стал меня насильно целовать, когда я тебе сказала, что ничего у нас с тобой не будет? Мы уже давно были вроде как друзьями, теперь ты испортил всё окончательно. И, знаешь, лишь во вторую очередь дело в том, что я никогда не видела в тебе потенциального любовника, и что меня не интересуют такие отношения в принципе, с кем бы то ни было. Дело в том, что ты меня не уважаешь. И в первую очередь дело в том, что ты меня обидел когда-то. Вы меня когда-то обидели. Я ясно осознала, что за чувство я испытываю к каждому из вас, когда вы смотрите на меня и мило со мной беседуете. Я к вам отношусь по-разному. Кого-то люблю, кого-то недолюбливаю, до кого-то мне и дела нет. Но когда ты смотришь на меня, или ты, или ты... Я чувствую обиду. Многолетнюю обиду. Вы совершили ошибку когда-то, но ничего не поняли. А я не буду близкой. Пока всё так, я не буду близкой. Никому из вас я не буду близкой.

Но самое главное - это воздух. Он любит нас. Он обнимает и ласкает нас. Он приносит нам весточки издалека, воздушные поцелуи людей, которых мы любим. И уносит им наши ответы. Мы счастливы. Мы безгранично счастливы. Самые большие наши заботы - это чем и где перекусить, и как помыться без ванны и горячей воды. И как же это приятно, ни о чём больше не заботиться. Но только недолго. Потому что надо возвращаться. И нам не жаль покидать это счастье до следующего сеанса.


Евпатория 2007