100.
Самарское чудо
Октябрь 2004 г.
Маленький деревянный домик почти в центре Самары (бывший город Куйбышев) по улице Чкаловской, 84, в котором все и случилось, стоит до сих пор. И ныне сюда приходят паломники как с России, так и из зарубежья. Осенившись крестом, усталые странники просятся внутрь, чтобы припасть на колени и облобызать половицы. Живущая здесь молодая семья Курдюковых никому в том желании не отказывает. А полвека назад этот дом был на несколько кварталов окружен плотным кольцом пешей и конной милиции. Движение транспорта по соседним улицам было закрыто. И стояло то оцепление почти полгода.
О том, что случилось в невзрачном домике в те давние времена, – сегодня даже ближайшие соседи, все больше приезжие азербайджанцы – и слыхом не слыхивали. И только ветхая бабушка, сметавшая желтый лист с разбитого тротуара, во гневе замахала на меня метелкой:
- А чо ж ты тогда не приехал, корреспондент, когда все тут было?! А нынче, чо, разрешили?!
Я, правду сказать, тогда еще не родился…
Другие же старожилы глухо отвечали из-за дверей, что всем командовала милиция и никого сюда близко не подпускала! Со всех после брали подписки в том, что в доме номер 84 якобы ничего не было! «А мы не чо и не видели, нас туда не пускали! А раз не пускали, значит, там чо-то было!»

А случилось там вот что
Из множества показаний близких свидетелей и прежних публикаций на эту тему (часто очень противоречивых) можно вывести примерно такую картину. В доме на Чкаловской, 84 жили мать и сын Болонкины – Клавдия Петровна и Вадим. Под новый год 31 декабря 1955-го в доме собралась молодежь человек 10 - 14. Когда выпили, поставили пластинку и пошли танцевать парами. А у одной девушки не явился кавалер по имени Николай. Ту девушку звали Карнаухова Зоя и трудилась она на трубочном заводе им. Масленникова. (Специально указываю подробности в расчете получить от читателей дополнительные рассказы по этому делу, - автор.).
- А раз так, - заявила Зоя, - то я пойду танцевать вот с этим Николаем! - указала она на икону Святителя.
- Побойся Бога! – упреждали Зою подружки не то в шутку, не то всерьез.
- Пустое! – отвечала она, - вот если Бог есть, так пусть Он меня и накажет!
Но только Зоя с иконой проделала круг, как комната озарилась ярчайшим светом и грянул гром. Танцующих оглушило и разметало по углам. А девушка с иконой в тот же момент обездвижила по середине комнаты, глаза ее остекленели, а ноги сквозь туфли будто бы приросли к полу.
После суматохи вызвали «скорую» и милицию. Приехавшие врачи не могли и пошевелить отвердевшее, почти окаменевшее тело. Игла от шприца гнулась, но не шла в вену! Икону невозможно было вынуть из рук девушки. Один наиболее смекалистый милиционер взял топор и ударил острием по половицам, к коим приковались ноги девушки. Из досок брызнула кровь ему на лицо и по сторонам!
В скорые часы о необычной трагедии на Чкаловской узнали близкие медиков и милиционеров. Наутро народ потянулся к еще не закрытому дому. Первые очевидцы с ужасом рассказывали другим о страшной драме. Толпы любопытствующих ринулись к улице Чкаловской. Вот тогда власти и перекрыли ближайшие улицы наглухо. Несмотря на отверделость, сердце девушки билось, а через несколько дней у ней заработало сознание и вырывались из чрева слова: «Молитесь, люди! Молитесь, земля горит! Во грехах погибаем!»
Потом сюда приезжали московские ученые и священники, но никто не мог вывести Зою из ее состояния, не могли и вынуть икону из ее рук. Только спустя 128 дней, на Пасху в доме объявился неизвестный старичок с бородой, которого почему-то без всякого документа пропустила милиция. Старичок лишь тихо спросил непутевую отроковицу: «Ну что, устала стоять?» - и растворился на глазах у охраны. Зоя тут же прошагала к кровати и села… Все поняли – это был Николай Святитель. Один из охранников почему-то первым делом спросил Зою:
- Кто тебя все эти дни кормил?
- Голуби, - отвечала она.
С этого момента след Зои в молве народной теряется. По одним сведеньям она умерла через три дня, по другим – отправилась в какой-то дальний монастырь.
Редактор здешней православной газеты «Благовест» Антон Жоголев в недавние годы пытался расследовать этот случай. Вот что он вспоминает.
- Однажды в редакцию к нам позвонила женщина и назвалась дальней родственницей той самой Зои. Рассказала, что после стояния Зоя надолго попала в психушку, где ей сменили имя и фамилию. А сейчас она-де живет в поселке Кинель, Самарской области, взаперти и под строжайшим надзором родственников. Я приехал в Кинель, по данному адресу, но строгие люди меня и на порог не пустили, заявив, что их больная родственница к самарскому чуду отношения не имеет. Удалось лишь узнать, что запертая женщина действительно с 1956 года долго лечилась в закрытой психбольнице…
Другие участники вечеринки, по следствию Жоголева, все разъехались почему-то далеко за Урал по комсомольским и прочим путевкам.

Все это неправда!
В самарское чудо верят, конечно, не все. Например, здешний журналист, краевед Валерий Ерофеев полагает, что вся эта история случилась, скорее всего на гребне массового психоза и приводит материалы, ранее собранные его коллегой Виктором Петровым. Сам Петров отказался их печатать после того, как чудом спасся из чеченского плена…
По Петрову дело выглядело так. 14 января 1956 года (дата уже другая, - Н.В.) в доме Клавдии Болонкиной по поводу возвращения из тюрьмы ее сына Вадима действительно собралась молодежь. Там была и соседская девушка Зоя Карнаухова, которая считалась не совсем нормальной. Она, например, открыто говорила друзьям комсомольцам, что верит в Бога, а это по тем временам причислялось к идиотизму.
И когда на гулянке молодежь начала танцевать, то Зоя вдруг заявила, что современные танцы - это богохульство, и за них Господь может наказать, превратив грешников в каменные статуи. Подвыпившая компания стала над Зоей смеяться: если ты не танцуешь, значит, ты сама и окаменела! Эти пьяные шутки слышали две старухи-богомолки, сидевшие тем вечером в гостях у Клавдии Болонкиной в соседней комнате. Они-то и видели Зою, стоявшую посреди комнаты с иконой Николая Чудотворца в руках. Девушка толковала, что танцы и пьянство - это путь в ад.
Когда же бабушки-богомолки уходили домой, им навстречу попалась мать Зои, Мария Даниловна Карнаухова. Старухи-то и сказали матери, что ее дочь только что окаменела и стоит в соседнем доме, после чего удалились. Мария Даниловна перепугалась, но тотчас увидела Зою, которая как ни в чем не бывало шла ей навстречу. Мать и дочь посмеялись над странными старухами и пошли домой.
А наутро жители дома № 84 на Чкаловской увидели из окон толпу, собравшуюся посмотреть на окаменевшую отроковицу. Тут же сновала и Болонкина, которая, видно, почуяв запах живых денег, уже рассказывала любопытным о "чуде". Оказывается, перед этим и она сама, и кто-то из ее знакомых женщин по очереди изображали "окаменевшую отроковицу", силуэт которой с иконой в руках собравшиеся могли наблюдать через задвинутые оконные занавески.
Все это продолжалось до тех пор, пока в дом не явилась милиция. А оборотистая Болонкина заявила милиционерам, что "окаменевшую Зою" уже забрали и увезли какие-то неизвестные люди в штатском.
Милицейское руководство, как видно, вовремя не осмелилось проверить в КГБ эту версию, но на всякий случай выставило здесь пост. А когда, наконец, все разъяснилось, то было уже поздно: слухи об "окаменевшей Зое" достигли таких размеров, что любые попытки властей их опровергнуть воспринимались в народе как "стремление скрыть правду".

Рассказ соседа
Однажды к журналисту Валерию Ерофееву пришел человек и рассказал следующее: «В январе 1956 года я жил в квартире № 6 дома № 84 на улице Чкаловской. Было мне 27 лет, работал оператором на нефтезаводе. А в квартире № 5 жила та самая Клавдия Петровна Болонкина. У нее действительно был сын Вадим, карманник, который часто сидел по тюрьмам. В январе 1956 года он еще отбывал срок, но должен был вскоре освободиться. Болонкина никаких вечеринок никогда не устраивала, хотя деньги у нее водились - торговала пивом.
Все началось 17 января 1956 года (опять изменилась дата, - Н.В.). В тот день я пришел с работы и увидел во дворе соседок Екатерину Фоминову и Клавдию Болонкину, они стояли и разговаривали с какими-то двумя старухами. Тут мне Болонкина и говорит: "Вот эти старухи пришли ко мне и хотят посмотреть какую-то каменную девушку, стоящую будто бы в моем доме. Я им говорю, что у меня такой нет, а они не верят. Будто бы на этот счет на какую-то блаженную Аграфену снизошла Божья благодать".
До нас старухи уже ходили в дом № 82 на Чкаловской, где жила семья Сенцовых. Но Сенцов их быстро отшил, сказав, что он человек партийный, и потому никаких чудес в его доме не водится. Тогда старухи стали у него спрашивать, где же произошло чудо с окаменевшей девушкой. А Сенцов был в плохих отношениях с Болонкиной, которая через забор сливала в его огород помои. Поэтому Сенцов, чтобы сделать гадость Болонкиной, указал на ее дом и сказал старухам, что чудо случилось там.
На другой день, 18 января, в нашем дворе стали собираться люди. Они все спрашивали жильцов: "А где же окаменевшая девушка?" Стали спрашивать и меня, я ответил: "Видел в своей жизни немало дураков, но чтобы их сразу столько могло собралось в одном месте, я и подумать не мог".
Когда мы перестали открывать любопытным двери, люди полезли в окна, а некоторые из них и вовсе разбили.
Утром 19 января уже собралось несколько тысяч человек, и все рвались в наш двор, чтобы увидеть окаменевшую девку.
К вечеру 19 января напор толпы был таким, что упали ворота, закрывавщие вход во двор. Тогда мы с соседом заколотили ворота толстыми досками. Но люди тут же полезли верхом. Мне пришлось несколько суток дежурить во дворе с лопатой, дубиной, а то и с берданкой в руках. Я сталкивал с ворот каждого, кто лез во двор.
Еще меня беспокоило, что ночами люди из этой толпы ходили вокруг дома с факелами и говорили: "Надо спалить это дьявольское место". Так я всю ночь бегал с берданкой и смотрел, чтобы нас не подпалили.
Но самое страшное предстояло нам пережить в выходные. Я собрал пятерых знакомых ребят, потому что понимал: раз уж в будни такое творится, то что же будет в выходной?! И вот в субботу, когда потемнело, через ворота поперли сразу человек пятьдесят!

Рассказ соседа
«…И вот в субботу, когда потемнело, через ворота поперли сразу человек пятьдесят! Мы начали их метелить! Они были пьяными, да темно вокруг, и никак не поймут, кто же это их бьет. Мы их били, наверное, с полчаса, но никого не пропустили.
Но люди все равно иногда прорывались. Помню, в дом к Болонкиной пролез один мужчина, в военном полушубке - покажи да покажи окаменевшую девку! Болонкина провела его по дому, и он никакой девки там не увидел. Но человек все равно твердил, что где-то здесь потайная комната! Мне надоел этот бред, я вывел мужика в сени, дал ему раз лопатой и выгнал.
После Болонкина стала требовать от всех любопытных по 10 рублей за осмотр квартиры, но желающих посмотреть за деньги было немного, все хотели сделать это бесплатно. А 10 рублей тогда были в цене. Пообедать, например, можно было за 1-2 рубля. Пиво же стоило 28 копеек за кружку.
…На заводах собирали целые комиссии, в которые входили и члены партии и передовики. Они предъявляли мне документы: мы от такого-то предприятия. Я спрашивал у партийных: "Вы в Бога верите?" Они: "Нет". – «Тогда идите на свой завод и расскажите, что нету тут никакой каменной девки". А они: "Нет, ты покажи нам свою квартиру!". А я в ответ: "Вы же в Бога не верите, а туда же!" Так делегации и уходили ни с чем.
…Не было у нашего дома никаких оцеплений и даже ни милицейского поста. Правда, на второй или на третий день событий меня пригласили в милицию. Там сидели еще двое кагэбэшников. Они меня стали спрашивать: "Что будем делать?" Я им говорю: "Ведь вы же власть, а не я". Тогда начальник милиции достал свой пистолет, протянул его мне и сказал: "Возьми и стреляй! Сейчас ты находишься в критической ситуации - ведь на тебя нападает целая толпа. В этом случае ты можешь убить кого угодно - и тебе ничего не будет…" Я ответил: "У меня есть ружье".
Столпотворение около нашего дома закончилось само собой примерно через неделю или дней через десять…».

Лошадей хватали за хвосты и валили
История героя-очевидца, конечно же, увлекательна, но очень уж фельетонная даже для российской действительности: начальник милиции предложил ему пистолет пострелять по толпе…, вшестером они за полчаса отметелили пятьдесят человек…, а милиции там и вовсе не было? Вот уж последнее - сущая кривда! Как сторонники, так и противники «чуда» мне показали копии стенограммы с 13-й Куйбышевской областной партконференции, которая состоялась 20 января 1956 года. Повестку дня сразу сломали многочисленные вопросы в записках от делегатов по поводу явления на улице Чкаловской. Ответ держал первый секретарь обкома КПСС товарищ Ефремов: «Да, произошло такое явление, позорное для нас, коммунистов. Какая-то старушка шла и сказала: вот в этом доме танцевала молодежь, и одна охальница стала танцевать с иконой и окаменела. Начал собираться народ потому, что неумело поступили руководители милицейских органов. Видно, и еще кто-то приложил к этому руку. Тут же поставили милицейский пост. А где милиция, туда и глаза. Мало оказалось патрульных - выставили еще и конную милицию. А народ - раз так, все туда... Некоторые додумались даже до того, что предложили послать туда попов для ликвидации этого позорного явления. Бюро обкома порекомендовало бюро горкома виновников строго наказать, а товарищу Страхову (редактор газеты обкома КПСС "Волжская коммуна") дать разъясняющий материал в газету в виде фельетона".
Ну, еще бы! По источникам даже Никита Хрущев объявил все это провокацией западных спецслужб в канун открытия ХХ съезда КПСС! А наш герой заявляет, что милиции там и не было, и он бился с атакующей толпой практически в одиночку…
Да и нынешние старожилы в разговорах со мной все заявляли, что дом был окружен на несколько кварталов. Трамваи и троллейбусы не ходили. Иногда между толпой и конницей возникала драка: «Покажите каменную девку, и мы уйдем!» – лошадей хватали за хвосты и валили на землю. Тогда милиционеры стреляли вверх, и толпа унималась.

Откеда взялись старушки?
Представить, что все это действо организовали две сбрендившие старухи, как-то нелепо. В доме явно что-то произошло, но что?
На специальном заседании бюро Куйбышевкого горкома партии от 3 февраля 1956 года идеологи и пропагандисты получили чудовищный нагоняй. «В результате ослабления научно-атеистической пропаганды в городе заметно активизировались церковники и сектанты… Слух о «наказании Божьем грешников» привлек большое количество граждан. Однако местные партийные организации не приняли срочных мер к разъяснению трудящимся провокационного характера этого слуха… Дикий случай на Чкаловской со всей остротой подчеркивает необходимость принятия неотложных мер по усилению идейной борьбы с религией».
И вот тогда в свете «принятия неотложных мер» на вокзалах, базарах, в школах и т.д. – по воспоминаниям старожилов - стали появляться многочисленные «соседи» гражданки Болонкиной с веселыми рассказами о двух старушках, одурачивших весь город. Но и тут партия перегнула: народ быстро раскусил, что иные «соседи» никогда и не бывали на Чкаловской. Так версию о старушках город не принял. Да и что касается приведенных воспоминаний «нашего» соседа, то он почему-то «переселил» Болонкину из ее отдельного дома, стоящего во дворе в окружении двухэтажек, в квартиру N 5? «Люди лезли в окна…» (зимой-то?), «…натиск был такой, что толпа проломила ворота во двор…» - если бы так, то и домик бы тот разнесли.

«Девушка стояла, как свеча»
Но воротимся к изначальной народной версии. В 1997 году Антон Жоголев – редактор газеты «Благовест» находит еще одну косвенную свидетельницу тех событий Новикову Антонину Васильевну. Вот что она поведала: «Мой родной дядя – Писарев Григорий Семенович работал тогда в Куйбышеве в уголовном розыске. В те дни дядю послали дежурить в дом на Чкаловской, где окаменела отроковица. Не сразу, но со временем он рассказал своим жене и матери, а потом и нам всем, что сам своими глазами видел застывшую девушку. Когда он пришел с первого дежурства, то обратился к жене с такими словами: «Иди, Мария, купи икону. И в церковь сходи, отдай записку за здравие…». А на дотошные расспросы своей матери он ответил так, сняв фуражку: «Видишь, какой я седой сделался? Это от того, что я там увидел!» Потом уже, спустя годы, он вспоминал, что девушка стояла, как свеча, - с иконой, в голубом платье на невысоких каблуках…».
А самарский священник Виталий Калашников рассказал все тому же Антону Жоголеву: «Анна Павловна Калашникова – тетка моей матери в 1956 году работала в Куйбышеве врачом «скорой помощи». Рано утром она, взбудораженная, приехала к нам домой на улицу Ленинскую, всех разбудила и говорит: «Вы тут спите, а весь город уже на ногах!» А потом, как могла, сообщила: только что была по вызову в одном доме и видела застывшую девушку с иконой Святителя Николая в руках! Пыталась сделать несчастной укол, но иглы ломались и гнулись… Анна Павловна проработала врачом еще много лет. Это событие, которое по Промыслу Божию было ей открыто, не так уж сильно повлияло на ее дальнейшую жизнь. В Бога она, безусловно, верила, но все же не стала настоящей прихожанкой. Умерла Анна Павловна в 1996 году. Я успел пособоровать ее незадолго до смерти…».

А на селе едва пить не бросили
Странная эта история растревожила не на шутку весь советский идеологический аппарат. По городам и весям засылались исследователи настроений, которые писали отчеты: «…В июне месяце при ознакомлении с деятельностью церкви в селе Заплавное, Борского района, Куйбышевской области я выяснил, что в селе еще ведутся разговоры о мифической окаменевшей девице на Чкаловской улице…, хотя фельетон об этом диком случае обсудили широко на колхозном собрании… Слухи об этом чуде сильно подействовали на пользу религии – под праздники и в Страстную неделю в этом году не было слышно песен и гармошки, больше стали ходить в церковь и причащаться. В Страстную неделю кино срывалось. Зав. клубом т. Сундеев говорит: «Под Пасху в кино не пришло ни одного зрителя…».
В связи с событиями в Куйбышеве идеологический отдел ЦК КПСС в 1956 году приказал своим подразделениям выступить широким фронтом по всей стране против разгула пропаганды религии. Только в Куйбышевской области было прочитано за год более 2 000 атеистических лекций против 800 в предыдущие годы. Пропагандистская машина: пресса, литература, кинематограф - заработала во всю мощь. Участников крестных ходов – включая немощных старух – отлавливали по лесам, избивали до полусмерти. В школах проповедали атеизм, как главную из наук. Так постепенно все встало опять на свои места. Народ вернулся к привычным загулам и пьянству, потому как в безверье у русского человека другого пути и нет.

Второй приход Николая в домик на Чкаловской
Сегодня самарская епархия ведет с городским начальством переговоры о том, чтобы домик тот, теперь уже исторический, отреставрировать и поставить там во дворе часовенку в память о Святителе Николае. Чем то кончится, я не знаю, но, полагаю, следовало бы уступить верующим, уважить православных паломников. А было ли там наказание грешницы окаменением, или было все несколько иначе…, - наверно, не столь и принципиально. Важно, что и этот источник веры, коль не схоронят его под новостройками, спасет от погибели не одну христианскую душу.
А пока в этом утлом домике уж второй год снимают жилплощадь по бедности прибывшие из деревни молодые муж и жена Курдюковы, которые, несмотря на стеснение, бескорыстно пускают в дом всякого поклониться, перекреститься. Буквально в дни моего приезда в Самару у Курдюковых родился первенец. Окрестили его, конечно же – Николаем…