52.
КТО АЯЦКОВА НЕ ПОНЯЛ, - ТОТ НА КЛАДБИЩЕ ПОПАЛ
Начальник тюрьмы города Саратова с гордостью показал мне цветное фото, на котором губернатор саратовский Дмитрий Федорович Аяцков под радостные аплодисменты разрезает красную ленточку по случаю открытия нового корпуса для уголовников. Говорят, это фото было разослано почтой всем криминальным авторитетам, как поздравительная открытка ко дню города. Саратов, конечно, не какой-нибудь Красноярск - где еще до захода солнца надо прятаться под замки и решетки. Саратов - город ночной, и непуганая публика чувствует здесь себя под луной, как сытая дичь в хорошем европейском заповеднике.
В час нашей встречи настроение у Аяцкова было отличное. Только вчера он самолично продал правительственной делегации Таджикистана несколько десятков саратовских троллейбусов и теперь подсчитывал барыши.
- Чай? Кофе? Водка? - спросил первым делом гостеприимный Дмитрий Федорович.
Я попросил водки, и расторопная секретарша тут же появилась с двумя хрустальными рюмочками на серебряном подносе.
- Ну, ты чо?! - удивленно поглядел хозяин на секретаршу, - принеси, как положено и закусить.
Скоро на столе появился большой запотевший пузырь с хорошей закуской. Осушили по первой, и я спросил:
- Дмитрий Федорович, в городе сказывают, что вы давно сломали хребет местной мафии, расскажите, как дело было?
- Да нет, хребты я им не ломал, - отвечал Дмитрий Федорович, - но уважать себя заставил. Когда в середине девяностых мы - власть стали сопротивляться бандитам. Вызвали они меня на стрелку за город. Что делать? Ну, я поехал. Бандиты приезжают на своих машинах, такие крутые все, пальцы веером! Что ты! Я своим приказал покинуть то место и вернуться через два часа. Не скрою, было мне страшно, однако я это не показал. Благо, что в юности - когда деревня на деревню - много мне драться приходилось, нервы закалены. Особенно, если наших побивали, то я выбирал от противников самого здорового и молотился с ним до первой крови. Так вот, эти бандиты подходят и говорят, давай, мол, по-хорошему, будешь с нами сотрудничать, и все у тебя будет. А я говорю, ребята, у вас только три пути: в законный бизнес, в тюрьму и на кладбище... Я сам вас лично перестреляю! Так уж у меня с языка сорвалось. И что вы думаете? Они потоптались да и уехали.
- Но почему же вы, Дмитрий Федорович, не побеспокоили милицию?
- Во-первых, в те времена милиция была обескровлена и с трудом держала круговую оборону. А во-вторых, обратись я в органы, то у нас, по-российски, все бы решили, что Аяцков струсил, и я, как политик, просто бы проиграл. Зато после этого бандиты меня зауважали. Как-то явился ко мне Петр Петрович Гамм, немец, он руководил предприятием автотракторных запальных свечей. Его бандюки так побили и поломали, что он еле ко мне в кабинет вошел. Говорит мне с порога: «Защити!». А я отвечаю, придут к тебе в следующий раз, говори, что будешь обращаться к Аяцкову. Он так и поступил, больше его не трогали. И теперь у нас в области крупной мафии нет, так лишь, остались мелкие недобитки. А из бывших бандитов примерно треть меня правильно поняли, занялись легальным бизнесом и ныне стали уважаемыми людьми, еще треть - села в тюрьму, а остальные отправились в мир иной, сами себя перестреляли.
- Дмитрий Федорович, - спросил я, - вот вы, как самый умный человек в городе Саратове и в Саратовской области, что вы мыслите...
- Ха-ха! Ну, вы скажете! - чуть сконфуженно оборвал Дмитрий Федорович, разливая по рюмкам, но суждение мое, похоже, показалась губернатору приятным.
- Так вот, - продолжал я, - что вы мыслите относительно благоустройства России? Как нам выйти в передовые?
- Главное - разбудить в человеке собственника и тогда начнем богатеть.
- А я так думаю, что только нищета и спасает русского мужика от погибели, - заметил я после третьей, - а вот богатство нас в корень сгубит, потому как мужик русский, чем больше поимеет, тем больше себе во вред на водку потратит, да еще и к наркотикам пристрастится. Мы ж не немцы какие-нибудь, чтобы толково богатством распоряжаться, мы, скорее, цыгане.
- Беда в том, что у нас ныне самое непросвещенное общество, - заметил Дмитрий Федорович, - а что взять с темного человека? Он ни работать, ни жить не умеет. Как-то я приезжаю по весне в одно хозяйство, Львовка называется, гляжу, мужики сидят у магазина, выпивают. Говорю, привет, мужики! Как дела? А они оживились: «Ты давай нашего председателя погоняй! А то вон там, на засеке он ни хрена не посеял, а там вообще все бурьяном заросло!». А чо это, говорю, мужики, так душа-то у вас разболелась вдруг? «Как чо? Если он теперь не посеет, так нам осенью с....ить негде будет!». Так вот пока их таких не просветим, не привьем чувство собственника, они и будут жить себе во вред!
- Но как же вовлечь мужика в просвещение, коли сам он того не жаждет и книжку никогда без насилия в руки не возьмет?
- Так ведь просвещать можно не только книжками. Вот дали колхозникам свободу и теперь, я гляжу, в любой самой дикой деревне обязательно вылезают на свет два-три хозяйственных мужика, обустраиваются и уже живут по-людски. А, глядя на них, и другие просвещаются... Вот вам такой случай. Приезжаю в Ершовский район. Подходит ко мне мужик, Александр Иванович, говорит: «Губернатор, пойдем ко мне в гости». Пошли. Спрашиваю, сколько тебе лет? «Тридцать пять». А сколько у тебя детей? «Семь». Ну, думаю, сейчас начнется: денег нет! Пособия маленькие!
Заходим во двор, а у него там девять коров, сорок поросят, куры, индейки! И все вычищено, кормов на всю зиму. В доме порядок, ребятишки ухожены. Спрашиваю, когда успеваешь? «А, говорит, надо пораньше вставать, да попозже ложиться». Ну и какой у тебя, спрашиваю, ко мне вопрос? «А никакого! Только хочу тебе сказать, губернатор, спасибо за то, что ты дал возможность нормально работать и семью кормить!». Вот ради таких, Коля, и стоило менять политику! Но в этом же районе подходит ко мне один, морда во! Не меньше моей: «Скажи, губернатор, как можно прожить семье из четырех человек на пятьсот рублей?». А земля у тебя есть? - спрашиваю. «Да, 36 гектар. Мы с женой их фермеру отдали, а он, зараза, ничего там не вырастил!». А сам чего не работаешь на земле? «А я не специалист». Тут жена его подошла. Корова, спрашиваю, у вас есть? А эта жена отвечает: «Кто за коровами ухаживает, у них руки, как крюки, а я не хочу себя уродовать». А я говорю, вот, твою мать, хотите, чтобы вас с ложечки кормили, а вам только рот открывать! «Вы, отвечают, власть, вам хорошо рассуждать, а попробуйте сами-то попахать!». Хорошо, говорю мужику, поехали, десять дней около моей ноги будешь. Станем вместе ложиться и вместе вставать, отбой в двенадцать, подъем полшестого, посмотрю, как ты выдержишь! Так он ни хрена не согласился.
- Эх, Дмитрий Федорович! Что дала стране эта воля? Вот при советах все были равны, все худо-бедно трудились, а теперь на одного работягу сотня разгильдяев. Не стало на мужика управы...
- Наоборот! Управы при коммунистах не было, а теперь появилась. Приведу пример. Есть у нас деревня, Ягодная Поляна, во время войны немцев оттуда вывезли, на их место сбежались 23 национальности: украинцы, татары, марийцы и прочие. Ну, никого нельзя было заставить работать, никакими уговорами. И вот в начале девяностых пришел мужик, Мариськин Василий Иванович, четыре класса образование, да так взял в оборот! Говорит: «Если я сказал - суслики, значит никаких хорьков! Поняли, так вашу мать?!». И начала деревня работать! Собрали все земельные паи да передали Василию Ивановичу «ты, мол, знаешь как надо, бери и командуй». Теперь работают у него в хозяйстве всего 50 человек, а в деревне живут - 600! Так вот, Коля, эти 50 живут куда лучше, чем остальные 550, но лучше всех живет Василий Иванович! Но и эти 550 живут за счет 50-ти. Работающим Василий Иванович платит 4 000 рублей, а остальным за их паи дает хлеб, газ, электричество, корма и т. д. И нет у него никаких учетчиков, сам садится и пишет. Как понимает, так и пишет: Мариськин - 5 000 рублей, Маркин - 3 000, и попробуй ты с ним поспорь. И вот таких хозяев появляется ныне все больше и больше. Так что, не все так плохо у нас в России...
И мы выпили за Родину, за ее просвещение и просветителей - вроде Василия Ивановича с четырьмя классами образования - на которых ныне у нас вся надежда...