ШЕЛ Я БИТЬСЯ С НЕЧИСТОЮ СИЛОЙ
ВО ДРЕМУЧИХ ЯКУТСКИХ ЛЕСАХ...


«УЖ СКОЛЬКО ИХ УПАЛО В ЭТУ БЕЗДНУ...»

Посетить Долину смерти я собирался давно по просьбе моих пытливых читателей. Благо, что это жуткое место, смердящее трупами уфологов и журналистов, расположено ни где-то в джунглях Амазонки, а в самой что ни на есть нашей родной Саха-Якутии. А еще точнее - на северо-западе республики в верховье реки Вилюй. Оно также называется - Вилюйские котлы - по причине найденных там огромных железных цилиндров внеземного изобретения, но похожих на поварские котлы, зарытые в землю.
Разная пресса последних лет немало писала про это под рубриками «Впервые!», «Сенсация!» и «Только у нас!» Приведу лишь чуток фрагментов:
«В районе Верхнего Вилюя есть труднопроходимая местность со следами каких-то грандиозных катаклизмов - сплошные вывалы старого леса, которым примерно 800 лет, а также разбросанные кругом каменные обломки, тянущиеся на сотни километров. На этой местности рассредоточены непонятные металлические объекты, находящиеся глубоко под землей, в мерзлоте. Их присутствие проявляется на поверхности земли только пятнами причудливой растительности - но пятна эти представляют большую опасность для жизни... Древнее название местности - «Елюю Черкечех» (Долина смерти).
Некоторые таинственные объекты в этой местности встречаются и на поверхности. Один из них - небольшая, слегка приплюснутая арка, под которой находится множество металлических комнат, где даже в самые сильные морозы тепло, как летом. В давние времена иные охотники ночевали в комнатах, но потом начинали сильно болеть, если же проводили там несколько ночей подряд, то вскоре умирали...
Старый кочевник рассказывал о какой-то металлической норе, в которой лежат «шибко худые, черные одноглазые люди в железных одеждах».
...Очень давно здесь появились непонятные сооружения. Одни из них - большие круглые «железные дома», покоящиеся на многочисленных боковых опорах. У них нет ни окон, ни дверей - лишь на вершине высокого купола есть «просторный лаз» с уходящим внутрь винтообразным проходом, напоминающим «глотку быка-исполина». Другие объекты - разбросанные по разным местам - металлические «крышки-полусферы»... Взрывы, периодически происходящие на местности, тесно связаны со всеми этими таинственными объектами...
Местные легенды рассказывают про «изрыгающее дым и огонь таинственное жерло» с «хлопающей крышкой стальной», в недрах которого находится целая страна. В ней обитает «сеющий заразу вокруг себя, мечущий «огненный мяч» огненный злодей-исполин Уот Усуму Тонг Дуурай (в переводе - преступный пришелец, продырявивший землю и укрывшийся в глубине, огненным смерчем уничтожающий все вокруг)».
Казалось бы: столь потрясающая сенсация века не могла бы не повлечь за собой вал научных экспедиций «в труднопроходимую местность». Но столичный ученый мир оказался глубоко фригиден к сенсации: «Что? Долина смерти? Так это у нас на кафедре при нашем-то жалованье какие могут быть экспедиции?».
Но ведь кто-то же должен! И, вооружившись походным батогом, отправился я избавить многострадальный якутский народ от нечистой силы.

ОЛЕНЕВОД УЧЕНОМУ - НЕ ТОВАРИЩ
Ученые в городе Якутске, как и следовало было ожидать, тоже не испытывают большого влечения к нечисти, но в то же время не отрицают факт ее сущности: «В принципе, что-то такое есть, но где конкретно и что конкретно, сказать трудно. Искать следует либо под Вилюйском, либо в районе города Мирного. Наши охотники ученым не доверяют и держат то место в величайшем секрете...».
В аэропорту Вилюйска нашу экспедицию в моем лице ждал теплый прием. За что спасибо администрации улуса (района) и лично главному редактору районной газеты «ОЛОХ СУОЛА» Андрею Яковлеву.
В тот же день меня свели с матерым местным охотником и хранителем тайны Федором Афанасьевичем Шамаевым. Здесь я должен читателя посвятить: практически все якуты носят русские имена и фамилии. «Это у нас еще издревле пошло, когда русские батюшки взялись крестить якутов. Так, чтобы особо не мудрить, они всей деревне записывали фамилии по своим именам. Вот и появились Ивановы, Петровы, Николаевы... Теперь проблемы: в Москве видят - нерусский, паспорт давай! А там записано - Иванов Петр Иванович! Ага, да ты, гад, еще и паспорт у кого-то спер! Пошли в отделение!».
Федор Афанасьевич давно на пенсии, но бодр, весел и остроумен:
- Это сколько ж билет из Москвы стоит?
- Шесть тысяч, - отвечаю, - в одну сторону.
Он тут же прикинул в уме, пошевелил губами:
- Где-то по рублю двадцать копеек за километр? Ну и цены! Поди специально сделали, чтобы якуты в Москву не летали на погоду жаловаться.
Задаю Федору Афанасьевичу самый бестактный вопрос:
- Расскажите-ка мне о ваших таежных привидениях. (Это меня уж потом просветили: никогда не спрашивай у якута о ведомой только ему тайне, связанной с духами. Сие для него священно! Хочешь что-то узнать, начни издалека и как бы ни о чем. Ищи особые двусмысленные слова, ясные для него, но не понятные духам).
Федор Афанасьевич, уважая мою неопытность, отвечал:
- У нас ведь как принято: если отец учит сына какому-то ремеслу, он никогда не говорит словами, что и как мастерить. Родитель берет в руки топор и делает дело. А ты, знай, гляди, запоминай, повторяй за ним. Вот только глазами запоминай, - специально поставил акцент Федор Афанасьевич, - и, Боже упаси, никаких слов!
Я молча кивнул.
- Тогда через пару дней собирайся в тайгу, - сказал Федор Афанасьевич, - с ночевкой.

ПОКОЙНИКИ ШУТИТЬ НЕ ЛЮБЯТ
Городок Вилюйск ведет свою летопись аж с 1634 года. Населением тысяч в пять-шесть. Знаменит тем, что здесь 14 лет мотал срок сам писатель Чернышевский. Дома больше все деревянные, но ядреные. Морозы до 55 по Цельсию. Туалеты на улице. Большая часть населения никогда не видела поезда, про метро расспрашивают с неистовым любопытством. Водка продается круглосуточно по цене 40 рублей за поллитровку, завоз дорогой. По качеству зодчества и культуры Вилюйск не относится к памятникам ЮНЕСКО, однако виды с высоких берегов реки Вилюй изумительные имеет. Личный транспорт не запирается даже на ночь. В обед зашел в районную администрацию - ни одной живой души, но все кабинеты нараспашку. Выноси хоть компьютер, хоть видео. Воровство якутам не присуще. И на эту тему в Вилюйске широко известен такой случай, о котором мне поведали преподаватель здешнего педучилища Марк Михайлович Михайлов и другие вилюйчане. Лет десять назад приехали сюда на жительство издалека молодые супруги Щ., скотниками в колхозе устроились. Однажды, с большого похмелья отправились они погулять окрест Вилюйска на старое кладбище. Глядь, а на одной из могил полбутылки водки стоит. Ну, обычное дело, родня помянула покойника, да оставила. А наши скотники, честно сказать, не были людьми интеллигентными, что и побудило их совершить скотский поступок - отнять у покойника его водку. И вот ночью в жилище Щ. вдруг заскрипели половицы, является сам господин покойник в черных одеждах и, потрясая скрюченным черным перстом, говорит супругам такие слова: «Вот сколько украли, столько и верните!» Воры, конечно же, напугались, но возвращать водку почему-то не стали. Покойник через пару ночей опять появился: «Верните водку, иначе болезнь мерзкую напущу!» Тогда эта парочка быстро собралась и Вилюйск покинула. Немного прошло времени, как муж заболел проказой: вся рожа и руки покрылись страшными язвами. Только тогда Щ. пошли на попятную. Опять вернулись в Вилюйск, покаялись перед родственниками покойного и бутылку на могилу отнесли. И на тебе, неизлечимая болезнь отступила! На коже остались лишь незначительные рубцы.
Много ведает чудных историй педагог Михайлов. Есть, например, в тайге большая поляна, где люди видят женщину в красных одеждах. Сено она там косит. А начнут подходить - нету никакой женщины и трава целехонька.

ПОКАЖИ СТРИПТИЗ МЕДВЕДЮ И НЕ ТРОНЕТ ОН ТЕБЯ
Примерно в то же место, где женщина в красном, отправились мы с охотником и хранителем тайны Федором Афанасьевичем. Сначала нас везли на вездеходе «уазике» километров пятьдесят, пока не кончилась дорога. Далее пешком в самые дебри. Погода выдалась чудная, солнечная. Снег вчерашний растаял, и все кругом задышало пряными ароматами таежного бабьего лета.
Скоро мы вышли к некой большой сосне, и мой проводник остановился, внимательно оглядывая глубокие порезы на толстом стволе. Хмыкнул, вынул топор, встал на прислоненный к сосне пенек и сделал зарубину поверх всех порезов. Я, согласно уговору, ничего не спрашивал, но Федор Афанасьевич сам прояснил момент:
- Это мы с мишкой умами соревнуемся. Я делаю на стволе зарубку, а он выше когтем надрезает. Я потом еще выше, он еще выше, я выше, а он, видишь, пень приволок, встал на него и опять выше надрезал. Ну-ну, поглядим, кто кого...
Про медведя Федор Афанасьевич может рассказывать часами, как о твари умнейшей и даже благородной. Например, медведь никогда не тронет женщину. Правда при условии, если женщина успеет показать мишке груди в подтверждение своего женского пола. При этом косолапый делает блаженную харю и не спеша удаляется.
От медведя мой проводник переходит к оленям, увязывая их с российским правительством, и накладывает нашу жизнь на оленью. Тут дело вот в чем. В диком стаде олени почти вдвое крупнее, смышленей и выносливей, чем их прикормленные человеком сородичи. А все потому, что вольному оленю надо своим умом добывать харч. Отсюда вывод: если Россия не будет своим умом и трудом добывать пропитание, а только станет просить западную подкормку, то скоро все мы снизойдем мозгами и здоровьем до колхозного оленя. Если бы в Кремле сидели не кто попало, а толковые оленеводы, они бы давно смекнули пагубность западных займов для народов российских. Ведь оленя зачем прикармливают? Чтобы потом содрать с него шкуру. А зачем Америка Россию прикармливает? Да все за тем же!
- Э-э! Афанасьевич, да с твоим-то умом надо минимум как МИДом командовать, а не с медведем соперничать.
- Не-е, якуты не любят командовать, якуты думать любят, - отвечал Афанасьевич.
И я соглашаюсь, командовать, пожалуй, любой дурак сможет, а вот думать - то дело трудное.

ПОЧЕМУ ЯКУТ ПРИШЕЛ НА СЕВЕР?
Под вечер, порядком измотанные, вышли мы с Афанасьевичем на берег некого удивительно красивого озера.
- Тут остановимся, - указал он на головешки своих прежних костров.
Я понял, что именно здесь этой ночью что-то произойдет, о чем говорить - табу.
Стали готовиться на ночлег. Срубили шалаш, развели огонь.
- А что думаешь, Афанасьевич, откуда и как занесло якутов на эту вечную мерзлоту? И как вообще твои предки выживали при здешних лютых, голодных зимах?
- Бог его знает, - не вопрошает, а скорей утверждает мой проводник. - Нынешние, конечно бы, околели без денег, без электричества.
* * *
Иные научные поверья гласят, что-де прародина якутов - Монголия, потому как язык якутский с монгольским схож. Так неужели древние якуты, продираясь сквозь дебри строго на север, просто не ведали, в какие жестокие земли себя загоняют? Но Афанасьевич с жаром доказывает, что мол для якута краше этой земли в целом свете нет. И древние чуяли зов именно этой почвы, оттого и продирались на север.
- Ну что же хорошего жить на вечной мерзлоте? - спрашиваю, - тоска!
- Э-э, - отвечает Афанасьевич, - это сразу тебе не понять. Якуты и русские жизнь по-разному чуют. Вот когда шли сюда русские, спрашивали наших: «Кто вы?» Наши отвечали: «Саха» - а русским слышалось: «Якут» - вот и получились якуты. Наши русских спрашивали: «Вы кто?» - «Русские» - а якутам слышалось: «Ньюча» - так и зовут здесь русских - ньюча. Обычно русские приезжают и негодуют: «Как вы тут выживаете? Мы вот только на три года, денег заработаем и домой». А потом говорят: «Лучше, чем здесь, нигде жизни нет» - и навсегда остаются. Иные даже национальность меняют в паспорте. Был ньюча, стал якут. Вот ведь и птицы почему-то сюда на север летят птенцов выводить? Значит, тоже чего-то чуют.
Крепко задумались мы с Афанасьевичем над притяжением севера да рассудили так. Вероятно до того, как Земля перевернулась по оси последний раз, нынешняя Якутия, судя по раскопкам, лежала в теплых широтах. И жизнь якуту была в радость - ешь ананасы, мамонта жуй... Но после переворота наступающий ледник прогнал якутов и птичек на юг. А когда же ледник уходил обратно, якуты, повинуясь зову родной земли, отправились восвояси. По той же причине и птички летом на север летят. Наверное, ту же участь пережили прочие народы-переселенцы. И только цыгане, потерявшие в катастрофе свою Атлантиду, так и остались вечными странниками на этой Земле.

ШЕЛ Я ЛЕСОМ, ПЕСНИ ПЕЛ...
Ближе к полуночи наш разговор стал оживляться все больше и больше, хотя и были мы абсолютно трезвы. Я чувствовал небывалый и все нарастающий прилив сил, веселость, азарт, хотелось летать. Голова работала ясно, вспоминались давно забытые умные цитаты даже на иностранных языках. Афанасьевич тоже взбодрился. Он воздел глаза к звездам и затянул звонкую лирическую песню. Я, безголосый, стал громко подвывать, наводя ужас на местных волков:
Кэлиий миэхэ тапталым
Кэрууй миигин биир тугэнэ
Кеп сипеихэн урун туун
Бэлэхтиэм эйиэхэ мин сурэхпин...
(В эту чудную ночь, дорогая,
Приходи пошептаться ко мне...)
Душевный подъем все нарастал, нарастал и вдруг, подчиняясь как бы чьему-то призыву, я встал и пошел прочь от костра в кромешную таежную чащу. Афанасьевич меня не останавливал. Его чудная песня звучала все отдаленнее за моей спиной. Я вышел на небольшую поляну и увидел совершенно невероятную картину: деревья стояли серебристо-белые, как бы подсвеченные в ночи мягким люминесцентном. Вдруг почувствовал, что я здесь не один. Их было много, и я их ясно увидел, но вовсе не глазами, а неким что ли внутренним скрытым зрением, похожим на сон. Трудно выразить это словами, тем паче, что никогда ранее я не испытывал глюков, но, грубо говоря, представление делилось на три видения. Первое: реальная окружающая природа в неестественном белом свете, видимая глазами. Второе: видимое внутренним зрением замкнутое пространство, похожее на... скажем, спортивный зал с глухими белыми стенами. Здесь два бесполых взрослых человека (без крылышек за спиной) ростом метра в полтора, белокурые, в белых одеждах. Здесь же, похожие на них, бесполые дети с полметра ростом. Все они доброжелательно окружили меня. Один взрослый молча наблюдает, другой вместе с детьми читают хором в мой адрес хорошо зарифмованные ироничные стихи, - о которых чуть позже. Видение третье: опять же внутренним зрением я наблюдаю их и себя уже со стороны, с другого измерения.
Плоть моя несколько полегчала, но вполне осязаема. Страха нет, только восторг и... стыд. Ни потрясения, ни удивления, - все это - кажется - мы уже некогда проходили в другой жизни, все это в порядке вещей. А стыд навеян содержанием стихов. Они приличны, но настолько образны и хлестки, что я могу передать их, лишь сильно смягчив. В общем, суть, примерно, такова:
мол, все люди - матрёшки, матрёшка и ты, из трех составных состоишь.
Твой внешний корпус - одежда. Ее ты в порядке содержишь,
потому как она у всех на виду.
Второй корпус - тело, его ты тоже моешь, что б не чесалось и не зловонило.
А третья твоя составная - душа, так та, вообще от рожденья не мыта и жирные черви уже подбираются к ней...
И раз уж ты в храм Божий-баню не ходишь,
хотя бы молитвой себя иногда сполосни...
Ну, там еще много чего было спето, не для печати, - для личных раздумий. Уверен, что мне бы, безбожнику, никогда подобное на ум не пришло. Да я и молитвы-то ни одной не знаю... А после внутренний глаз закрылся. Затем тихо погасла светлая поляна. Эйфория прошла и «немытая душа» как-то сразу горько-горько затосковала, заныла, словно завтра во гроб ложиться. Я тихо побрел к огню на звонкую песню Афанасьевича, а из глаз в два ручья текли слезы, что не случалось со времен детства. И надо мне было лететь в Якутию, чтобы узнать о себе столько нелицеприятного?
После я крепко уснул, а Федор Афанасьевич всю ночь поддерживал костер.
Что это было, о том поразмыслим позже. А пока же я, терзаемый любопытством, продолжал поиск легендарной Долины смерти.
Во всех публикациях исследователи «долиносмертники» опираются на авторитет известного изыскателя и публициста девятнадцатого века Р.К. Маака, который в свое время писал: «...на вершине Вилюя есть речка, называемая Алгый тимирнить (большой котел утонул), впадающая в Вилюй. Недалеко от ее берега в лесу находится в земле огромный котел, сделанный из меди, - из земли высовывается один только его край, так что собственно величина котла неизвестна, хотя, рассказывают, что в нем находятся целые деревья».
Согласно сей публикации, а также людской молве, - котлы следует искать в районе города Мирного - центра алмазной индустрии.

ЕСЛИ ХОЧЕШЬ БОГАТУЮ В ЖЕНЫ,
НА УБОЩИЦУ ГЛАЗ ПОЛОЖИ
В аэропорту Мирного наша экспедиция в моем лице была встречена администрацией города и руководством алмазодобывающей компании «АЛРОСА». Под солнечной сенью бабьего лета город блистал чистотой и убранством. Но причиной тому явилось даже не мое появление, - еще бы не блистать, если дворник и уборщица в Мирном получают до 4 000 - 5 000 в месяц, что в десять раз выше зарплаты нынешнего учителя. А жалованье, например, шоферов на «АЛРОСА» - около 15 000.
Учитывая огромную научно-историческую важность экспедиции, алмазодобытчики предложили мне все виды транспорта: наземный, речной и воздушный. А также любезно свели с людьми, знакомыми с тайной Долины смерти.

ТАМ НОЧЬЮ ЖЕНЩИНА КРИЧАЛА,
ЗВАЛА В БОЛОТО МУЖИКОВ...

Главный экстрасенс города Мирного Константин Иванович Немцев, невысокий подвижный мужчина средних лет, хотя и не был лично в Долине смерти, но много слышал о ней от своих пациентов. Экстрасенс предложил явиться к нему вечером на дом, и он отправит меня посредством медитации в ту самую Долину. Но чтобы успешно выйти в астрал, он велел мне принести две бутылки водки.
Следующий разговор состоялся с директором краеведческого музея Ольгой Алексеевной Кобылкиной, дамой интеллигентной и уважаемой:
- Чудеса и привидения в наших краях случаются, - отвечала Ольга Алексеевна. - Есть, например, в тайге охотничье зимовье, где по ночам на болоте воет женщина, взывает о помощи. Недавно трое наших, ни во что не верящих мужиков - один из них мой близкий родственник - отправились туда на охоту. Только ночью собрались спать, как она и закричала где-то рядом, запричитала: «Помогите выбраться мне отсюда!». Мужики не то что б струхнули, но духом пали, домой вернулись угрюмые.
Тут она принялась звонить охотникам:
- Пусть сами все вам расскажут.
Но, к сожалению, охотники не захотели терзаться воспоминаниями.
- А Долину смерти надо искать где-то по верховьям Вилюя, - продолжала Ольга Алексеевна. - У нас вон, женщины подтвердят, года три подряд один парень туда хаживал. По возвращении являлся в музей и разные вещи рассказывал. Например, ночью, говорит, сижу у костра, из кустов выходит старик (привидение) и молча садится рядом, смотрит пустыми глазами поверх моей головы. Я, говорит, протяну ему хлеб, старик хлеб возьмет и в темноту уходит. Так вот, а в прошлом году парень тот в Долину смерти ушел и больше уже не вернулся...

ДЕЗЕРТИРЫ В ЯКУТСКОЙ ТАЙГЕ
ОЧЕНЬ ДАЖЕ НЕПЛОХО ЖИВУТ
Мой следующий собеседник знатный геолог-ветеран, заместитель начальника Ботуобинской геологоразведочной экспедиции Порошин Владимир Васильевич при словах «Вилюйские котлы» и «Долина смерти» не на шутку насторожился. Долго выпытывал, что мне известно про сей предмет. После нехотя завел разговор.
- Странно, что вас отослали сюда. Искать котлы надо по реке Немана. Разговоры о тех котлах, и разговоры упорные, ходят давно. А потому в 1962 году партия (КПСС) поставила мне задачу - попробовать отыскать котлы. Я взял проводника якута, лошадь, провизии на два месяца и отправился с ним в те края, где нога геолога никогда еще не ступала, и по нашим картам не значилось там никакого стойбища. Шли долго и тяжело, что там говорить, и вот выходим однажды на одно странное место. Я гляжу - что такое?! На берегу небольшой и необитаемой реки Берэндэ останки железоплавильного производства! То есть, тут тебе и мини-домна, и железная руда, и уголь, и прочее... Ага, дальше идем, глядим - заброшенное зимовье, а рядом с зимовьем горы стрелкового оружия, как охотничьего, так и, в большей степени, армейского: винтовки, автоматы, карабины... Мы не стали пытать судьбу, повернули назад. В городе Ленске доложили властям - так, мол, и так... Власти говорят: это вы, наверное, дезертиров спугнули, много их в наши края от войны бежало.
На другой год меня опять послали примерно в те же места котлы искать. Отправился я уже с вооруженным отрядом. А всех дезертиров на тот момент реабилитировали, поскольку в тайге их все равно не достать. И мне было велено, при встрече с дезертирами передать им это радостное известие.
И вот идем мы, идем звериными тропами. Месяц проходит и более, вдруг я, как впереди идущий, внезапно выхожу из зарослей на поляну, вижу здоровый такой рубленный дом, а вокруг дома мужик бегает... Вот бегает и все! Меня он увидел и угрюмо так в мою сторону направляется. Но тут выходят из леса ребята. Мужик замер. Мы ему говорим: «Не бойся, геологи мы. Продай-ка нам, дядя, домашней еды: молока, мяса, яиц... Мы уж тут два месяца на консервах живем...». Тогда мужик пригласил нас в дом. В большой комнате вдоль стен лавки стоят, а на лавках женщины якутки или ненки, не знаю, сидят, человек десять, в платочки закутаны. Гарем его что ли? Но детей нету. Мужик провел нас за стол. Женщины молчат, мы молчим, как-то неловко вроде. Он сам открыл заслонку в русской печи, достал мяса вареного. Сам все на стол накрыл, хлеб, молоко поставил, овощи. Поели мы и ушли. Что меня удивило: сени у него какие-то непонятные, даже не могу объяснить словами. Сначала входили, вроде одни сени были, а уходили, они уже переменились эти сени что ли? Все это как-то странно. Кто он? Дезертир? Беглый зэк? Леший? Раскольник? Сказать не могу. Дезертиров там, конечно, много было, но не знаю случая, чтобы они к людям возвращались. Поди и сейчас живые остались? Многие с бабами жили, возможно, потомство по тайге пустили...
- А на личность-то тот мужик кто? - спросил я.
- По морде так вроде русский, - ответил Владимир Васильевич.
- Ну а котлы-то нашли?
И Владимир Васильевич деликатно ушел от ответа.
В кабинетах той же Ботуобинской экспедиции меня свели с директором музея алмазов Марфой Христофоровной Конобыловой. Она говорила нехотя и довольно туманно, а смысл её слов был примерно такой: у каждой нации есть свое божество. Есть места, где божество имеет свои представительства. В Якутии таких представительств несколько, в том числе и Долина смерти. Местным знатокам категорически запрещено сообщать что-либо о тех местах, тем более посвящать в тайну лиц иного происхождения. А поиск таких мест инородцами как правило кончается для последних печально... Потому-де никто никогда всей правды не скажет.

ШЕЛ ОН НЕСКОЛЬКО НОЧЕЙ,
ПОВСТРЕЧАЛ В ТАЙГЕ ВРАЧЕЙ
После меня придержал в коридоре некто Василий с блуждающим взглядом, не пожелавший огласить фамилию.
- В семидесятых годах я разведывал под Айхалом. Однажды в экспедиции страшно зуб заболел. Я оторвался от группы, заблудился в тайге. Загноились десны, харя распухла, как тыква. Шел напропалую в полубреду дня три. Потом был врачебный кабинет и люди в белых халатах удаляли мой зуб. После очнулся в окрестностях Айхала - никаких врачей, но и зуба как не бывало... Здесь в разных местах, особенно под Айхалом, разное людям чудится. Это, говорят, потому что вырывается на поверхность природный газ с особым дурманом. Это токсикомания: тут вам и люди в белом, тут и дворцы инопланетные... Согласен, но одного не пойму: кто же мне вырвал зуб и десну распорол, гной выпустил? А еще интересно, что я в бреду за три дня протопал километров двести и вышел аккурат к Айхалу, при этом меня не съели ни комары, ни мошка, ни волки..., - закончил рассказ Василий.
Как мне самому было не вспомнить про мою встречу с белыми существами под Вилюйском. Может и я нюхнул там газку-дурману? Но ведь не было потом ни тошноты, ни головной боли. Сеанс начался почти сразу, как только мы вышли на место, и длился не более часа. А если б потом всю ночь дышать газом, то что бы стало с нами к утру?
Вопросов много, ответов нет.