Уважаемые читатели!

По причине несовершенства техники данные заметки
следует изучать в очередности – снизу вверх.
Буду признателен Вам за отклики и критику.
Автор.


40.
А ВОЛНЫ И СТОНУТ, И ПЛАЧУТ

Желание выйти с рыбаками в Тихий океан свело меня в Петропавловске-Камчатском с неким новым русским Станиславом Ч. Парень с бульдожьей хваткой. В Москве квартира, связи, любовница. На Камчатке рыбный бизнес, семья и все радости. Едем по городу.
- Мне нравится здешний порядок и спокойствие, - восторгается жизнью Станислав. - Ни какой тебе мафии, ни разборок. Ночью ходи, никто не тронет! Не то что Москва бандитская.
В центре города женщина в черном рассыпает по асфальту цветы.
- Что здесь стряслось? - спрашиваю.
- А-а, паренька на днях застрелили, - вяло отмахивается собеседник и переходит к серьезному разговору. Было бы глупо с его стороны не использовать по-деловому знакомство с московским репортером.
- Значится так, выйдет статья, получишь (называет приличную сумму в долларах). Я цены на московскую заказуху знаю. Треть отстегнешь главному редактору, две трети - себе. Ну или как вы там договоритесь... , меня не касается.
Моя репортерская задача проста: обличить, предать поруганию некого большого нечестного господина и компанию. А честную компанию наоборот - поддержать. Станислав Ч., разумеется, представитель честных. Он восторженно рассказывает известную легенду про былых российских купцов, которые устно на веру заключали миллионные сделки. Он и сам такой: если сказал - могила! Расшибется, но сделает! А посему ни я, ни главный редактор не должны сомневаться в твердости его слов. В подтверждение сему он дает адрес на Украине, где от щедрот своих строит храм.
В тот день мне впервые подумалось: наверно по-божески правы были большевики, что рушили церкви. Наверняка большинство из них вот также строились подобными воротилами, ловкачами на сатанинские деньги.
Приезжаем в один из рыбных портов. Станислав показывает сейнер, на котором мне завтра выходить.
- На этой шхуне самый лучший повар рыбфлота, - поясняет мой спутник. - Век его помнить будешь!
Наутро подхожу к сейнеру. На палубе в замусоленном фартуке копошится тот самый лучший кок флота, разделывая мясо. Я закурил. Кок расстегнул штаны, отлил за борт и, не споласкивая рук, снова взялся за мясо. И этот незначительный факт заставил меня повернуть оглобли на сто восемьдесят. И до чего же чопорны мы москвичи! Поделом нас всюду не любят.
В море отправился с другой кампанией на другом сейнере. Команда - вылитые пираты из фильма «Морской волк». У каждого на поясе вострый нож. Наиболее трезвое существо - собака Черныш. Разговор практически не передаваем. «Куда боцман, б..., так торопились на х...? Я даже жене не успел вставить!» - «Не переживай, б..., сосед вставит!».
Человеку несведущему может показаться, что вот-вот вспыхнет поножовщина: «Эй! Х.. на голубятне! (имеется ввиду вахтенный на мостике) Вы чо там ох..ли совсем?!» - «Закрой е...о, чайка залетит!». На самом же деле это мирный дружеский разговор ни о чем.
Меня рыбаки приняли хорошо, потому как случайно совпало, что именно в день моего прихода на борт им впервые за последние годы загрузили сгущенку, тушенку, настоящее масло и прочий деликатес.
Всю ночь гребли в море, а утром начался лов. Насколько это каторжная работа словами объяснить немыслимо. А при российском отношении к делу она каторжная вдвойне. Несмазанные механизмы все время заедает. Солидола нет. Лебедку надо проворачивать ломами, а трал вытягивать чуть ли не вручную. Ребят и без того покачивает, а тут еще легкий шторм.
- И как вы только за борт не валитесь? - удивляюсь.
- А чо, бывает и валимся. Если летом, так то ничо, а зимой, в штормягу, когда видимость ноль, тут уж с концами. Вон на соседнем сейнере в этом году двое канули, так и не нашли. А в спасжилете работать нельзя, мешает.
Первым тралом вытащили тонны две минтая, камбалы, крабов, немного трески и палтуса. Крабов сразу стали выбрасывать за борт.
- Нам краба ловить не положено. За краба тюрьма! Краб только для косоглазых, - показывают в сторону соседней страны Японии.
И снова бросают сети, но рыбы нет, идет один краб. Его яростно рвут из сетей. Если цепляется в палец - ножом и за борт. Конечно же, бочонок краба был сварен к обеду. Должен отметить, что настоящее крабовое мясо куда вкусней тех фальшивых крабовых палочек в целлофане, приготовленных из хека по японской спецтехнологии.
Но в том же Городе на рыбном рынке запрещенного краба можно купить по 300 рублей ($ 9) за кило. Здесь же бочки красной икры от 250 до 300 рублей за килограмм. На всех палатках объявления: «Куплю икру, рыбу, доллары, иены». Тут почти все - кроме милиционеров - ходят трясут валютой, предлагая обмен, продажу.
Рыбные рынки - основная кормушка для рыбаков. Официально рыбак малого сейнера (который выходит в море на трое-четверо суток) получает меньше тысячи рублей в месяц. Но по приходу с моря он волен кинуть полмешка рыбы в поджидающий на пирсе джип и тут же получить наличные. Коммерсант из рыбака хреновый. Матрос Витя, например, сдал перекупщику 50-килограммового палтуса по 10 рублей за кило. На рынке палтус, уже копченый, стоит 130 за килограмм.
- Мы не воруем, - поясняет подвыпивший Витя, - мы берем то, что нам недодают. Вот пятьсот рублей за палтуса получил. Купил водки, - загибает пальцы Витя, - сигарет «Прима», купил бабе виноград и еще, эти... цветы. И пятьсот рублей тю-тю! Баба у меня непутевая, но виноград любит, а я ее люблю. Я тоже непутевый. Тридцать лет, а как-то все ум в голову не приходит. Сам-то я с Брянщины, из деревни. Там вааще глухо. Здесь за семь месяцев дали четыре тысячи, а кило луку на базаре 15 рублей! Мясо 60. Иду я к начальству, говорю: «Вы чо, в натуре?! У меня мать старуха в деревне, баба без работы сидит...». А начальство мне говорит: «Выйди вон и растворись в тумане!». А чо, у меня ни прописки, ни паспорта... Хорошо хоть на Камчатке порядка нет, а то бы давно утопили в законах.
- Ты бы корешам на берегу меньше давал! - вступает лойд-матрос Михалыч и поясняет про Витю. - Он как деньги получит, его тут же дружки обчистят.
В трех милях от нас, наблюдаю в бинокль, вот уж полдня лежит в дрейфе другой сейнер. Спрашиваю капитана, почему они не ловят?
- Так некому ловить, - поясняет кэп, - вся команда в умат...
- А почему у них такой крен на левый борт?
- Так все потому же...
Пьют на Камчатке с особым остервенением. Встретил намедни в городе на остановке офицеров-подводников. Ребята едва лыко вязали:
- А что ты хочешь, два года нам не платили! Спасибо натовцам, как война в Югославии началась, сразу деньги нам выдавать стали. Вот и дорвались моряки. Теперь война кончилась, и все, и опять зубы на полку до новой войны. Последние пропиваем.
Они обнялись и зычно грянули:

Над рубкой вскипит голубая вода,
И вздрогнут под нами морские глубины,
И ядерным взрывом сметет города
Последний удар субмарины!

...А мы вытягиваем очередной трал.
- Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца! - закричал матрос на корме.
В сетях огромная покрышка от «Кировца». Спрашиваю ребят, доводилось ли вылавливать нечто этакое... И мне рассказали, как полтора года назад в Охотском море заловили двух рыб неизвестной породы. По полтора метра длиной, носы плоские, наподобие утиных, плавники похожи на ласты. Перекопали все каталоги с картинками, ничего подобного не нашли. Боцман предложил засолить. После попробовали, сущая гадость. Мясо крупными волокнами, словно из жгута. Так и кинули за борт, от греха подальше. А вдруг эта хренотень ценнее краба?! Рыбнадзор увидит - засудят.
Через четверо суток мы возвращались в порт. Везли тонн тридцать минтая. Побочный прилов для перекупщиков на сей раз вышел небольшой: маленько трески, чуток палтуса, маленько краба само собой. За все про все рублей по триста на брата. На водку, курево, да малость на гостинцы детишкам и бабам. Если дадут соляр, завтра опять отправятся в море. Может быть повезет больше...