32.
Уходили добровольцы на балканскую войну
По причине бомбежки Сербии самолеты из Москвы в Белград не летают, и я взял билет до Софии. Моим соседом на борту оказался российский офицер ВДВ Николай Федоров из подмосковного Тучково, который отправлялся добровольцем, на балканскую войну.
- Не принимайте меня сразу за идиота, - предложил тезка, - просто эта война для меня единственный шанс человеком остаться.
Его история трагикомична, но вполне отвечает нашим реалиям - человек отсидел в тюрьме за отказ платить рэкету дань.
В середине 90-х Николай уволился из армии, взял кредит, поставил бензоколонку недалече от дома и собирался зажить по-людски в трудах праведных, да исповедуя семейные ценности. Тут же на мужика наехала банда милиции под командой капитана Новицкова. Николай с год отдавал поборы «...а потом думаю: с какого хрена?! Налоги стране плачу, бензин мочой не разбавляю, почему должен делиться? Послал однажды капитана Новицкова на... . Не прошло и месяца, как Новицков приказывает убрать заправку, мол в этом месте будет поставлен их милицейский пост. Я в суды - бесполезно. Поехал в Москву правду искать - без толку! Возвращаюсь, а мою заправку уж смяли бульдозером... На ее месте какой-то вагончик стоит. Кто бы знал, сколько я в ту заправку труда вложил! ...Схватил, значит, лом и вагончик тот раздолбал. Арестовали меня, с месяц в тюрьме держали. А потом вдруг выяснилось, что вагончик-то не ментовский, а вообще - ничей! Откуда он взялся - никто не знает... Так я пострадал за порчу ничейного имущества. Опять стал бороться, но рэкетиры-менты меня упредили: «такие как ты долго на свете не живут». Вот я и рассудил: зачем мне терять жизнь от рук какой-то мрази, уж лучше честно погибнуть в бою за сербов. К тому же любимая жена от меня неудачника ушла, и терять мне нечего. А если останусь жив, то больше никогда не вернусь домой. Я русский офицер и не могу жить в России плебеем. Но сегодня в этой стране, чтобы выжить, надо поклоняться всяким подонкам, извиваться гадом пред каждым чиновником... Не хочу!
Мы простились в софийском аэропорту. Вечером к нему подойдет человек, назовет пароль и поведет через границу тайными тропами. Так Николаю разъяснили еще в Москве люди, которые отправляют в Югославию добровольцев.
* * *
От болгарской границы до Белграда 350 километров. Это расстояние я преодолевал два дня чуть ли не пешком. Машины почти не ходят, мосты разбиты. Но порой везло в прямом смысле слова. На трассе Пирот-Ниш подвернулся «жигуленок». Договорились за 30 долларов. Водитель Вуйко Митович подвижный черноусый толстяк лет пятидесяти. По-русски говорил не хуже моего.
- Я сам физик. У вас в Новосибирске два года работал. Ой, как там пьют! Как там пьют!
- Да ладно, бывал я в Новосибирске, очень даже трезвый город, - возразил я ему.
- Я сам видал! - не унимался Вуйко. - Там даже ученые спирт неразбавленный хлещут, ты представляешь?!
- Ну, представляю, и что особенного? - пожал я плечами.
- Ты кто? - спросил он.
- Журналист.
- А-а! Так бы сразу сказал, за двадцать долларов доедем!
Солнце садилось за горизонт. В этот момент в небе появились два натовских самолета. Они снижали высоту и заходили прямо на нас со стороны заката. Впереди метрах в двухстах был мост.
- Сейчас мост будут бомбить, - закричал Вуйко, - успеть бы проскочить! - И он на всех газах рванул к мосту.
Я хотел было предложить остановиться, подождать пока мост разбомбят, а потом как-нибудь…, но язык мой окостенел. Мы мяались через мост, когда самолеты прошли над нами, не скинув бомбы.
- А ты смелый парень! Ха! Ха! - хлопнул Вуйко меня по одеревеневшему плечу и протянул бутыль красного вина. - Доедем за десять долларов!
Отхлебнув из бутылки, я спросил:
- Почему они не бомбили? -
- Они ждут автобус, - ответил Вуйко и сам приложился к горлышку, не выпуская из рук руля.
Доехав до Ниша, мы уже крепко подружились.
- Какие деньги! - возмутился Вуйко, когда я потянулся за портмоне. - Сейчас поедем ко мне ужинать. Ведь ты желаешь говорить с народом, будет тебе народ!
Жена Вуйко - расторопная красавица и хохотушка Милка - резво накрывала на стол, не обращая никакого внимания на истерический вой воздушной тревоги. В их доме, как и на всей улице, повсюду горел свет. По бульвару спокойно бродили люди.
- Я тоже была в Новосибирске, ой как там пьют! Все пьют и всё пьют! - всплеснула руками Милка. - У нас тоже есть алкачи, сейчас Вуйко их приведет. Но они вашим в подметки не годятся. Я люблю русских, - заключила Милка, - как говорят ваши ученые, что русские, что сербы - одинаково мудаки. Ха! Ха!
Скоро пришла компания. Какой-то верзила громогласно обратился ко мне.
- Он спрашивает, - перевел Вуйко, - русский, где твои С-300?
Я покосился на шикарный стол и предложил выпить.
Предложение всем понравилось. Выпили. Вот тут и началось!
- Мы, югославы, единственный в Европе непокорный народ! И мы тут кость в горле всякой сволочи! Вот Гитлер всю Европу поставил раком, а Югославию - нет! Когда он шел на Москву, мы тут сорок немецких дивизий держали, считай, и мы Москву защищали! Сейчас Клинтон опять всю Европу поставил раком, хочет двигаться на Москву, а тут Югославия мешает. Вот и придумали нам это Косово!
* * *
По прибытии в Белград, повинуясь законам военного времени, я первым делом встал на учет в Доме Армии, получил аккредитацию. Единственное, что меня попросили, не снимать на камеру разрушенные ракетами объекты. А если я все же их сфотографирую втихаря, то не продавать снимки американцам, «потому что сегодня - Белград, а завтра - Москва, и супостату важно в деталях знать, как действует его оружие».
Еще мне рассказали о двух российских телевизионщиках известного телеканала, которые снимали по заказу американцев военные укрепления, но были ущучены доблестной югославской контрразведкой, взяты с поличным при получении сорока тысяч долларов и с позором выперты за пределы страны. В подробности, правда, меня не посвятили, потому как идет следствие и в КПЗ пытают тех, кто деньги передавал.
К нашим телевизионщикам здесь почтения нету, потому что большинство из них - агенты влияния от израильских и американских спецслужб (сербская версия). Они снимают несуществующую «чернуху» и разжигают антисербские настроения. Не случайно эти ребята со специфическими фамилиями живут в самых дорогих отелях, разъезжают на такси и заказывают некошерную пищу.
* * *
Война войной, но жизнь продолжается. Каждый день и, особенно, по ночам бомбят мосты, заводы, электростанции. Однако пока я здесь обитаю, еще ни разу не погасло электричество, не отключали воду. В Белграде, как и в других городах, ходят автобусы. В магазинах все есть. Цены примерно, как у нас. Средняя зарплата порядка 100 долларов. С начала войны цены не выросли ни на грош.
Откуда в городах электричество при разрушенных электростанциях - этого не знает никто. Иные делают загадочное лицо: «Это есть наша военная тайна...».
Болгарский таксист, подбросивший меня от Софии до границы, поведал: «днем граница официально закрыта, а ночью тут такое творится! Идут фуры и наши, и ваши - с бензином, сигаретами, оружием... Все, что хочешь. Болгарские пограничники смотрят на то сквозь пальцы».
В Белграде не скрывают, что контрабанда идет со всех границ, даже с вражеских: хорватской и венгерской. Народные умельцы переделывают обыкновенную советскую «Ладу» под бензовоз. Выбрасывают все лишнее, заваривают огромный бак, укрепляют рессоры - входит больше тонны горючего. Такой мобиль называется «Лада-бомба». Если нечаянно столкнется с вражеским танком – танк вспыхнет как пионерский костер.
Намедни побывал в Белградском зоопарке. Впервые в жизни видел живого слона. Ничего особенного - груда мяса. Одной стороной жует, другой выбрасывает.
В тот момент, когда я разглядывал спящих львов, американские пилоты в очередной раз брали над городом звуковой барьер. Этой забавой они тешат себя несколько раз на день. Мощный гром потряс воздух, но львы лишь слегка пошевелили ушами. А рядом в коляске заплакал ребенок.

РУССКИЙ ДОМ
Есть в Белграде интересное место. Называется Русский дом. Огромных размеров монументальное здание, построенное еще нашими эмигрантами. Здесь же русский ресторан со щами, блинами, пельменями, самогоном, водкой. Каждый вечер собирается разномастная публика: эмигранты, добровольцы, журналисты, девушки, ну и сербы само собой. Часов в семь вечера по залу проносится восторженный гул: «Галя! Галя приехала!».
Входит молодая, высокая и красивая женщина с гитарой. Поочередно целуется со всеми знакомыми. После усаживается в центре, зажигает свечу. Официант услужливо ставит перед ней рюмку самогона. Зал затихает, Галя хлопает рюмку, не морщась и не закусывая, промокает салфеткой губы и ударяет по струнам:
Не пишите мне писем, дорогая графиня.
Для останнего часа письма слишком нежны.
Я и так сберегу ваше светлое имя,
Как ромашку от пули на поле войны...
Голос у Гали прекрасный, у кого-то навевает слезу. Доброволец Саша Морозов из Смоленщины предлагает выпить за недавно убиенного товарища. Все встают и пьют не чокаясь.
У добровольцев недолгий отдых перед грядущими битвами.
- Много вас в Косово? - спрашиваю добровольцев.
- Три русбата и так по мелочам, - отвечают.
- Мужики, сербов я понимаю, но вам-то зачем эта война?
- Потому что в России у власти одни б... . Все куплено и все продано. Так лучше погибнуть здесь, чем жить там в позоре и унижении.
- Не пишите мне писем, - продолжает Галина, - нет в живых адресата.
Упустили Россию, как сквозь пальцы песок.
Ах, родная отчизна, разве ты виновата,
Что пускаю я пулю в поседевший висок...
Сама певица Галина Костова родом из Москвы, окончила филфак. По пыльным и романтическим дорогам войны бродит давно. Была дважды ранена. Первый раз поехала еще на ливанскую. Потом - Афганистан, потом - Босния. Ныне - Сербия.
- Галина, что влечет тебя к этим войнам?
- Здесь очень много настоящих мужиков, - отвечает она просто и еще хлопает рюмку и опять ударяет по струнам:
Йэ-эх!
Отшумели песни нашего полка,
Отзвенели звонкие копыта,
Пулею пробито днище котелка,
Маркитантка юная убита...
- Пулею пробито днище котелка! - громогласно подхватывает зал, - маркитантка юная убита!