26.
КОЛЯ МОДНЫЙ
Теплым погожим утром с председателем областной телекомпании «Вятка» Юрием Лусниковым въехали мы в село Русское, где увидели первым делом столь привычное провинциально-эпическое полотно под названием «Гибнет нация» - у крылечка сельмага стайка скрюченных похмельем сельчан в помятых, давно не стираных одеяниях, пронзала глазами пространство, высматривая нечто только им знаемое. Наш солидный автомобиль причумевшие туземцы явно попутали с бандитским, и когда я подошел к их компашке, спросил за жизнь, - стоявшие загадочно заговорили про какие-то кошельки, которые, по их мнению, должны быть в нашем авто для облегчения той самой жизни. Уж после выяснилось, что кошельки это запрещенный недавно в России стеклоочиститель на спирту.
Поставив страждущим пива, мы быстро выяснили, где живет человек наших раздумий некто Николай Клестов или по-здешнему Коля Модный. Он же герой нашумевшего на Западе фильма «Nikolia de Mode», снятого известным вятским режиссером Алексеем Погребным.
Коле 61 год, и прославился он недюжинной мужской силой - пять раз прошел пешком от Москвы до Владивостока и пять раз пешком - обратно. А заодно вручную поднял на-гора и перетащил по данному маршруту на собственном горбу 59 железнодорожных вагонов грунта... Но это, конечно, образно. А на деле Коля всю жизнь копал пруд и вырыл котлован примерно 55 Х 30 Х 3, что равно 4 950 кубометрам грунта.
Возьмите счеты иль калькулятор, прикинем вместе.
Всю эту кучу Коля перетаскал ведром на дистанцию 100 метров. Обратно порожняком 100 м. = 200 м.
В одном кубе 65 ведер. Помножим кубы на ведра = 321 750 ходок.
Помножим ходки (321 750) на метры (200 м.) = 64 350 километров.
От Москвы до Владивостока по прямой через Китай 6 400 км.
Делим Колины 64 350 км. на 6 400 км. = 10,05 ходок из Москвы в Приморье.
Рыть-копать Коля начал еще в 1962 по приходу из армии, заодно работал в колхозе кочегаром. Долбил ломом даже в самые лютые морозы. Пару раз, правда, были паузы - увозили в больницу от истощения. Но едва отъевшись сытных (по его мнению) больничных харчей, сбегал от врачей и опять за дело.
И в это утро мы застали Колю Модного на пруду. Коренастый, рослый и крепко слаженный, он стоял на плоту и орудовал лопатой с четырехметровым черенком, черпая глину со дна.
- Бог в помощь, Николай Александрович!
Коля заулыбался, подгреб лопатою плот к берегу, пригласил в дом.
- Угостить только нечем, человек я непьющий.
Холостяцкая лачуга нашего героя имеет несколько предметов грубо сколоченной мебели, включая книжные полки с томиками писателей, философов, а также с толстыми тетрадями стихов и прозы Колиного сочинения. Нет в доме ни телевизора, ни холодильника - за неимением продуктов, зато стены украшены фотографиями: Коля на турнике, Коля в проруби..., а также самодельными плакатами типа: «Масштабом перспективы измеряется значимость человеческой личности», «Кто не работает, тот не ест!». Ну, с последним можно поспорить, не отходя от места.
Гардероб Коли Модного тоже не совсем отвечает прозвищу нашего героя. Сказать, что одевается он от Кардена или Юдашкина было бы неким преувеличением.
- У меня другие ценности жизни, - поясняет Коля. - Мне говорят, если бы ты так на лесоповале вкалывал, давно бы на «Мерседесе» ездил. Они не понимают, что «Мерседес» это лишь красивая железяка, а пруд - красота живая, духовная! У меня там вот и рыба, и лягушки, деревья всякие по берегам высадил, птицы гнездятся, шмели на цветниках. Я за всей живностью наблюдаю и все записываю. Знаешь, как интересно! У нас все жалуются: жизнь плохая! А я думаю, жизнь хорошая, - мы плохие, если жизнь эту облагородить не можем. Меня когда привезли служить в ГДР, я увидел и обалдел - как эти немцы красиво живут! А потому что работают не по-нашему. Вот вернулся в село и стал этот пруд копать, чтобы общественность заразить. А ведь никто не заразился. Каток зимой сделал, три тысячи ведер вылил, фонарики повесил... - никто не пришел кататься.
Друзей у Николая нет. Родителей давно похоронил и вспоминает их без охоты.
- Плохо они жили, дак чо... Ругались все... Сам я женился уж не молодым. А кто за меня пойдет? Думают, раз пруд роет, значит, какие-то у него с головой проблемы. Но однажды узнаю - женщина к нам в село приехала с двумя детьми. Я взял гостинцы, пошел знакомиться. Не то чтобы там сразу любовь какая, а рассказала она про свою жизнь горемычную, пожалел я ее: родители пьяницы, муж тоже. Она уж когда взрослой стала, тогда узнала, что на день рождения положено подарки дарить...
- Тебе самому-то, Николай, подарки в детстве дарили?
- Ну, я-то чо..., мужик, дак.., - деликатно ушел Николай от ответа. - Да, так и сделался я семейным, дочка, Верочка, родилась. А через десять лет расстаться пришлось, потому что жена совсем не понимала смысла моей работы, - либо, говорит, я, либо пруд...
- Тяжело переживал, Николай?
- Нет. Просто повысил вдвое производительность. Работа от любой напасти спасает. Вот попомни мои слова: будет тебе плохо, не лезь в рюмку, не лезь в петлю, - а впрягись в работу, и все как рукой снимет! Я ведь даже никогда не болею . Чуть плохо себя почуешь - пробежишься вокруг села, лопату в руки да как навкалываешься, не надо ни лекарств, ни экстрасенсов. А вечером придешь, чай заваришь... Эх, жалко, рацион у меня плохой. А на душе так хорошо сразу, и сидишь почти до утра читаешь или стихи пишешь... Вот, послушай:
Вперед к победе! И назад - ни шагу! Пусть каждый день прожитый, каждый час в душе рождают мужество, отвагу, потом здесь будет лучше, чем сейчас. Трудись до пота в этом гиблом месте, иди упорно к новой красоте, чтоб мог потом сказать своей невесте: «Мой труд, как видишь, был на высоте!».
- Николай, а Она оценила?
- Кто она? - насторожился Николай Александрович.
- Ну, Та, настоящая, ради Которой все это - пруд, сад, каток и вообще вся твоя утопическая жизнь?
- Эк, зачем вот ты так сразу в душу-то... - потупил взгляд Николай, - внуки уж у Нее, так чо теперь... - и глаза его сделались грустные-грустные...