24.
ВСПОМИНАТЬ НЕ ПЕРЕСТАНУ,
КАК Я ШЕЛ ПО ДАГЕСТАНУ

(Незадолго до Второй чеченской войны)

Махачкалинские таксисты - ребята отчаянные, без оружия за руль не садятся. Но даже они ни за какие деньги к ваххабитам в высокогорное селение Карамахи везти меня не решились: «Только до Буйнакска». Зато спасибо главе администрации Буйнакского района Магомеду Алхлаеву. Он дал машину и шофера вооруженного. Всю дорогу водитель крутил какие-то блатные похоронные песни на барабанный кавказский мотив: «Погибаю я в плену армянском, приговор мне вынесли - расстрел...».
У въезда в Карамахи водитель остановился:
- К ваххабитам я не поеду, вон там их блокпост, вот дорога. Здесь должно быть не заминировано. Ну, давай, раз уж ты такой смелый... - И мы попрощались как бы навеки.
Да какой я там, на хрен, смелый? Сам всего на свете боюсь: бандитов и милиции, мышей и начальства, пьяных летчиков за штурвалом и врачей с купленными дипломами…, не хватало мне еще этих ваххабитов, которых в свою очередь боятся даже чеченские головорезы.
Я медленно шел на полуватных ногах прямиком на дула настороженных бородатых воинов, и где-то в глубинах души нервно смеялся над собой, вспоминая мудрую русскую поговорку: «Дурная голова ногам покоя не дает».
И зачем вообще занесло меня в сей мятежный Дагестан в это лихое время, когда нормальные люди даже на курорты ездить остерегаются? Почему было не отправиться в какую-нибудь спокойную русскую Вятку? Сидели бы сейчас с местным губернатором, приятно потягивали коньячок да незлобно поругивали граждан моей любимой ближневосточной страны - так нет же, видно судьба такая, от которой, говорят, не уйдешь...

«Здесь под небом чужим
я как гость нежеланный...»
- У вас армянская фамилия, - сказали мне в пресс-службе правительства Дагестана, когда я позвонил еще из Москвы в Махачкалу и упредил дагестанских начальников о моем дружественном визите в их виноградную республику.
Насчет армянской фамилии я сразу не понял: хорошо это или плохо. Но когда на вопрос о поселении было предложено взять в аэропорту такси и ехать в гостиницу «Ленинград», стало ясно - дела мои не безоблачны. От бывалых коллег я не раз слыхал, что махачкалинский «Ленинград» для журналистов самое проклятое место: бьют и грабят здесь нашего брата, прям через одного.
В гостинице «Ленинград» администраторша посмотрела мой паспорт:
- Вы, что, армянин?
- Русский я, русский!
Она как-то криво поморщилась - дескать, хрен редьки не слаще - и задала еще более тревожный для меня вопрос:
- Вы прилетели один?
Я стал убеждать, что направлен сюда администрацией самого главы республики Магомеда-Али Магомедова, надеясь тем самым разжалобить даму и быть схороненным в более безопасный номер. Но восточная женщина понимала тонкость восточный игры - хорошего человека люди Магомедова в гостиницу «Ленинград» не отправят, и, следовательно, номер мне выдала самый гадючный.
- Пойдете в девятьсот двадцатый, - сказала она, - девятый этаж.
Смысл слова «пойдете» я не понял буквально, потому долго и нервно, обливаясь на жаре потом, нажимал кнопки всех четырех лифтов в фойе, Дед-охранник с любопытством наблюдал за моей бестолковой работой. Минут через пять он спросил:
- Э-э! Ты, что, кабина вызыват хочишь? Так он нэ работает...
Благо, на девятом этаже оказались две русские горничные Татьяна и Валентина. Они мне тут же заменили провонявшую потом подушку. Объяснили, как включать электричество в разбитые розетки.
- А лучше вообще ничего не включать, а то одного тут так шибануло! Ключ надежнее оставить у нас. Если опять начнется, то мы вас ночью откроем и потихоньку выведем. Дело привычное.
Надо ли рассказывать, как мне почивалось той ночью? Этаж был практически пуст, но за дверью то и дело горланили пьяные голоса. Где-то часа в два, только я задремал, как оно и началось! В дверь кто-то забарабанил, послышались гортанные слова на местном языке.
- Полковник! Дай автомат! - крикнул я заранее приготовленную фразу. Человек за дверью похоже упал и закричал мальчишечьим голосом:
- Нэ стрелай, брат! Я номэр пэрэпутал! Кланус матэрью!
Затем, судя по звуку, он резко вскочил, немного пробуксовал на месте и смылся. Бывалые потом объяснили, что мальчик был, скорее всего, разведчиком-наводчиком. Но больше меня в эту ночь никто не тревожил, если не считать полчища насекомых.
Наутро я отправился в мэрию города Махачкалы, чтобы отметить командировку. Вынул на центральной площади фотоаппарат и тут же нарвался на скандал:
- Эй! Чего снимаешь! Кто разрешил?! - подбежал ко мне милиционер отбирать камеру. Едва его успокоил. А дальше стало еще интересней: я долго пояснял автоматчикам цель моего визита в мэрию, звонил начальству с просьбой поставить печать. Наконец, одна из сотрудниц выдала пропуск. Та же милая девушка объяснила, что Начальник Печати находится в таком-то кабинете на третьем этаже. Но на месте Его не оказалось, а в приемной толпилось человек шесть народу с разными бумагами. Я скромно постоял в сторонке, затем узрел под стеклом на самом видном месте список телефонов редакций республиканских газет, вынул тетрадь и решил записать телефоны.
- Эй! Ты чего там записываешь?! - сразу бросились ко мне двое - один молодой, другой старый. - Кто разрешил записывать?! - Старый при этом накрыл телефонный список своей огромной фуражкой.
- Это телефоны редакций газет, - пояснил я.
Но люди, похоже, оказались неграмотными. Они трясли у меня перед носом красными корочками сотрудников мэрии, теребили меня за руки, за сумку и грозно требовали отдать им тетрадь. Я с трудом отбивался от нахальных рук, но тетрадь не давал.
- Да ты знаешь, кто я?! - особенно верещал старый и грозил мне за сопротивление властям страшными карами. Скоро дело перешло в жесткую возню и громкую перепалку. На шум сбежались чиновники и милиция. Последним пришлось предъявить паспорт. Они ругались и с негодованием изучали мой вызывающий документ: фотокарточка - русская, фамилия - армянская, прописка - московская. Милиция уже собралась меня вязать, как в этот момент появился Начальник Печати. Ему наперебой стали объяснять, указывая на меня пальцем, что вот этот с бородой хотел списать телефоны! Начальник подумал и равнодушно махнул рукой:
- А-а! Это не секретный список.
По толпе прошел гул глубокого разочарования.
- Списывайте, пожалуйста, - предложил Начальник.
- Вы у него тетрадь проверьте! Может он там еще чего такое списал?! - не унимался старый.
- Иди отсюда, иди! - осадил его Начальник Печати и пояснил мне, кивая на старого, - шофер мой...
Я было обрадовался встрече с умным человеком, но радость моя оказалась преждевременной. Он долго изучал командировочное удостоверение, наконец, произнес:
- У вас в бумаге что написано? Написано «республика Дагестан»!
- Точно так! - подтвердил я.
- А вы сейчас находитесь в городе Махачкала... - уточнил Начальник Печати.
Я пустился объяснять, что-де республика Дагестан и город Махачкала это одно и то же, потому что город Махачкала является столицей республики Дагестан и, следовательно, территорией Дагестана. Однако Начальник не принял мою версию и стал названивать мэру Амирову, дабы выяснить - правда ли это? Но дозвониться до мэра он так и не смог - телефонная связь в Дагестане еще хуже, чем в целом по России - а посему возвратил бумагу, не рискуя брать на себя столь большую ответственность.
Мне очень захотелось посмотреть на здешнего мэра воочию. Но мэровский этаж охранялся почти дивизией вооруженных людей, и меня остановили еще далеко на подступах к Его кабинету. После проводили в какое-то обшарпанное, душное и заплеванное помещение, велели ждать пресс-секретаря. Здесь же были несколько чиновников и просителей. Я сидел, опустив глаза в пол, избегая - упаси Бог! - зацепиться взором за карту Махачкалы, открыто висевшую на стене, или какую там еще бумагу. Вошел некий клерк, свидетель моего скандала, и вежливо так спросил:
- Вы из Москвы?
- Из Москвы.
- А скажите, пожалуйста, почему в Москве так не любят черных?
Право, я никогда раньше не мучался сим вопросом и, пожалуй, еще вчера не смог бы на то дать ответ. Сегодня уже могу, но лучше сдержаться, и потому я лишь немо развел руками. Далее человек рассказал грустную историю, о том, как милиционеры на улицах Москвы несколько раз проверили его документы и обозвали черным.
Согласен, наши милиционеры стоят дагестанских.
* * *
Пресс-секретарь мэра сразу же отмел возможность моей встречи с его шефом, зато любезно согласился показать дом одного из главных предводителей майского народного восстания в Махачкале - Магомеда Хачилаева, он же Председатель Дагестанского отделения Российского фонда мира.
Мы прошли пешком до угла какой-то улицы.
- Вон тот дворец со львами и колоннами, - указал пальцем пресс-секретарь и пожелал мне удачи.
Я представился охране и попросил пригласить хозяина. Вышел солидный человек.
- Здравствуйте, Магомед! - приветствовал я его.
- Я нэ Магомед, - сказал человек, попросил документы и ушел.
Скоро вышел куда более солидный мужчина в дорогом костюме.
- Здравствуйте, Магомед! - сказал я.
Я нэ Магомед, - ответил второй мужчина и предложил следовать за ним.
Наконец, уже в доме, меня встретил еще более мужественный джигит.
- Здравствуйте, - сказал я.
- Магомед, - представился мужчина.
Потолковав о пустяках, я спросил Магомеда Мугадовича, как было дело в те грозные майские дни? И он изложил свою версию.
- По воле Аллаха и зову совести наша вооруженная группа выехала двадцатого мая на чеченскую границу, чтобы вести с чеченцами переговоры об освобождении наших братьев дагестанцев, которых держат в Ичкерии за выкуп. А таких около тысячи. Мы взяли на себя обязанность, которую должна выполнять милиция и российские войска. Но они ничего не делают. Наверно им это выгодно.
- То есть, милиция и российские войска получают от чеченских бандитов часть денег за пленных?
- Этого я не знаю. Но кого-то очень разозлило, что наши переговоры прошли удачно. Когда мы вернулись в Махачкалу и разъехались по домам, мне скоро доложили, что на людей моего брата напала милиция и у его дома идет бой. Я примчался туда. К этому часу уже пролилась кровь с обеих сторон. Прошла информация, что к дому подтягиваются российские войска. Мы попрощались с братьями и приготовились к встрече с Аллахом. Но Аллах и дагестанский народ пришли нам на помощь. Тысячи честных людей двинулись на милицейские стволы, прорвали окружение, вырвали нас из лап смерти. И после этого говорят: Хачилаевы - бандиты... Мы не бандиты, мы - народные депутаты!
«Да какой там народ, - толковал мне потом пресс-секретарь главы правительства Дагестана, - прибежали одни рыночные торговцы, поскольку у Хачилаевых на всех рынках свои точки стоят!».
Посмотрел я по видео на этих рыночных торговцев - с автоматами, пулеметами и противотанковыми снарядами - чем они только торгуют?
- Магомед, - спросил я напрямую у Хачилаева, - нужна ли вообще Дагестану Россия?
- Пока что нужна, - прямо ответил он. - Если Дагестан выйдет, тут же начнется бойня. Уже сейчас ваххабиты свирепствуют.
- А разве вы, истинный мусульманин, супротив ваххабитов?
- Э-э! Ваххабиты - реакционное течение, они толкуют Коран с позиций зла, а мы мирные мусульмане - с позиций добра. Например, в Коране есть строка: «Ислам победит меч» - по-нашему это значит: Ислам мудростью одолеет войну. Они же проповедают: «Ислам победит мечем» - понимаете разницу?
- А как мне встретиться с этими ваххабитами?
- Если вам не дорога ваша голова... - ответил хозяин и добавил, - нет, здесь я ничего советовать не могу.
Я и сам понимал, что ваххабиты - не лучшая компания для русского журналиста. В местной антирусской газете «Террорист», которую продают в любом киоске Махачкалы, про ваххабитов, именуемых газетой - салафитами, можно прочесть следующее: «...салафиты без колебаний восприняли войну в Чечне, как джихад против неверных. Многие из них поехали на помощь единоверцам. Победа же чеченцев еще более укрепила позиции салафитов. Вернувшись из Чечни, дагестанские добровольцы не скрывают, что собираются построить в Дагестане исламское государство... Дагестан может остаться в составе России только при условии, что Россия станет исламским государством...». Занимательная, надо сказать, газетка. Она почем зря костит русский фашизм - баркашовцев и от души упивается подвигами всяких там басаевых и хаттабов.
.
Девушка из нашего спецназа
охраняла ночью мой покой
В тот же день в штабе погранвойск я увидел бывшего коллегу по «Комсомолке», а ныне военного обозревателя пророссийской газеты «Трибуна» Александра Чудакова. Весь в защитной форме, пыли и щетине, - Саня рассказывал, как несколько суток шел сюда из Ростова с военной колонной, обходя ваххабитские селения и достойно снося оскорбления от жителей мирных аулов и увертываясь от камней детворы. Узнав, где я поселился, Саня назвал меня сумасшедшим.
- Давай в казарму! - сказал он.
Но чтобы пропустить меня на военные объекты, здешние офицеры стали названивать в Ростов - согласовать вопрос с главным штабом. Из Ростова пришел ответ более, чем оригинальный, почти поэтический, что-то типа: «Комсомолке - всегда, Варсегову - никогда!». Читают, и за то спасибо!
- Ладно, поговорю с генералом Бондаревым, - сказал в сердцах Чудаков и был таков.
Вечером все тот же Чудаков встревожил меня стуком в мой номер и объявил:
- Коля, генерал распорядился: в гостинице тебя будет охранять спецназ - группа «Сигма».
- А когда они прибудут?
- Они уже здесь, но ты их не увидишь. Спи спокойно, дорогой товарищ! - С тем он и отбыл.
На этаже действительно появились какие-то люди, и всю ночь - ни одного пьяношатающегося. После обнаружилось, что в соседнем номере поселилась молодая разнополая чета славянской национальности. И чудно было наблюдать, как каждое утро красивая девушка в спортивных трусиках выходила на смежный балкон и с приглушенным криком «Й-я-а!» била изящной ножкой по бетонной стене.
- Здравствуй, соседка! - приветствовал я ее по утрам. Но она сконфуженно улыбалась и делала вид, что ни бельмеса не понимает по-русски. Потом я ее то и дело видел где-то по соседству на городском пляже в компании крепких ребят со спортивными сумками. Что в этих сумках лежало - могу только догадываться. Даже в море мы с этой девушкой заходили вместе.

«Мы в России девушек весенних
на цепи не держим, как собак…»
Чтобы отправиться к ваххабитам, не увлекая за собой спецназ, я всем объявил, что завтра утром улетаю в Москву. Собрал пожитки, выписался из гостиницы, сел в маршрутку на аэропорт и вышел через пару кварталов. Один таксист согласился подвезти до печально известного города Буйнакска. Где-то с полчаса мы крутились по почти безлюдным горным серпантинам. Таксист попал разговорчивый:
- Э! Нэ понымаю я вас, русских! Как вы со своими женами живете, - атпустыли вы их совсем, они же вас за людэй нэ считают. Вот был у меня друг, да, из Москвы тоже. Мы с ним служили вместе. Я к нему в Москву дэсат лэт назад приезжаю. А он дома водки выпил, сидит и плачэт: «Горе у меня, Магомед! Жена у меня изменила, к другому жыт ушла!» Э, говорю, Миша, что ты ест за мужчина?! Чурка ты - не мужчина! Да такую жену надо сразу рэзат, рэзат и рэзат! А ты мужской род позоришь! Да эсли бы у меня такое, я бы изрэзал ее на куски - пуст атсижу дэсат лэт, пятнадцат лэт, но чест - она дароже!
- Магомед, разве жена, которая не изменяет под страхом смерти, есть верная жена? Вот у нас все ясно: разлюбила - ушла, а твоя может тебя ненавидит, а терпит, потому что боится...
- Женщина должен боятся, иначе она пойдет с кэм попало!
- Да и пусть идет, если ей со мной плохо. Как сказал наш поэт: «Мы в России девушек весенних на цепи не держим, как собак. Поцелуям учимся без денег, без кинжальных хитростей и драк...» - впал я в лирику.
- Э! Нэ прав твой паэт!
Мы так и не поняли друг друга.

«За селом вам горло перережут…»
- Салам алекум! - поприветствовал я воинов на блокпосту у селения Карамахи.
Они ответили тем же. Показал документы. Воины связались по рации с начальством, и скоро за мной прикатил джип. Не завязывая глаза, меня привезли в какой-то дом и провели внутрь. В помещении без всякой мебели сидели на матрацах десятка два бородачей и несколько безбородых мальчишек - все в камуфляжной форме. Здесь же лежали автоматы Калашникова, гранаты и что-то вроде противотанковых фаустпатронов. Меня усадили под зеленым исламским знаменем, и я задал первый вопрос:
- Чем более праведна ваша вера в отличие от обычной исламской?
- Наша вера самая обычная, - ответил старшой, - все те же заповеди Корана, только в отличие от других, называющих себя мусульманами, мы эти заповеди свято чтим. Другие молятся Аллаху и пьют водку, молятся и воруют, молятся и развратничают. А мы только молимся, вот и все различие. В мае, при захвате Госсовета в Махачкале были и наши люди, так они в столах больших начальников нашли фотографии голых секретарш с отрезанными головами. Это нормально?
Видя мое помутнение, воины пояснили:
- Головы отрезаны ножницами только на фотографиях, чтобы не узнали, а так секретарши ходят живые. Или вот, иные вылезли в депутаты, построили себе дворцы и завели вооруженную охрану в сто пятьдесят человек - на чьи деньги?
- Это Хачилаевы что ли? - спросил я.
- Не будем уточнять. Мы дворцов не строим, вассалов не держим. Мы честные мусульмане, а там - воры и взяточники! Их можно исправить только саблей. Потому они так боятся нашего Ислама. У нас в селении раньше тоже всякое было. Теперь ни одного вора, ни одного пьяницы! Было, что даже доярки с начальниками жили. Теперь не живут!
- Не живут, извините, в каком смысле, - настороженно поинтересовался я.
- Не живут, в смысле - не спят, - пояснили воины.
- Хорошо, вы честные люди, - а как же ваши теракты в отношении пограничников? - задал я вопрос.
- Все теракты - дело грязных рук ФСБ. Вот вы сейчас будете выходить из нашего селения, а фээсбэшники наверное уже поджидают вас. Вам в кустах перережут горло, подбросят ночью труп к нам, и это будет поводом чтобы запустить на нас завтра русские танки. Здесь вот вчера крутились четыре фээсбэшных провокатора. Просили продать оружие. Хотим, говорят, обстрелять пограничников. А мы их послали куда подальше.
Кстати сказать, в стенах Госсовета республики Дагестан слышал я еще более любопытную версию насчет обстрелов погранзастав: якобы пограничники в Дагестане обстреливают и взрывают сами себя, чтобы под это дело выбить из Центра побольше денег и льгот...
- Такой у меня, ребята, вопрос, - обратился я к ваххабитам.
- Мы не ребята, мы воины Ислама! - тактично и гордо поправили меня.
- Извините, вопрос такой: почему мусульманская женщина обязана ходить в парандже? В чем здесь правда жизни?
- В Коране сказано, чтобы она закрылась, - ответил один из начальников. - Аллах создал женщину для услады мужчины, но мужчина имеет право только на своих жен. А если мужчина увидит лицо или фигуру чужой жены, он в мыслях своих может согрешить с ней. Вот взять меня. Когда я даже слышу голос незнакомой женщины, ко мне подступает искушение. Поэтому в Коране сказано, чтобы она не только закрылась, но и умолчала!
- А как у вас с таким понятием, как - любовь? - уже совсем осмелел я.
- У нас любовь к женщине больше, чем у вас. Ваша жена с утра до вечера со своим лицом мелькает у вас перед глазами. И вам это неприятно надоедает. А мы видим женское лицо совсем редко и потому каждый раз испытываем радость.
И я представил в парандже наших жен и дев: это ж сколько на косметике и костюмах сэкономить можно?! Страна бы на эти деньги построила десятки авианосцев!
- Нужна ли Россия Дагестану? - сменил я любовную тему.
- Нет! Нет! - откликнулся хор голосов. - Россия нужна только ворам из правительства. Они качают из Москвы деньги. Нам так же не нужна и Турция. Она считает себя мусульманской, а в магазинах продают журналы «Плейбой». Мы создадим единое исламское государство, присоединим к себе Чечню. Потому что чеченская республика - неотъемлемая часть Дагестана.
Я зря так нервничал. Ваххабиты оказались вполне разумными и даже обаятельными люди. Конечно, не говорю за всех, а только за моих собеседников. Но некому с ними поговорить по душам, оттого и злые они немножко. Им надоело жить во лжи, и они ищут свой путь праведный. Испокон веков, как и положено на Кавказе, карамахинцы рабски гнули спины на баев. Собрал крестьянин урожай, заплати негласный оброк местному начальству, далее передают дань начальству районному, после в Махачкалу. Известно, что клан председателя Госсовета Дагестана Магомеда-Али Магомедова является одним из богатейших на всем Кавказе. И вдруг - демократия! Каждый себе хозяин. А баи из Буйнакска и Махачкалы по-прежнему дани требуют. Поехали селяне жаловаться в Москву, а та, известно, слезам не верит. Но тут же нашлись свои поводыри с Кораном, указали где правда - в Исламе! И началась в селе веселая жизнь - бабы, девки надели паранджу, мужики бросили пить, обратились в религию. Жить без греха тяжело, но и к этому можно привыкнуть. А главное баям не надо платить.
После карамахинцы восторженно показывали мне свой коммунальный мирок, где все живут в трудовом братстве. По вечерам мужья ходят слушать муллу, а дома уединяются со своими женами для пересказов откровений Корана. Жены открывают чадру и благостно внимают мужьям. В этом они и черпают радости жизни. Но кругом враги и вероотступники, клан угнетателей не простит рабам независимости, поэтому надо вооружаться. Простодушные аульские мужики показали мне горы оружия и даже разрешили сфотографировать некоторые противотанковые укрепления.
- Откуда у вас столько оружия?!
- Так вон рядом в Буйнакске голодная российская мотострелковая дивизия стоит. Там за водку и за харчи продадут хоть пушки со снарядами, хоть мать родную!
Вернувшись в Махачкалу, я, как законопослушный гражданин присягавший на верность Отечеству и обязанный поведать органам об известных мне преступлениях, первым делом пошел в республиканскую ФСБ со свежеотснятой пленкой. Доложил дежурному об увиденном и услышанном. После мне выслали для разговора некого юношу в штатском, и тот без всякого любопытства в глазах сообщил, что начальство меня принять не может, а про Карамахи им и самим много чего известно.
Ну что ж, совесть моя чиста.
Это они потом, подсчитывая потери российских солдат при штурме Карамахи, будут сильно удивляться: надо же! И откуда там такие укрепления и горы оружия взялись?!

А намедни храбрый Кириенко
Залетел в мятежный Дагестан
15 июня 1998 года центр города Махачкалы был нашпигован автоматчиками, милицией и всякими спецслужбами. Движение наглухо перекрыли, всюду носились только машины с мигалками. Люди несведущие ударились в панику, отнеся сей факт к началу крупномасштабных военных действий. На самом же деле - то началась инаугурация Председателя Госсовета республики Дагестан Магомеда-Али Магомедовича Магомедова. И осветить этот факт нам особо значимо. В тот же день в город слетелось множество высоких гостей, включая Премьер-министра России Сергея Кириенко, Министра МВД Сергея Степашина, Евгения Севостьянова, а так же заместителей мэра Москвы Лужкова.
Под торжество подготовили огромное здание «Русского театра», что как раз напротив печальной гостиницы «Ленинград». (Воротившись от ваххабитов, я опять поселился в «Ленинграде», но уже без охраны). Еще утром перед инаугурацией я застрял в лифте с подымающимся на крышу снайпером. В руках у него почему-то был банальный старенький автомат Калашникова. Парню, по-видимому, не досталось снайперской винтовки. Боец неистово матерился и почти паниковал, обещая в ярости расстрелять все, что движется. Но я уже опытной рукой набрал очень сложный порядок кнопок, и кабина поехала.
Вашего летописца на торжество, разумеется, не приглашали. И только в последний момент пресс-служба провела-таки меня через черный ход заодно с рабочими сцены и уборщицами. Я продирался темными коридорами сквозь плотный строй разозленной и замуштрованной милиции. Все мое тело прощупывали на предмет взрывчатки - особенно тщательно между ног - и подгоняли в спину толчками. Наконец, потный, взъерошенный и расстегнутой ширинкой я был выпихнут в уже притихший зал под изумленные взоры больших и малых начальников. Тут же плюхнулся на какое-то чудом свободное место и очутился почти рядом с самим Кириенко! Главой Правительства величайшей державы! Нас разделяла дистанция буквально одного плевка. Пользуясь случаем, я обратился к его такому чистенькому и отутюженному - подстать шефу - пресс-секретарю на предмет поговорить с Главой...
- Мы через час улетаем, - тихо ответил тот.
- Так возьмите меня на борт.
- В самолете нет ни одного места, - деликатно соврал пресс-секретарь.
В этот момент Сергею Владиленовичу дали слово. Зал встал и взорвался - не пугайтесь! - яростными аплодисментами. Кириенко достойно, ни разу не споткнувшись, взошел на трибуну и бодро заговорил. Сказать, что это была речь Мужа, Философа и Поэта было бы большим преувеличением. Нет, он произнес с десяток ничего не значащих фраз, наспех переписанных опытной пресс-службой еще с чьей-то прошлой инаугурации.
После хлынул поток похвал в адрес именинника, и только вице-президент Чечни Ахмед Закаев сильно подпортил песню: «В то время, когда многострадальный Кавказ захлебывается в крови, вы тут радуетесь и делаете вид, что все хорошо!» - но сей оратор был дружно захлопан, и гордо покинул трибуну.
Объявили перерыв, московские начальники под усиленной охраной бросились к машинам. Я на ходу перехватил известного в прошлом мастера дезы от ФСК - Михайлова. Ныне он пресс-секретарь Степашина. Поинтересовался: почему Степашин и прочие московские гости были немы, как вяленые рыбы?
- А что можно говорить после самого Кириенко? - откровенно спросил Михайлов.
Я попросил Михайлова свести меня с шефом.
- Ждите меня здесь, - сказал Михайлов и рванул в машине в аэропорт, чтобы срочно покинуть опасную Махачкалу.
В тот же миг милиция и люди в штатском, чтобы сбить с толку террористов, запустили в народ грубую дезу, - что-де большие начальники через час вернутся. «Вот увидите, они обязательно вернутся! Они вернутся!» - явно переигрывал седовласый полковник, сея призрачный оптимизм в страждущую толпу.
Я же, увидев выходящего из гостиницы с автоматом Калашникова моего знакомого, припадочного снайпера, понял - они не вернутся никогда! И эту правду я донес до народа. Ко мне тут же подошли двое в штатском:
- Кто такой? Документы.
Удостоверение «Комсомолки» их несколько смутило. Я же направился в сторону штаба пограничников. Они догнали меня у самого здания:
- У вас документы не в порядке, пройдемте с нами.
Но в этот миг на мое счастье вышел сам начальник всех пограничников Дагестана - генерал-майор Бондарев Сергей Павлович. Мы побратались и зашли в штаб, дабы осмыслить замучивший меня вопрос: нужен ли Дагестан России?
- Семьдесят процентов дотаций получает сегодня Дагестан из Москвы, - грустно ответил Сергей Павлович. - А кто в этом виноват? Виновата российская политика, которая довела маленькую республику до такой разрухи. Так что же, теперь мы должны бросить Дагестан за ненадобностью на растерзание экстремистам? Нет уж, здесь даже вопрос не политики, а морали!
По-христиански генерал, конечно, прав. Помните: «Ты в ответе за всех, кого приручил...». Но если мы уж такие совестливые, то почему за Дагестан не боремся? Ведь что получается: залетели на часок столичные вельможи тремя самолетами с дивизией охранников, придворных журналистов, лакеев... Зачем?! Чтобы сказать десять пустых речевок и быстренько смыться восвояси под дымовую завесу... То-то потешится над ними газета «Террорист». А ведь на эти промотанные деньги можно сюда таких агитаторов-горлопанов прислать - ваххабитов бы обратили в российскую веру!
Не в моих правилах кого-то учить, но уже наболело. И я скажу так: в нашей пока еще свободной стране, за отсутствием института сильной и мудрой идеологии - не может быть сильной власти. И потому у нас всякий маленький гитлер с маленьким гебельсом могут запросто властвовать над умами миллионов.

И СНОВА ПОГОНЯ
Пограничники отвезли меня в аэропорт, где и разыгрался настоящий детектив в традициях аля-Дагестан. Вечер. Остался последний самолет - на Ростов. Решил лететь. Чу! Заходят те двое из охранки, кого-то ищут. Уж не меня ли? Я прошмыгнул в депутатские покои, затаился. Скоро подошли два милиционера:
- Пройдемте с нами.
- А в чем дело?
- У вас документы не в порядке!
Я наслышан, как пытают в здешних застенках, и потому приготовился к самому худшему. Но сколько уж раз мой писательский Бог выручал меня в тяжелую минуту! Не оставил Он меня и сейчас. Едва мы сделали несколько шагов, как прямо пред моим носом распахнулась массивная дверь, и я увидел гуляющую в банкетном зале компанию президентов, губернаторов и прочих достойных людей. В этот момент сам Расул Гамзатов говорил пышный тост, а ближе всех к двери сидел президент республики Северная Осетия-Алания - Александр Сергеевич Дзасохов.
- Варсегов?! Какими судьбами? - крикнул Александр Сергеевич, сильно удивив меня своей потрясающей памятью (мы виделись всего-то один раз полгода назад в рабочей обстановке).
- А ну, давай сюда!
Я был спасен.
Приятная компания, живая музыка и настоящее кавказское застолье вновь вернули меня к радости жизни.
- Даже если все уйдут, Северная Осетия все равно останется с Россией! - заверил меня разгоряченный Александр Сергеевич. А сидевший рядом с Дзасоховым сам именинник - Магомед-Али Магомедович Магомедов попросил передать читателям «Комсомолки» - что как никогда не иссохнет Каспийское море, так никогда не иссохнет любовь и дружба народов Дагестана к великой России!
По этому светлому поводу я хорошо принял и приятно познакомился со многими государственными людьми. Еще какой-то президент какой-то республики ласково трепал мне плечо и приглашал в гости:
- Коля! Паедэм к нам, все будэт!
Но я уж решил держаться поближе к Дзасохову.
Кончился праздник, президенты засобирались по домам. Все вышли на летное поле. В этот момент милиция и люди в штатском ловко оттеснили меня от Дзасохова и уж в который раз собрались вязать: «Счас ты улетишь! Счас ты улетишь в одно место!». А президенты уже были безнадежно далеко. Но у трапа своего самолета Александр Сергеевич хватился меня и отправил на поиски своих людей. И здесь мое личное спасибо начальнику охраны Дзасохова - Олегу. Он, так скажем, убедил моих захватчиков, что Варсегов не армянский шпион.
Через два часа я ступил на землю свободной Северной Осетии-Алании, немножко погостил у Александра Сергеевича, и уже в самых приятных чувствах покидал наш такой гостеприимный Северный Кавказ.