23
СЧАСТЬЯ НЕТ В ОТЕЧЕСТВЕ РОДНОМ,
ВСЕ ЕГО ТВОРЦЫ - ПО ЗАГРАНИЦАМ...
Начитавшись до одури этой политики, собрался я в земли арабские, дабы помочь браткам нашим мидовским рубить ближневосточный узел.
До чего же веселые дела те - международные. Я так подозреваю - Бог специально разделил людишек по нациям, - чтобы смешнее было. Еще в Москве, в иракском посольстве, чиновник, раскрыв мою паспортину и разглядев среди прочих виз - визу Израиля, тут же вернул документ и протер руки платочком, дабы не подцепить сионистской заразы.
- Не-е! Мы с израильской визой в Ирак не пускаем!
- А что ж тебя виза-то так напугала? Ты на чело мое посмотри. Я такой же еврей, как твой Саддам Хусейн.
Чиновник испуганно повернулся к портрету вождя и крикнул в него, словно в микрофон:
- Как вы смеете так о великом Саддаме?! Я запрещаю!
Я тоже обратился к невидимому микрофону, но не успел высказать свое
мнение о вожде Ирака, как оконце захлопнулось и оттуда послышалось что-то вроде хрестоматийного: «На свете не было, нет и не будет никогда более великой и прекрасной для людей власти, чем власть Саддама Хусейна!».
В российском МИДе очень удивились: мол, такой большой, а правил дурацких не знает, - и посоветовали ехать «в какую-нибудь Иорданию», куда пускают кого попало.
Ну, в Иорданию, так в Иорданию. Пришел в иорданское посольство. Визу дали без проволочек и даже подарили книгу короля иорданского, тогда еще здравствующего, Хусейна Первого Бен Талаля на русском языке со скромным названием «Моя профессия - король». Честно признаюсь, королевское сочинение привело меня в полный восторг. «...Как-то вечером я остался во дворце один и решил сделать себя неузнаваемым, чтобы свободно побродить среди жителей города... Пришла в голову мысль переодеться в шофера такси. Два вечера подряд водил свой старенький «Форд» по заркааской дороге и узнал чрезвычайно много. Просто удивительно, насколько люди разговорчивы в такси и о чем только могут они разговаривать между собой, не обращая ни малейшего внимания на присутствие шофера.
...Как-то раз я направился в Джераш и встретил бедуина с тяжелой сумкой... Поторговавшись о стоимости, он сел в машину... Я спросил: «А что ты думаешь о короле Хусейне?».
...Он ответил: «После Аллаха он наш великий руководитель и наставник. Он защищает нас, оказывает нам любую помощь, в которой мы нуждаемся. Мы его очень любим».
Тут я сказал: «А я совсем не уверен в том, что ты говоришь».
Бедуин разгневался и закричал, сверкая глазами: «Если ты осмелишься повторить это еще раз, то я изобью тебя!».
Я позвонил в российское посольство в Аммане и заявил ошарашенным нашим чиновникам о своем желании встретиться с королем. После долгих расспросов чиновники предложили мне сначала обратиться с письмом в российский МИД, дабы быть уверенными, что я звоню действительно из редакции «Комсомолки», а не из больницы имени Кащенко (они, наивные, полагают, что в том лечебном учреждении публика более непредсказуема, чем в нашем).
И обратился я в МИД с письмом, а также с вопросом: чем вообще занимается наше посольство в Иордании кроме шпионажа за американским посольством?
Насчет шпионажа мидовцы меня не поняли, а по поводу каких-либо занятий предложили такую версию: «Они там крепят российско-иорданскую дружбу».
По прилету в Амман я взял такси, внимательно изучил лицо водителя - это был, к сожалению, не король - и поехал к нашим.
В жилом корпусе посольства российского пустует с десяток, а то и больше, квартир. Советник посольства предложил одну за 70 долларов в сутки. Сторговались на 60.
В разных странах я не раз наблюдал за повадками наших посольских и должен отметить, что эта группа населения не похожа ни на одну другую. Они всегда сосредоточены и монументальны. На эмоции скупы. В угрюмости их лиц читается обостренное чувство долга. Родина-мать задолжала им очень по-крупному: «Вон, у американского посольства негр-охранник получает втрое больше посла нашего. Это нормально?». Еще недавно их культурной отдушиной было коллективное посещение местного балета, но теперь, в свете последних публикаций, разоблачивших балет, как искусство для гомосексуалов, - на это увеселительное зрелище наложено негласное табу. Ведь гомосек - находка для контрразведки. Посему дипломаты наши всегда избегают разговоров «про это». Они как бы совсем бесполы и равнодушны к радостям жизни. Единственным их видимым развлечением являются шахматы. Во время игры они как-то странно то посасывают выигранную пешечку, то массируют двумя пальчиками своего офицера. На всякого журналиста они смотрят, как на разведчика, пытаясь вычислить: «Свой? Чужой?».
При первой встрече в посольстве вам всегда предложат чай в круглом стакане без подстаканника, чтобы легче снять ваши отпечатки.
* * *
И вот я в кабинете у нашего посла в Иордании Александра Салтанова. Александр Владимирович произнес несколько туманных фраз (явно пароль) и, не получив должного ответа, предложил мне стакан чаю.
- Александр Владимирович, а есть ли какая-то польза родине от наличия в этой стране посольства российского? - задал я свой любимый вопрос.
И отвечал Александр Владимирович, как отвечают все его коллеги в любых странах мира и в любой год, и в любое время суток:
- Польза большая. Продаем наши «Лады», прорабатываем возможные проекты строительства промобъектов, электростанций, водных каналов и прочее...
Ну, это дело известное. Практически везде за рубежом наши дипломаты продают «Лады», в основном - самим же себе. За границею «Лада», как машина для нищих, стоит значительно дешевле, и ее потом выгодно перепродать дома. В хилом ручейке нашего экспорта этот фокус дает неплохую отчетность. Что касается вечных проектов по строительству электростанций и т.п., то это всего лишь легенда, которой прикрыта настоящая дипломатическая работа. И здесь они, конечно, шибко палку перегибают.
Будь на моем месте другой репортер, который бы принял сказанное за чистую монету, можете представить, чтобы он написал: «В то время, когда у нас практически заморожено строительство Зейской и прочих электростанций за отсутствием средств и человеческого фактора, когда Приморский край погрузился в пучину мрака, и мэр Черепков бродит в потемках с видеокамерой по Владивостоку, судорожно колотясь в чьи-то двери: «Откройте, это я, мэр города!» - эти господа из МИДа собираются перебросить за границу лучшие кадры энергостроителей!».
И посол, и я - прекрасно знаем, что Иорданию питают деньгами западные державы, а потому коснись дело какого строительства - наших и задаром близко сюда не пустят. Но мы продолжаем наш шутливый диалог:
- Александр Владимирович, о каких проектах можно говорить, если Иордания нам и так задолжала кругленькую сумму?
- Проблему иорданского долга мы решили еще в 92-м году.
- Что вы говорите?! А как это?
- Как-как... списали большую часть, и что-то мандаринами взяли...
* * *
В России принято думать: «Вот если бы я, Иван Сидоров, с моим-то умищем да развернулся где-то за границей, давно бы миллиардером заделался!». И едет наш вчерашний челночник куда ни попадя бизнес-счастья искать. В какую страну ты сейчас ни сунься, - везде, в том числе в Иордании, обязательно увидишь в коридорах нашего посольства или торгпредства невысокого, лысоватого, упитанного человека, по-ленински
энергичного, с потрепанным разговорником в кармане, но при часах "Omega" и в пальто от фабрики «Вымпел». Он смело величает себя посланцем российского бизнеса, и полапав стакан с чаем, оставив в пепельнице окурок на анализ слюны, суетливо выкладывает чиновникам кипы всяких немыслимых проектов. Он доверительно вещает, что у него нет проблем с начальным капиталом и намекает на развитое в нем еще с комсомола чувство частного долга.
В посольстве не спрашивают: «Что ищешь ты в стране далекой? Что (кого?) кинул ты в краю родном?» - эти вопросы будет изучать следствие. А пока чиновники предлагают ему оставить бумаги, лететь домой и позвонить после праздников.
- В России работать невозможно, - размышляет торгпред Борис Дворкин, - налоги, взятки, рэкет... Вот и едет наш бизнесмен в ту же Иорданию.
Смысл своей иорданской жизни Борис Михайлович объясняет теми же проектами, о которых я слышал только что.
- Борис Михайлович, но ведь точно тем же самым занимается наше посольство, если верить послу Салтанову.
- Я не знаю, чем они занимаются, эти проекты - наша работа. Скоро начнем завод строить металлическо-магниевый, думаем железные дороги прокладывать.
- Борис Михайлович, а не потому ли в родном отечестве работать не возможно, что все умы наши лучшие, все силы созидательные, в том числе и в вашем лице по «заграницам» отправлены? А вот случись так, что приказала вам Родина-мать: отправляйтесь-ка вы, Борис Михайлович, вместе с послом Салтановым в Тульскую область, да привлекайте туда тех же спецов российских для строительства заводов, дорог. Каково?
- При наших законах, при наших порядках мы в Тульской области ничего не построим.
- А я так думаю: если бы вас и тысячи коллег ваших вернуть в Россию и заставить работать на пользу Родине, вы бы точно добились в верхах - и законов путевых, и порядка должного.
- Но я же арабист, в конце концов! - возмутился Борис Михайлович.
И я его понимаю: это все равно, что Штирлицу предложить поработать в тульской милиции.
Оно может арабский язык в Туле и ни к чему, там губернатор Стародубцев больше родную речь почитает, но кто, спрашивается, Россию-то из разрухи подымать будет? У нас ведь как: если дитя из благородной семьи, умишком чуть тронут в науки разные - ему прямая дорога в инязы, там, во внешэкономы, во внешнюю разведку... Выучиваем их на свою голову, отправляем ТУДА, да сами ж потом и едем по их наводке рыть суэцкие каналы, и наплевать всем, что дома не пахано, не засеяно. МИДу с МВЭСом главное отрапортовать про дружбу, скажем, с Насером и его насеритами. А стоило тому же Насеру в бозе почить, как нас тут же взашей из Египта и вышибли!
Уверен, будь у французов и немцев такие же площади с ископаемыми, как у нас по уралам, сибирям, - они бы в жизнь на чужбину не лезли!
Да, разошелся я что-то с этой геополитикой, так обидно же: только одно посольство в одной Иордании за миллионы долларов в год нам обходится. А сколько этих посольств по свету белому? Даже в Ватикане, прости Господи! Зачем? Мне рассказывали в каких тяжких жарких условиях живут наши посольские в государстве Оман. Где оно такое государство - не всякий профессор географии знает, а посольство российское даже там есть. Я не к тому, чтобы всех наших, на чужбине страдающих, на Родину повернуть, но, уверен, нам бы одного посольства в Иордании на десяток соседних стран с лихвой хватило.
* * *
Здесь в Аммане, как и в любом нашем посольстве, общаться на человеческом языке можно только с электриком, водителем и завхозом.
Приятно удивило, что квартира завхоза здешнего не забита доверху коробками и даже экран телевизора не переклеен по диагонали фирменной лентой. Обычно наши - особенно в Японии - смотрят телевизор через фирменную наклейку, чтобы потом в России продать его как новый.
В недавнем прошлом Василь Васильевич был подполковником российской армии, повидал много чего, но самое большое потрясение пережил здесь. Назавтра он будит меня чуть свет:
- Поедем, покажу тебе самое страшное место в Аммане.
Медленно проезжаем мимо какой-то площади.
- Гляди, рынок рабов! - он указывает на большую группу молодых поджарых мужчин. - Это иракцы на заработки приехали. Мне год назад понадобилось в посольстве канаву прорыть, ну и, думаю, дам заработать этим ребятам. Только остановился, как они налетели - человек тридцать, каждый орет: «Меня! Меня!» - я еле колеса унес. Они долго за мной
бежали. Остановился, подобрал двух самых быстрых, и по газам. В посольство приехали, тут же один в голодный обморок упал! Дал я им денег, еды и проводил с Богом. Как вот вспомню, до сих пор сердце разрывается. Думаю: какой же я паразит, голодных людей чуть не использовал...
За неделю Василь Васильевич пересказал мне эту историю несколько раз:
- А ведь в Ираке у них дети, поди, такие ж голодные... Вот она, блокада американская! А ты говоришь: зачем нам дался этот Ирак?!
* * *
Я каждый день хожу в посольство и напоминаю, что приехал - посольству в помощь - углублять дипломатическую дружбу между Россией и Иорданией. А посему прошу свести меня с королем Хусейном.
Вопрос прорабатывают, но посольским ныне не до меня. В коридорах уж который день царит нервное напряжение, связанное с приездом одного очень значительного лица. Его имя не произносят вслух, только полунамеками спрашивают у дежурного: «Что известно?» - «Был звонок, сегодня велели не ждать».
За три дня до моего отлета выяснилось, наконец, что завтра король отбывает в загранкомандировку. Как будто о планах короля нельзя было узнать еще пару недель назад, и я бы перенес свой прилет.
А напряжение в посольстве все возрастает, и в последний день я узнаю, что все уехали ВСТРЕЧАТЬ! Тем важным и секретным гостем оказался заместитель министра иностранных дел Виктор Посувалюк. Последний месяц, когда у иракского тирана Хусейна были критические дни, Виктор Посувалюк сидел в Багдаде и дублировал заторможенному Саддаму требования ООН.
* * *
С Его Величеством королем Хусейном я так и не повстречался, зато познакомился с очаровательной придворной художницей из Москвы Наташей Кузьминой.
Ах, Наташа, Наташа! - она из той божественной женской породы, которая знакома нам ныне только по русской классике, так как почти не сохранилась в чистом виде своем, покинув Россию в год революции да частью спарившись с пролетарием. Лишь редкие экземпляры породы той, чудом выжившие в лихолетье, все еще тянут натужно потом просоленную бурлацкую лямку обездвиженной российской культуры, не позволяя недругам нашим клеветать о России, как о стране варварской. И когда мы, простые русские мужики, сердцами замухарелые, женами ненасытными забитые, от семейных забот отощавшие, встречаем в тяжких заграничных походах подобных женщин, то забываем вдруг всю поганую лексику, отчего речи наши становятся косными, а мысли простыми, почти кремлевскими. Но, черпая в женщинах сих брагу мудрости, мы приятно хмелеем под их обаянием, дивясь собственному целомудрию.
История Наташи немного сказочная, но на то и Наташа художница, чтобы иметь отличительную от нас с вами судьбу.
Родилась Наташа в образованной московской семье в году 1968-м. С колыбели питала тягу к прекрасному, оттого и ВУЗ художественный закончила. За художника замуж вышла, родила двух мальчишек - Сергея и Михаила. «Вообще-то я семерых хотела, но тут перестройка...».
Уж знаем мы эту перестройку: когда даже полезные для общества люди - вроде вашего кочегара-летописца - не у дел остались, а что говорить про каких-то художников, от коих ни тепла, ни шерсти, ни сала? «Были дни, когда я могла себе позволить съесть лишь одно яблоко. Я понимаю, художник должен быть голодным, но не до такой же степени!».
Какие только мысли не приходят в голову отощавшему человеку. И вот в один прекрасный день 1992 года, распродав кой-какие пожитки, ткнув пальцем в середку глобуса и попав аккурат в страну Иорданию, купила Наташа билет до Аммана, снарядила годовалого Сергея да трехгодовалого Михаила и навсегда распрощалась с Родиной, чтобы не быть для нее обузой в столь тягостную годину. Поселилась Наташа с ребятней в дешевенькой гостиничке в городе Акабе на берегу теплого Красного моря да стала зарабатывать на хлеб ремеслом своим художественным. Она вдохновенно писала на пляже дивные иорданские пейзажи, и праздные западные туристы, а также эстеты местные покупали творенья ее, утоляя личный культурный голод. Скоро молва о русской художнице прокатилась по всему королевству и дошла до двора Его Величества. Однажды явился к Наташе солидный человек от самого короля и купил шесть полотен. А монарх иорданский Хусейн - человек просвещенный и толк в настоящем искусстве разумеет. Как глянул он на те работы, так сразу решил, что негоже талантливой художнице талант свой на пляже распродавать. Так вот и оказалась наша Наташа при дворе иорданском, не веря своей столь странной удаче. Теперь у Наташи собственная школа, и вся иорданская знать постигает тонкости ее живописи.
- Как ты не боишься, Наташа, - одна по пустыни-то разъезжать?
- Кого здесь бояться, иорданцы народ милейший. У меня случай был. В прошлом году поехали с сыновьями в горы посмотреть комету, которая приближалась. Разбили палатку, а ночью гроза ударила. Подмочило нас очень. Что делать? А неподалеку древние могильники, этакие выдолбленные в скалах пещерки горизонтальные. Во тьме кромешной забрались мы в одно захоронение. Дети быстро уснули, а я думаю: вот когда-то давно здесь кого-то похоронили, чей же дух обитать здесь должен? И вдруг при вспышке молнии ясно вижу, как с дальнего угла некая тень огромная прямо на меня движется! Еще миг - и я придавлена. Как закричу не своим голосом! Это что-то с меня метнулось, тоже крикнуло, а потом зажигалкой чиркнуло. Оказалось, что в той же могиле местный бедуин от грозы спрятался. Он заснул было и нас не слышал. На меня случайно наступил и перепугался не меньше. Убежал он куда-то, потом вернулся с верблюжьим одеялом, положил одеяло у входа и растворился во тьме.
* * *
- А поедем-ка мы к доктору Абделю, - предлагает Василь Васильевич. - Может у тебя болит чего?
- Здоров, слава Богу!
- Жаль, а то бы Абдель тебя бесплатно вылечил. Его хлебом не корми - дай русского полечить. Любит он это дело!
У Абделя жена Людмила из сибирской деревни Павино. Работала на шелкомотальной фабрике. Поехала к тетке в Запорожье, там и столкнулась со студентом Абделем. Оба в тот же миг ощутили - это любовь! Вот уж 13 лет живут они с тем убеждением, душа в душу, породив трех детей. На жизнь не ропщут. Домина у них шикарный, обустроенный. Доктор Абдель спец на все руки - от головы и до гинекологии. В день зарабатывает до 150 долларов. Всех русских лечит принципиально бесплатно.
- Как я могу брать деньги со страны, которая дала мне все: и жену, и профессию, и второй язык.
Однажды доктор Абдель встретил на улице одну русскую бабулю странницу, и пожаловалась она Абделю:
- Вот, сынок, из Петербурга приехала, хотела в Иерусалиме Гробу Господню поклониться, а в Израиль не пускают, граница, говорят. А где, в каком месте мне ту границу перейти можно?
- Да, было дело, - вспоминает консул Артем Поляков. - Когда Абдель привел к нам старушку, раскрыли мы ее российский загранпаспорт, у всех глаза на лоб полезли - ни единой визы! Спрашиваем, как ты, бабушка, в Иордании очутилась?! «А я, говорит, все с ребятками шоферами на грузовиках ехала». Но как же ты семь границ без единой визы пересекала? «А почем я знаю, где они эти границы? Везли меня и везли дней десять...».
Две недели жила бабуля в доме у Абделя и Людмилы, после сделали
ей визу в Россию и самолетом домой отправили. Зовут ту отважную путешественницу Царева Елена Васильевна. Если кто знает такую, передавайте привет.