В колонках играет - Пикник

Когда исчезает субъект вечности, то исчезают и все ее объекты, - а единственным субъектом вечности является тот, кто хоть изредка про нее вспоминает.
(Виктор Пелевин)
* * *
Зеркальные стенки и пол лифтовой кабины создавали иллюзию огромного мерцающего пространства, в котором маленькая галогеновая лампочка над головой превращалась в огромное синтетическое солнце.
-- Вот так всегда, думаешь, что летишь по бескрайнему космосу, а на самом деле падаешь в похожей на гроб кабинке, - девушка нахмурилась, прислонившись спиной к зеркалу, и стала шарить по карманам в поисках сигареты.
Она скучала в этом лифте довольно давно, механизмы работали совершенно бесшумно, и порой казалось, что кабинка просто зависла в пространстве. В обратном убеждало особое ощущение легкости, которое возникает при очень быстром спуске. Докурив сигарету, она бросила бычок на зеркальный пол, где он составил компанию двум таким же бычкам. Сделав мелкую пакость, девушка стала придирчиво разглядывать себя в зеркало. В тот момент, когда она свернула язык в трубочку и стала любоваться этой гримасой, лифт остановился. Одна из его зеркальных стенок медленно и торжественно поехала наверх, словно поднимался стеклянный занавес в театре древней магии. С желанием плюхнуться на колени и заглянуть в так нереально медленно расширяющуюся щель пришлось бороться, и она оскалилась, показав своему отражению ряды ровных белоснежных зубов. В конце концов, дверь поднялась полностью, и свершилось первое явление прятавшегося за ней мира.
От привычного мира этот отличался так же как рекламный слоган пива «Балтика» от рубай Омара Хайама.
За порогом лифтовой кабинки начиналась бескрайняя пустыня, плоская как стол и покрытая твердой потрескавшейся коркой серовато-белой соли. Над пустыней зависала царственная ночь, украшенная мерцающими гербами галактик и рванными полотнищами туманностей, а над самым горизонтом вместо привычной луны красовалась огромная окруженная саваном облаков Земля. В том, что планета является именно Землей не было сомнений, именно такой она выглядела на снимках из космоса, если конечно никто не подделывал эти снимки, под облачным покровом даже угадывались очертания Австралии и Юго-Восточной Азии.
-- Странно, а мне казалось, что лифт едет вниз, - с этими словами она ступила на хрустящую поверхность и, оглянувшись, поняла, что никакого лифта там уже нет.
Она уже видела это место раньше, во сне. Потом она перенесла его на прямоугольный кусок холста.
-- Здравствуй, глюк! Интересно, когда это я уснуть успела, - пробормотала она, доставая очередную сигарету, - хотя, если я сплю, то, как я могу ощущать вкус сигарет? Ведь во сне нет вкусовых ощущений? Или есть?
Вокруг было тихо, даже звуки ее шагов постепенно смолкли. Именно поэтому она не заметила бесшумно движущуюся фигуру и вздрогнула от неожиданности, когда на ее плечо легла рука. Сначала она увидела пальцы, тонкие и длинные, мужские, но, тем не менее, ухоженные. Ее глаза двинулись дальше, туда, где рука уходила в белоснежный рукав рубашки. Рукав рубашки в свою очередь исчезал в песочном рукаве пиджака. Дальше голова не поворачивалась, и пришлось развернуться всем телом. Незнакомец оказался молодым парнем, на вид ее ровесником, чуть выше чем она ростом и довольно тщедушным на вид. Густые русые волосы были собраны в конский хвост. На нем был песочный костюм с красным галстуком и интеллигентские очки в металлической оправе. Он жизнерадостно улыбнулся, продолжая держать свою руку на ее плече.
-- Можно задать идиотский вопрос? – поинтересовалась она, снимая ее руку с плеча.
-- Ты уже его задала, - усмехнулся незнакомец, - знаешь, у тебя довольно странное представление о Рае.
Да, именно так она назвала ту картину: «Райский сад».
-- А что тебе не нравится, собственно? Здесь тихо, безлюдно, а самое главное здесь нет банкоматов.
-- У тебя вообще странные представления, возможно, это связано с причудами восприятия, возможно, с тем, что ты скрытая левша, - флегматично отозвался незнакомец, но создалось такое впечатление, будто он говорит сам с собой.
-- Может оставим этот вопрос патологоанатомам. Я ведь так и не спросила, - она перевела взгляд на болтающуюся в небе планету, потом снова на незнакомца, - Кто ты? Бог?
-- Скорее твое представление о Боге. Я уже говорил, что у тебя странные представления? Говорил…, - он сделал долгую паузу, на протяжении которой просто изучал ее лицо, - Знаешь, это трудно объяснить. Бог – это не кто, Бог – этот как. Понимаешь? – еще одна пауза, - Не понимаешь, по глазам вижу. Подключи логику. Планета, ты, я, тот парень сверху – это кто. Красиво, тихо, Бог – это как. Дошло?
-- То есть Бог – это не существо, а состояние.
Парень качнул головой в знак согласия и расплылся в счастливой улыбке.
-- И кто может достичь этого состояния? – одна из ее бровей поползла вверх, не то от любопытства, не то от недоверия.
-- Кто угодно.
-- Даже я?
-- Даже ты.
Повисло молчание. Она думала. Он следил за процессом.
-- Значит ли это, что ты сам уже достиг этого состояния?
-- Конечно нет, ведь меня не существует нигде, кроме твоего сознания. Я существую, пока ты думаешь обо мне. Разве продукт твоей мыслительной деятельности может достигнуть состояния Бога?
-- Я вообще не всегда уверена, что у моей мыслительной деятельности могут быть продукты, - буркнула она и слабо улыбнулась. Девушка подняла лицо к небу и глубоко вдохнула прохладный сладкий воздух. Наверное, она могла бы простоять так и тысячу лет, просто стоять и смотреть на звезды.
-- Это невозможно, - он стоял теперь за ее спиной. Так близко, что его дыхание обжигало кожу на шее.
-- Что невозможно?
-- Остаться здесь. Ты ведь именно этого хочешь, не так ли?
-- Я хочу, чтобы меня оставили в покое! – рявкнула девушка, - неужели это так сложно, просто взять и оставить меня в покое. Забыть про сам факт моего существования.
-- Кто должен оставить тебя в покое? Твоя семья, друзья, люди с которыми ты работаешь, налоговая служба твоей страны? Кто?
-- Люди. Порой наступает момент, когда мне хочется остаться последним человеком на Земле… ну или умереть, проще говоря, сделать что угодно, лишь бы только не видеть больше людей. Я их, наверное, ненавижу.
-- Себя ты тоже ненавидишь? Ты ведь тоже человек.
-- Может и ненавижу.
-- Ненавидеть можно только того, кого однажды любил и в ком жестоко разочаровался. Ты любишь людей, искренне хочешь им помочь, потому что знаешь, что многие из них так и не рождаются до самой смерти, так и не разгадав той тайны, которой ты посвятила свою жизнь, даже не поняв, что эта тайна существует.
-- Какая разница. Скоро я проснусь, и все будет как раньше. Все будет как всегда. И я ничего не смогу изменить в устройстве мира, хуже того, когда-нибудь я привыкну к тому, что он устроен именно так и стану его частью и уже не захочу ничего менять, понимаешь? А я не хочу просыпаться, мне нравится здесь.
-- Ты бы осталась здесь навсегда?
-- Конечно, это же Рай. Рай для гусеницы, которой так и пришлось превратиться в бабочку из-за незначительных колебаний в курсе доллара.
Она уселась на камень и замолчала. Тишина, казалась, совершенно остановила время, словно слова были для времени топливом. Над их головами пролетела падающая звезда, прочертившая на черном полотне изящную дугу. Она не стала загадывать желание, она вообще никогда не загадывала желания, но не потому, что не верила в приметы, а потому что никогда не могла определиться с желанием. Загадывать материальные блага пошло, загадывать чувства грешно, а остальное у нее было и так или было ей не нужно. Она никогда не пыталась извлечь из звездопада выгоду, она просто созерцала его красоту.
-- Да уж, далека я от Просветления, - сказала она, когда тишина стала слишком густой и вязкой, - Знаешь, у меня всегда была мечта уйти монастырь на Тибете. Наверное, Тибет находится где-то недалеко от этого места. Скажи, моя мечта когда-нибудь сбудется?
-- Все твои мечты сбываются, даже самые опасные и злые. К сожалению или к счастью, но такова твоя природа, - он все еще стоял у нее за спиной, и она могла лишь слушать беспристрастный бархатный голос.
-- Если это действительно так, то я, пожалуй, вернусь назад. Слишком велик соблазн пронаблюдать собственными глазами исполнение моей самой опасной и злой мечты, - она поднялась и одарила его заговорщической улыбкой.
Парень рассмеялся, и его смех покатился по огромному пустому пространству, поднимая в воздух тучи мерцающей соляной пыли.
-- Ты все-таки очень забавное существо. И откуда в тебе столько яда?
-- Это всего лишь самозащита, - на этот раз ее лицо сделалось практически невинным, но пляшущие в глазах огоньки выдали ее с головой, - я не фанатка жизни, но и умирать по чужой прихоти не намерена.
Она достала очередную сигарету и закурила. В какой-то момент ей стало жаль, что она не может посмотреть на ситуацию со стороны: они выглядели как полные противоположности: очкарик, одетый в цивильный светлый костюм и панковатая девица, завернутая в черный кожаный плащ с сигаретой в зубах, и, тем не менее, они оба - составные части одного человека. Она порылась в кармане и, достав небольшую фляжку, сделала глоток:
-- Будешь?
-- Воздержусь. Там и для тебя одной маловато.
-- Что верно, то верно, - на этот раз смеялась она.
-- А когда я умру, я снова окажусь здесь… или меня машина сбила, а я и не заметила? – у нее действительно возникли сомнения по поводу того, жива она или уже нет, но как ни странно, мысль о собственной смерти не волновала ее и не отвлекала от более важных на данный момент вопросов.
-- Ты действительно веришь в смерть?
-- Смерть, как и жизнь, существует только в сознании человека и нигде больше, - она почти машинально повторила эту простую формулу, потом добавила от себя - Смерть – это когда забываешь все, что было раньше…
-- А ты помнишь?
Повисла очередная пауза.
-- Даже то, что не хочу помнить.
-- Значит, забвение тебе пока не грозит, конечно, если ты к нему не стремишься.
-- Я к нему не стремлюсь,- она замолчала снова, потом повернулась к нему спиной и пошла вперед, быстро и решительно, но не потому, что торопилась куда-то, а потому что ходила так всегда, и это вошло в привычку.
Она чувствовала, как почва под ногами превращается в тонкую пленку, отделяющую их от холодной бездны, и это означало окончание иллюзии и необратимое возвращение в реальный мир. Всю свою жизнь она пыталась разорвать любые связи с той реальностью, стереть себя из того мира, но голоса оставшихся там людей по-прежнему тянули назад. Они звали ее домой, в то место, которое язык не поворачивался назвать домом. Девушка тихо чертыхнулась, неужели эти проклятые голоса не могут просто оставить ее в покое, не могут дать ей спокойно уйти.
-- У каждого из нас своя дорога в этом мире, просто иногда наша гордость мешает нам принять ее такой, какая она есть, - еле слышно сказал парень, и она остановилась.
-- Как вишни расцвели! Они с коня согнали и князя-гордеца, - процитировала она японского поэта, - вероятнее всего ты прав, просто я не увидела пока свои вишни.
Он снова рассмеялся:
-- Люди действительно удивительные и противоречивые существа полные сюрпризов.
-- Можно подумать, что ты не человек.
-- Можно подумать, что ты человек.
-- Оставим этот диспут до следующей встречи, - мрачно сказала она и снова перевела взгляд на планету, - похоже мне пора возвращаться в мою тюрьму.
Она пошла по полю дальше, но теперь уже в полном одиночестве. Постепенно ее фигура стала полупрозрачной и вскоре вовсе растаяла в хрустальном воздухе, и он уже не мог с уверенностью сказать, услышала она его последнюю фразу или нет:
-- Еще один шаг.