В колонках играет - Пикник

Мозги. Перезагрузка.
Когда конь несет тебя вперед, не думай, что не наткнешься на его следы;
когда ложишься спать, не будь уверен, что проснешься завтра, а не вчера.
© В. Крапивин
Просто жила, превратившись в машину, которой ее хотели сделать,
притворяясь перед собой, что она только притворяется машиной,
а на самом деле ни за что машиной не станет, и в то же время зная,
что чем человек притворяется, тем и становится.
© Орсон Скотт Кард
* * *
Я сосредоточенно смотрела в стиральную машинку. Нет, не в иллюминатор автомата, а в старенькую такую, системы «ведро с моторчиком». Смотрела я в нее и думала: «Сварились уже или нет». А мысли у меня такие возникли оттого, что в машинке вполне довольные своей жизнью бултыхались макаронные изделия, именуемые в народе рожки.
-- О Господи, - буркнула я поднимая голову со стола, - во бред-то.
Но бред не кончился, а наоборот окреп. Передо мной, на краю миски с салатом сидело существо, более всего походившее на сову. Конечно, совой оно не было, просто напоминало ее, хотя и достаточно смутно. Оно было маленькое, сантиметров 20 в высоту, с серым оперением и мохнатыми лапками, но мордочка у него была не птичья, а скорее обезьянья, с весьма подвижной мимикой. Прав был старик Линч, совы совсем не то, чем они кажутся. Существо скорчило мне отвратительную рожу и низким ухоющим голосом сообщило:
-- Клутху проснулся!
-- Чего? – автоматически спросила я, глядя в медные глаза с по-кошачьи вертикальными зрачками.
-- Клутху проснулся! – повторило существо и снова скорчило рожу.
Я так и не могла понять, кто из нас двоих Клутху, оно или я, но заниматься выяснением этого факта было некогда. Меня позвали. Причем позвали так, что не ответить я не могла, а именно зверски коверкая мою фамилию. Я оторвала глаза от сидящего на салатнице шедевра генной инженерии и стала крутить головой в поисках той заразы, которая так поганит мое имя.
И с удивлением обнаружила, что я уже не в общежитии. Стол, за которым мы с друзьями сидели и табуретка под моим задом остались те же, но с остальным миром произошли некоторые перемены. Стены и потолок исчезли, поглощенные сплошной пульсирующей темнотой, единственным источником света в которой стала стоявшая у моего локтя свеча (чудо, что я не смахнула ее на пол, иначе пришлось бы куковать в кромешной темноте). Я глянула вниз и обнаружила, что пол тоже таинственным образом дематериализовался. «Как же домой пойду, если тут и наступить-то не на что» - подумала я.
Тем временем из воздуха соткался силуэт человека. Полупрозрачный, но вполне четкий. Это была девушка с короткостриженными темными волосами и на удивление ехидной физиономией. Она улыбалась мне наипротивнейшим образом и продекламировала несколько глуховатым, словно прошедшим через длинную железную трубу голосом:
-- Приветствую тебя. Хотя надо заметить, я ожидала нечто совсем иное.
-- И что же ты ожидала? - осведомилась я.
-- Ну, - она начала активно жестикулировать, подбирая слова, - я ожидала, что будешь несколько более брутальной. А ты на самом деле такая предсказуемая, даже немного скучная.
-- В каком это смысле? – в голове у меня стало потихоньку прояснятся. Ну да. Все так просто. Происходящее со мной просто сон, надо только вспомнить, когда он начался. Сегодня пятница тринадцатое, это я помнила точно, потому что мы с друзьями собрались в общаге отмечать этот святой для всех студентов день. Решили вызывать дух Франца Кафки, может от того, что я обчиталась его накануне, а может от того, что мучить Гоголя уже надоело. Зажгли свечи, налили водичку, а потом… Видимо в этот самый момент я и отрубилось, хотя интересно как это я ухитрилась. Отродясь не теряла сознание, да и таких бредовых глюков у меня прежде не случалось.
Я засмеялась. Приступ смеха был настолько неконтролируемым, что я чуть не свалилась с табуретки в великое Ничто.
-- Знаешь, - сквозь смех начала я, - ты мой самый бредовый глюк, пожалуй, очнувшись, я непременно напишу о тебе рассказ.
-- Но я не галлюцинация, - спокойно ответила она, поправив на носу невесть откуда взявшиеся очки, - ТЫ – галлюцинация.
-- Что за бред? Я настоящая. А ты мой глюк и не компостируй мне мозги на эту тему. Уж я то точно знаю кто из нас кто. Ты самая элементарная проекция моего подсознания, часть моей личности, которая всплыла на поверхность в связи с тем, что моему рассудку сейчас несколько нездоровится.
-- И кто интересно знать тебя просветил на эту тему, тоже мне Зигмунд Фрейд омского розлива? Лично мне кажется, что единственный реальный человек в нашей веселой компании – это я.
-- Но ты, это я. Мы – один и тот же человек.
-- А может быть ты – это я. Тебе никогда не приходило в голову, что все, что ты называешь своей жизнью всего лишь остаточные электрические импульсы в нейронах совершенно чужого тебе мозга?
От ее слов мне стало как-то сильно не по себе. Ее полупрозрачное тело маячило перед моим взглядом, а когда я закрыла глаза, то обнаружила ее лицо на внутренней поверхности своих век. Я потрясла головой, пытаясь развеять наваждение, но метод оказался не слишком действенным.
-- Клутху проснулся! – напомнил себе мутант на салатной миске.
-- Знаешь, дорогой, - обратилась я к нему, - если она мне сейчас предложит на выбор синюю и красную пилюлю, я поверю в то, что ты Белый Кролик.
Интересно, а какую я выбрала бы пилюлю. Наверно, все-таки красную, от нее приход просто нереальный!
-- Так и будешь разговаривать сама с собой? – ехидно заметила она и в ее словах, один за другим, стали открываться скрытые смыслы, похожие на диковинные хищные цветки.
Она меня достала. Вопросы крутились в голове, как надоедливые, постоянно жужжащие мухи. Кто же из нас троих все-таки Я? Есть только один способ решить эту дилемму. Встать и уйти. Что я и сделала. Правда я совершенно забыла о том, что под ногами моими не было пола, едва успев встать, я тут же повисла в пустоте, цепляясь пальцами правой руки за край табурета. Сова вспорхнула со своего насеста и уселась на мои побелевшие от напряжения пальцы. Ее мордочка сделалась физиономией закоренелого садиста, и она со всей дури вцепилась когтями в мои пальцы. Я заорала, но пальцы не разжала, кануть в Вечность не хотелось.
-- Не забывай руками махать и ногами рулить, - проинструктировала полупрозрачная перед тем как когти впились в руку сильнее и я все-таки разжала пальцы.
Понять, куда я падаю и падаю ли я вообще, было сложно. Стол и стоящая на нем свеча были быстро поглощены темнотой, сомкнувшей свой купол над моей головой. Казалось, что я просто зависла в невесомости. Ни ветра, ни звука, я не чувствовала свое тело и не могла понять закрыты мои глаза или все-таки открыты. В общем полная сенсорная депривация. Мое собственное тело, казалось, полностью растворилось и слилось с окружившим меня пространством как кусок сахара с горячим чаем. Мое Я стало безразмерно большим, словно оно исхитрилось проглотить Вселенную и в то же время оно исчезло, словно Вселенная исхитрилась проглотить его.
-- Интересно насколько мое нынешнее состояние похоже на смерть, - подумала я, не могу поручиться, что произнесла это вслух, - да… неприятно будет коротать тут вечность, тем более, что у меня послезавтра контрольная по аналитике.
Не знаю, сколько времени я провела в таком подвешенном состоянии, но обдумать успела многое. Жизнь, смерть, перспектива пересдачи по аналитике.
-- Махать руками, рулить ногами, - неожиданно вспомнила я последний совет моей бестелесной собеседницы. Казалось, что с момента нашего разговора прошло никак не меньше пары тысяч лет, - да уж, я даже не уверена, есть ли у меня руки…
Тем не менее, я старательно приступила к исполнению идиотского совета и уже после первых же усилий тело мое вновь приобрело массу и плотность и, как и подобает любому телу не встречающему сопротивления, стало падать с ускорением 9,8 м/с. Падала я спиной вперед и поэтому не видела, куда лечу, пока не ударилась спиной обо что-то твердое. При ближайшем рассмотрении это оказался тот самой стол, за которым я недавно сидела. Правда, теперь он был пустой.
-- Клутху проснулся! – возвестил знакомый и уже порядком поднадоевший голос.
Я мигом вскочила на ноги в поисках этого поганца, скинувшего меня с табуретки.
-- Клутху проснулся! – проухал мощный хор голосов и откуда-то сверху слетела целая стая этих существ. Они летели прямо на меня, так близко, что их крылья касались моего лица и исчезли в темноте так же неожиданно, как и появились, оставив лишь пару кружащих в воздухе перьев.
-- Полный абзац… - пробормотала я и медленно обернулась. То, что я увидела, повергло меня в шок.
В темноте плечом к плечу, как армия китайских фабричных рабочих стояли мои точные копии. Тысячи глаз мгновенно устремились в мою сторону и копии весьма неплохо запели песню «Вечно жить» из репертуара любимой мною группы «5`nizza». Мысли превратили в перепуганных мышей на которых в самый ответственный момент навели авиационный прожектор и попрятались в самых темных углах мозга. Я стояла как статуя Ленина и смотрела саму себя, точнее на целую толпу себя. Да уж, хорошего человека должно быть много.
-- Сколько не живете, все равно помрете,
Разве ж не понятно, ведь не вечно править
Лестно шепчут крысы, лижут попы-писы,
Фу, какая мерзость, преданность и верность.
Королю надо не много, трон и слава Богу
Лучше прирасти и от ярости
На лбу вздуваются вены, рты плюются пеной
Ручками по столику бьют, анаболики кучками пьют
От дуновенья ветра, от предчувствия измены,
Страха перед крахом, когтями в поручни вцепиться.
Психбольницы по вам плачут, вам из окна маячат
«Лягте, отдохните. Ну чего же вы хотите?»
-- Но я не хочу жить вечно. Да и не хотела никогда, этот бардак довел бы меня до психоза еще на первой сотне лет, - пробормотала я, глядя в глаза своих копий. Они исполняли песню с завидным мастерством и артистизмом, на несколько голосов, имитируя бас-гитару, барабаны и какие-то другие звуки, природу которых я не смогла установить. Те, что стояли впереди танцевали. Интересно в чем прикол перед самой собой такое шоу закатывать, хотя они не плохо бы смотрелись, где-нибудь на модной концертной площадке. Опять же денег можно было бы заработать… и не мало, компашка то достаточно колоритная, чтобы пипл схавал и облизнулся. Хотя, над репертуаром надо поработать. Бред… Я тряхнула головой, рассеивая сгущающиеся над моим мозгом облака маразма. Проснись. Двойники, исполнив первый куплет, перешли к припеву. Они ревели так громко, что казалось, мои барабанные перепонки лопнут:
-- Жить, вот бы вечно жить, по небу плыть,
Быть самым главным на самолете!
Вот бы, вот бы вечно жить, куда хочу рулить
Я сам, мне не нужны помощники пилота.
Всех в коробочку собрать, зарыть и затоптать
И больше никогда не вспоминать о них!
Вот бы вечно жить!!!
В тот момент, когда они начали второй куплет меня кто-то дернул за штанину и я, наконец, смогла оторвать взгляд от безумного хора. Маленькая девочка, на вид не старше шести лет сжимала в своем кулачке клок моих брюк. Она была одета во все черное, золотистые волосы были заплетены в две косы, спускающиеся чуть ли не до пояса. А вот ее глаза действительно меня напугали. Полные какого-то тяжкого знания и опыта они подошли бы к лицу даосского старца, а не ребенка.
-- Забавное у тебя безумие, - она кивнула в сторону моих голосистых клонов, - да и эго не маленькое, - голос у нее был холодный, лишенный всяких эмоций.
-- До сего дня я на них не жаловалась, - я пожала плечами, чем разбудила задремавшую на моем правом плече сову-мутанта.
-- Клутху проснулся, - вяло ухнуло существо и снова заснуло.
-- Пошли, ничего интересного эта компания все равно не скажет, - сказала девочка и, повернувшись ко мне спиной, пошла прочь по коридору.
В сознании обычного человека в конце каждого коридора должен быть свет, но у меня все не как у людей и впереди коридора я видела только черноту. Я шла, ориентируясь на слабо светящиеся в темноте узоры на спине своего проводника. Сквозь хлюпающие звуки наших шагов я слышала, как где-то капает вода. Но не видела ничего кроме непонятных, но похожих на иероглифы символов покачивающихся на каждом шаге. Вскоре мне начало казаться, что символы живут своей жизнью, постоянно меняются, расползаются с маленькой спины и пытаются, как сетью, поймать собою темноту. Отвести взгляд или просто моргнуть было страшно, я боялась потеряться.
-- Где мы? – спросила я, решив, что разговор хотя бы временно вернет меня на твердую землю, - Мы ведь в моей голове?
-- Можешь называть это место своей головой, если тебе так удобнее, - ответил безэмоциональный голос.
-- В каком это смысле: «если мне так удобнее»? Я хочу знать правду.
-- Правд много, а голова у тебя только одна. И вообще, правда - всего лишь очередной симулякр и тебе он совершенно не нужен.
-- А что мне нужно? – автоматически спросила я. Если это действительно моя голова, здесь темновато. Наверное, Чубайс, за неуплату, отключил меня от светлых мыслей. А чем еще можно объяснить тьму, царящую в моих мозгах.
-- Тебе нужно поставить все на свои места.
-- И что, когда я поставлю все на свои места, я начну, наконец, жить счастливо? – я сама восхитилась нелепостью этой фразы. Человек по определению не может жить счастливо, просто потому, что жить счастливо невыносимо скучно, а скука заставляет человека чувствовать пустоту и неудовлетворенность, делая его несчастным. Из чего следует простой логический вывод: счастье делает человека несчастным, если длится слишком долго. Мечта о счастливой жизни – это всего лишь завуалированная тяга к смерти, подсознательное стремление остановить вращение безжалостно ломающего кости и рвущего жилы колеса жизни, которое в какой-то степени позволяет человеку смириться с фактом собственной смертности.
-- Перестав существовать, ты начнешь жить. А поставив все на свои места ты достигнешь более высокой ступени бытия, - ее голос теперь звучал только у меня в голове, а впереди я видела непрестанно движущиеся в темноте символы. Я шла к ним, но не могла приблизиться ни на шаг, словно шла по беговой дорожке в тренажерном зале.
-- Приближусь к состоянию Просветленного что ли?
-- Да.
Этот ответ на некоторое время заткнул мне рот и заставил работать ржавые шестеренки в моей голове. Перед моими глазами вращалась в невесомости огромная светящаяся змея, постоянно пожирающая свой хвост. Уроборос.
-- Кто ты? – я перестала перебирать ногами, поняв полную бессмысленность своих действий. Казалось, я нахожусь на пороге чего-то, несомненно, большего, чем я сама. Словно еще шажок и жизнь моя встанет, наконец, с головы на ноги, станет более правильной и совершенной. И вся проблема заключалась в данный момент лишь в том, что я внезапно разучилась ходить, и уже не могла сделать этот шажок, мне оставалось лишь, глотая обиду, следить за тем, как это огромное нечто проплывает мимо моего сознания, касается меня, меняет меня, но не дает никаких объяснений.
--… Ты… ты… ты…, - повторило эхо. Я так и не поняла, было ли это ответом или просто дефектом звуковосприятия.
«Самое время проснуться в холодном поту» - подумала я, когда уроборос исчез, оставив меня в темноте. Но счастливое пробуждение не состоялось. Состоялось очередное падение, к счастью не долгое. Отодрав лицо от пыльного каменного пола, я привела себя в вертикальное состояние и осмотрелась. Место, в котором я оказалась, походило на одну из площадей Венеции. Хоть какая-то конкретика в этом бредовом мире. Но радоваться было рано.
С противоположного конца площади до меня доносились звуки кельтской музыки. Сотни факелов загорелись на стенах домов, чтобы выхватить из темноты марширующий по площади оркестр в парадных мундирах. Присмотревшись к лицам музыкантов, я узнала в них тот самый хор, который пел про вечную жизнь после моего первого падения. Правда, теперь клоны не обращали на меня никакого внимания. И понятно почему. Ведь на площади я была не единственным их слушателем. Легкая кельтская песня сменилась сочинениями группы «Ногу свело», когда я увидела их. Они выпрыгивали из окон, чинно выходили из дверей и даже вылезали из канализационных люков. Существа самых разных цветов и размеров. Двухметровый гигант в доспехах вавилонского пехотинца под руку с хрупкой девушкой в черном готическом платье, она посмотрела на меня и, произнеся: «Гатичная», прошла мимо. Рядом с ними шел человек на двухметровых ходулях, которые, если присмотреться были его настоящими ногами, словно попавшими сюда с картины Дали. С другой стороны шел маленький тщедушный человечек в судейской мантии и парике, на толстой стальной цепи он вел огромного трехголового добермана. Псина рычала и скалила на прохожих огромные белоснежные зубы. Примерно так я и представляла себе угрызения совести. Я словно оказалась внутри картины Иеронима Босха «Искушение святого Антония». Лица были закрыты красочными венецианскими масками, но меня мучило крайне неприятное сознание того, что мне известно, чье лицо эти маски призваны скрыть.
--Люди больше не услышат наши юные смешные голоса,
Теперь их слышат только Небеса!
Люди никогда не вспомнят наши звонкие смешные имена,
Теперь их помнит только Тишина! – вдохновенно пели мои копии, теперь они стояли на огромной сцене, в сиянии огней рампы. На этой площади не носили маски только они и я.
По моей шее скользнуло чье-то холодное дыхание. Я резко обернулась и увидела закутанную в черное женскую фигуру. Остроносая черная маска скрывала лишь верхнюю часть ее лица. Глаза в прорезях маски переливались фосфорно-красным светом, а губы расплылись в обнажающей зубы улыбке. Никогда бы не подумала, что человеческая улыбка может быть настолько гротескно-широкой, обнажающей добрую полусотню белоснежных зубов, среди которых особенно выделялись размером клыки. Она театрально отвесила мне реверанс, что сделало ее похожей на болтающуюся, на невидимых нитях марионетку, довольно жутковатую на мой вкус. Одной рукой она схватила меня за запястье, хватка оказалась железной, в то время как другая рука потянулась к маске. Когда она сняла с себя черную маску, под ней оказалась другая, белая. Без единого слова, но в той же нарочито-театральной манере, похожей в чем-то на манеру движения мима, черная маска была предложена мне, и когда я взяла ее, улыбка, теперь уже белой маски, стала еще шире, словно у нее лицевые мышцы судорогой скрутило. Она отдала мне честь и с балетной грацией исчезла в толпе.
-- Обалдеть, мои наклонности меня поражают, - удивляться и пугаться я уже порядком устала, поэтому просто рассмеялась. Марионеточное чудовище показалось мне и нелепым, трогательным и жутким одновременно.
Собраться с мыслями и проанализировать происходящее я не могла, а следовательно я не могла и контролировать ситуацию. На такой случай у меня было припасено две психические реакции: страх и смех, которые нередко плавно переходили друг в друга. В конце концов, мои двойники играют веселую музыку и вокруг все танцуют и веселятся. Мне здесь нечего бояться. Кажется. Ведь я вошла в саму себя. Не долго думая, я надела черную маску и присоединилась к участникам этого странного маскарада.
Музыка становилась все громче и ритмичнее. Она постепенно выдавливала из моего сознания последние мысли. Я испытывала состояние легкости и странной эйфории, в голове крутилось одно и то же слово, с ним была связана мысль, думать которую, я уже не могла, но пыталась зафиксировать в сознании:
-- Декаданс… декаданс, - повторяла я снова и снова, относя это слово то к себе, то ко всему окружающему.
Над площадью медленно плыли в загустевающем воздухе длинные золотистые тела драконов, похожих на дешевые безвкусно позолоченные картинки из лавки восточных сувениров. Только эти были огромные живые и красивые. Я потянулась рукой вверх и смогла прикоснуться к шершавой теплой шкуре. Эта шкура была полупрозрачной, и я могла видеть работающие под ней механизмы: огромные поршни, шестеренки всех форм и размеров, клапаны и ремни, приводящие в движение огромное тело. «Все на своих местах» - я вспомнила об увиденном недавно уроборосе.
Булыжная мостовая под моими ногами превратилась в толстую шершавую кожу и пришла в движение. Дома, окружавшие площадь превратилась в причудливые гибриды растений и животных, пульсирующие в одном ритме с музыкой. Они тянулись вверх, выбрасывая в небо огромные мясистые бутоны, оплетенные проводами нервов и сухожилий. Нам конечно на биотехнологии рассказывали, как создали клеточный гибрид клеток сердцевины табака и лейкоцитов человека, но такое клеточным инженерам не снилось даже в самых безумных фантазиях. Музыка становилась все быстрее, в ней появился какой-то надрыв.
Я остановилась и уставилась в небо, туда, где высоко над моей головой мерно покачивались чудовищные бутоны. Все окружающие последовали моему примеру. Бутон, на котором сфокусировались мои глаза, конвульсивно сжался, по нему прошла волна судорог, и он изрыгнул из своих недр облако светящейся пыльцы. Облако поднялось вверх, смешиваясь с другими, такими же облаками и оказалось ни чем иным, как скоплением звезд и межзвездного вещества. Звенящая черная пустота на глазах превращалась в симфонию звезд, туманностей и галактик, похожую на задник к одной из сцен «Звездных Войн», не хватало только миноносцев Империи. Мне показалась довольно логичной мысль, что Вселенная появилась на свет, ну или в темноту, именно так, из гигантского космического бутона. Странно, что господа физики еще не догадались до такого простого решения.
В этот момент мои мысли снова были прерваны. Уже в который раз, хотя, наверное, я должна быть благодарна, ведь кто знает, сколько веков я могла бы простоять вот так, пялясь вверх, не имея ни малейшего представления о том, как течет здесь время и как я сама с ним соотношусь.
-- Ты все еще уверенна, что это сон? – за моим правым плечом та самая девица, с которой мы беседовали в самом начале моего путешествия. Правда теперь она была вполне материальна и почему-то одета в платье невесты, ее глаза скрывались под большими зеркальными очками, но не узнать ее я не могла, - Как тебе мой маскарадный костюм. Я – Керенский! – с этими словами она достала откуда-то накладные усы и прилепила их на верхнюю губу.
Сцена показалась мне настолько комичной и трогательной одновременно, что захотелось расплакаться от нахлынувших чувств, но что-то внутри меня знало, что это не входит в мои функции. Это что-то заставило меня повертеть головой, проверяя наличие рыдающего компонента. И он нашелся. В виде высокой худой особы с внешностью перечитавшей любовных романов старой девы. Она давилась соплями в обнимку с близлежащим столбом. Мой внутренний узел контроля остался вполне ею доволен, и вернул мое внимание к усатой невесте.
-- Вот к чему приводит информационная наркомания, - задумчиво произнесла я, - ведь это действительно так, большая часть человечества – информационные наркоманы и не могут жить без новой порции информации как заядлый кокаинщик без дорожки. И каждый раз доза становится все больше и больше пока мозг не превращается отхожее место, где собираются покурить после очередного эфира президент России и магистр Йода, в компании девочки из рекламы сока «Моя Семья».
-- А если дома есть компьютер с выходом в сеть… - многозначительно протянула имитация Керенского, - Твои мысли просто обрывки телепередач и байты скачанной из всемирной паутины информации, интересно, где в этой куче хлама ты собралась искать себя? И есть ли ТЫ здесь вообще?
-- Знаешь что, родная, сраность жизни еще не повод для ее отрицания.
-- Мы отличаемся от них только тем, что знаем правила игры, - ее голос стал низким и гулким и гулким.
Последняя фраза поставила меня в тупик. Десятки вопросов один за другим формировались в моем мозгу, но ни один так и не слетел с языка. Когда поле моего сознания, наконец, полностью очистилось вообще от любых мыслей, я всмотрелась в свое отражение в ее очках. На моем плече все еще спало совообразное существо, и как только оно не проснулось после моего второго падения. Как только я заметила его, оно открыло глаза и произнесло уже ставшую хрестоматийной фразу:
-- Клутху проснулся!
Я вспомнила, откуда эта несколько фонетически исковерканная фразочка появилась в моей голове. Из форума на ЛиРу, она была комментарием к моему рассказу. Это показалось мне забавным и даже несколько ироничным, но насладиться чувством мне не дали. В районе солнечного сплетения дико зачесалось, ощущение быстро переросло в боль, и когда я начала сгибаться пополам, мутант взлетел с моего плеча, не забыв сорвать когтями кожу вместе с мясом. Весь мир сжался до плотного красно-желтого шара боли затаившегося в моей груди, но, набрав критическую массу, шар взорвался, разорвав грудную клетку, и выпустил из нее какое-то крылатое существо. Мне показалось, что это стрекоза, но явно попавшая сюда из каменноугольного периода, потому что размах крыльев у нее был не меньше метра. И это было последнее, о чем я подумала, перед тем как стать стрекозой.
Мир перед моими глазами распался на сотни шестиугольных экранов, показывающих одну и ту же картинку, но под разным углом. Но особых иллюзий я не питала, мои глаза не стали глазами стрекозы, они просто стали моим представлением о глазах стрекозы. Я вообще осталась на удивление равнодушна к произошедшим с моим телом переменам. Ведь мое тело на столько же было мной, насколько была мной картинка возле сообщения на форуме. Просто аватара. Я ведь никогда не находила ничего странного в смене авика, если это помогало мне достигнуть цели. Почему с телом должно быть иначе? На секунду я представила себя открывающей шкаф, в котором вместо костюмов висели человеческие тела, кто я сегодня: программист из Дели или гитаристка из Хельсинки? Я бы, наверное, рассмеялась, только за отсутствием рта не могла этого сделать.
Я летела вдоль толстого пульсирующего кабеля натянутого в пространстве. По нему пробегали импульсы голубоватого свечения, они появлялись из-за моей спины и, обгоняя меня, устремлялись вперед. Приблизившись к кабелю, я полетела прямо над ним и вскоре увидела и конечную цель полета. Это было огромное ядро. Снаружи оно было покрыто своеобразной ячеистой капсулой, которая мерно светилась все тем же голубоватым светом. Именно к этой капсуле и присоединялись многочисленные кабели подобные моему. Сотни тысяч, а может и миллионы проводов. Сквозь округлые и овальные окна в капсуле была хорошо видна гигантская светящаяся сфера. Она светилась ярче, чем капсула, отчего последняя казалась темной ажурной сеткой. Само ядро производило впечатление жидкой субстанции и совершало два типа движений: вращалось вокруг собственной оси и пульсировало. Оно принимало сигналы по одним проводам и отправляло команды по другим. Я снова слышала музыку, что-то из Guano Apes, но вспомнить название песни я не могла, как ни пыталась.
Цель была сформулирована в предельно доходчивой форме. Я должна проникнуть внутрь ядра. Правда я совсем не представляла, зачем мне это нужно. Может для того, чтобы поставить все на свои места? Не все ли равно. Просто это нужно было сделать. По мере приближения к ядру картинка из мозаичной снова стала цельной, а ощущение тела постепенно исчезло. Наверное, я теперь находилась внутри кабеля, и сама стала импульсом голубоватого свечения. Я двигалась по трубе все набирая скорость. Все быстрее и быстрее пока впереди не увидела вращающуюся поверхность ядра. Мои размеры соотносились с размерами ядра, наверное, так же как размер первого искусственного спутника Земли соотносился с размером Солнца. Нет, такая огромная штука определенно не могла поместиться в моей черепной коробке. Вылетев из трубы, я стала падать на ядро. В последний момент перед контактом я испугалась. А вдруг проснусь все-таки не я? Вдруг я просто сон и сейчас исчезну в породивших меня дебрях подсознания. В любом случае ничего уже не изменить. Я не успела понять, каким ядро было на ощупь: мокрым или сухим, теплым или холодным. Просто кто-то отрубил электричество и все исчезло. Так, наверное, чувствовал бы себя Кот Шредингера, живой и мертвый одновременно, полный и пустой, все и ничто. Я знала все, но ничего не могла вспомнить, не думая и не ощущая.
У меня зверски болела шея. Я потерла занемевшие мышцы и поняла, что моя голова лежит на моей правой руке, а рука в свою очередь на столе. Единственными источниками света в комнате были экран компьютера и настольная лампа. Мое тело все это время лежало дома и старательно производило впечатление человека задремавшего над конспектом по аналитической химии. Я посмотрела на часы в правом нижнем углу экрана. 3:33, можно загадывать желание. Навела мышку, 13 октября. Значит, я только сегодня вечером пойду в общагу отмечать пятницу тринадцатое, это будет примерно через 15 часов. Я поморщилась. Так, никаких духов Франца Кафки мы вызывать не будем, только Гоголя, ибо он проверенный и надежный.
Закрывая глаза, я думала о том, что, наверное, насыпала в макароны слишком много стирального порошка.