Юльчик, я читала наши письма...
Хотя, технически - не наши, а твои. Но читала я там про себя, так что и я в них, кажется, вложилась.
Какая же это фантастика! И самое удивительное, что это не какая-то прошлая жизнь, а все та же МОЯ. Я ведь все так же безнадежно влюбляюсь, нуждаюсь в помощи и поддержке и даю клички своим мягким игрушкам...
А стало до обидного жаль, что вот так больше бумагу не мараем. Пишем байтами и битами. Что-то в этом утратилось. Даже знаю что - романтика почтового вмешательства. Ну и радость валяния бренного тела на диване, зажав в руках бумагу от близкого человека.
А еще, когда я вытаскивала эти письма из коробочки от туфель, которые письма-таки пережили, я села на полу и повторяла: "Она сидела на полу и груду писем разбирала...". Про что еще можно сказать так красиво, как это сделал Тютчев?
И начиналось все с этими письмами сегодня как-то нескладно... Вчера ноги обгорели до состояния несгибаемости настолько, что первая тренировка на танцах, как видно, закончилась так и не начавшись. Голова гудит от перегрева. И в руки лезут краски.
Любимые краски. Для которых уже нет кисточек.
Чтобы просто так бумагу не пачкать, решила запечатлеть в тетрадке для эскизов пару (а как показывает практика, пара выливается в десятки) новых задумок. И не нашла эту тетрадку.
Тогда поняла, что вообще я многого уже не найду. Когда впервые зашла в комнату, в которой прожила двадцать два года, обнаружила, что для меня до смешного нет места. Полки заняты чем-то наполненным смыслом для брата, а мои вещи так и лежат теперь грудой на столе. Да я не в обиде, нет. Брат предлагал указать на любую полку, с которой он готов смести свои вещи, но я не хочу. Мне нравится его смысл, я не хочу в него вторгаться. И мне нравится груда на столе - это напоминание о том, что мое место мне еще предстоит найти.
Но терадь жаль. Я туда вклеивала платья, которые меня когда-то зацепили, тканевые идеи, рисовала там свои. Нелепо, конечно. Но об этой тетрадочке помнила всегда. И я представляю, как нашел ее брат в мое отсутствие, открыл, ничего не ёкнуло и отнес в мусор. Или скрыл от меня так, что не могу найти. А в этой тетради для меня тоже есть смысл, понятный только мне.
Вообще многие мои вещи ушли за эти два года. Такие вещи, которые невозможно выбросить, но которыми уже никогда не воспользуешься. Тетради, сувениры, старая техника какая-то. Нелепица в общем. Когда вот так я не обнаруживаю "осмысленную" для себя вещь, где-то внутри что-то до больного говорит "аааааааах!" - такой возглас сожаления. Но брату - истребителю моего смысла - не хочу что-то говорить (хм, хотя он об этом здесь прочитает). Потому что он об этом смысле не знает, сделать больно не хочет, да и бессмысленно рыдать над тем, что уже ушло в переработку. Я даже благодарна ему. Когда я вспоминаю о свей тетрадке с набросками, это значит, что пора заводить новую, с новым смыслом, писать в которой платья я уже буду куда более твердой рукой. И если через год опять вспомню про нее, значит, эти наброски это не "просто так". А еще он так избавляет меня от груза прошлого. Несколько топорно, конечно, но в чем-то помогает.
И все же я очень благодарна, что нашла на полке свои дневники со школы, в которых что-то чертила, и краски, те самые, которые мне подарили за участие в выставке, мои первые настоящие профессиональные краски (и последние), и вот те самые письма, которые вечером опять залягут в коробку.