Мэри выходит из дома в полдень: цветы политы, накормлен кот, Мэри одета не по погоде, Мэри не знает, куда идет. Город безлюден: все дети в школах, взрослые в офисах, скоро обед; в карманах Мэри две горстки соли - старинное средство от всяких бед.
Мэри асфальт подметает юбкой, а ветер играет с прядью волос; она себе кажется очень хрупкой, но, впрочем, способной играть всерьёз.
Мэри садится на край скамейки, щелчок зажигалки, затяжка, вздох; привычно пепел смахнув с коленки, она говорит: "Боже, чтоб ты сдох! Зачем, скажи мне, ты создал время? Пространством мог бы и обойтись. Тебе, наверно, смешно в Эдеме смотреть на нашу земную жизнь? У нас настоящего - кот наплакал, и с каждым днем его меньше; мы шагаем в будущее под флагом, похожим сильно на флаг чумы. И чем быстрее бежим мы, боже, чем четче графики, сроки злей, тем мы прочней остаемся в прошлом, в давно ушедшем вчерашнем дне. Взгляни на нас - интернет, айфоны, теория струн и тенофовир; вода на Марсе, синтез генома, восьмой сезон "хауса", третий - "гли", под миллион новых книжек за год и новых жанров - хоть жопой жри, куда смотреть - на восток, на запад? Лепить из глины? Учить санскрит?
Макиавелли в пятнадцатом веке читал Тита Ливия - не для души, а ради действенных, нужных стратегий, чтобы понять современную жизнь. Ну не смешно ли? Тогда настоящее было отрезком в тысячу лет, теперь, к твоей, видно, славе вящей, оно короче, чем мой обед. То, что сегодня модно и ново, завтра положат пылиться в музей; я не могу и представить основы мира, в котором рожу детей. Это безумие, господи, слышишь? Нам не угнаться за завтрашним днем, у человечества съехала крыша; сколько еще мы так проживем?
Ну же, давай, ты так делал однажды, что тебе стоит выйти на бис? Грохни к чертям нашу новую башню, господи, мы уже все заждались".
Мэри бросает окурок в урну, встает со скамейки, идет домой; думает о пространстве культуры; о том, какой бы освоить крой. У Мэри дома - бумажные книги, цветы на окнах и патефон, она на балконе растит клубнику и никогда не берет телефон. Один, конечно, в поле не воин, но Мэри надеется все равно, что новый Ной построит дредноут, который не даст ей пойти на дно.