Лев засыпает в поле алых маков,
Спускается по лестнице Иаков,
Сплюнь трижды через левое плечо:
Я — камень, под который не течёт.

Гермес проходит призрачной тропою,
Он всех нас уведёт по ней с собою,
Но не сейчас. Когда-нибудь потом.
Я засыпаю под цветным зонтом.

Есть сон и смерть, они играют в прятки.
Движения их скупы, а речи кратки.
Чье сердце нынче ночью на кону?
Я отхожу (надеюсь, что) ко сну.


*
На крышку гроба горсть земли или в глаза?
Сбежать бы от обоих, да нельзя.

1.05 — 23.05

сидишь, обхватив колени,
слушаешь стук в груди
оттуда азбукой морзе
советуют: уходи

хрупкая клетка ребер
сердцу немного жмёт.
от смеси яда и мёда
остался прогорклый мёд

...музыка и вино.
всё было очень давно

20.04.2016

we were speaking of god and angels
we were giving and taking names
love is nothing if not contagious
love is nothing but what it takes

we designed our secret language
that of gazes and fouls and scars
i was taking you at the vantage
you were taking me to the stars

space is cold but your arms are colder
we are gazing at distant sky
you have questions to our molder
i would like him to not reply

15.03.2016

1.

сначала горе укутывает тебя, как плед,
тебе в нём тепло и душно, невыносимо
бывает время, когда очень нужно быть сильным
бывает, беда приводит за руку ещё пять бед

потом ты плачешь, мир сужается до размеров кухни
ты состоишь из воды на шестьдесят процентов
ты состоишь из соленой воды и немножко спирта
и ощущаешь себя бесконечно смертным

затем в тебе появляется маленький страх
ты кормишь его слезами, он растёт,
расправляет плечи
время не помогает, время делает нас мертвецами
время калечит

2.

у тебя есть два дома, возвращаться не хочется ни в один
у тебя есть сердце, ему неуютно в твоей груди
у тебя есть друзья, которые никогда тебе не звонят
у тебя есть столько всего! такое богатство. ты так богат.

у тебя есть пять чёрных платьев разной длины и кроя
у тебя есть одно лицо, ты рисуешь поверх второе
потому что, стоит дорисовать его до конца,
у тебя появляется речь от второго лица

это значит: переходишь с собой на ты, отходишь подальше
потому что «ты» звучит чуть менее страшно, чем «я»
ты уже и не помнишь, когда тебе не было страшно

23.02 — 04.03

расположением звезд привычно пренебрегаешь,
расположением близких пренебрегаешь тоже,
вроде не сахарный, только вот таешь, и таешь, и таешь
сам себя недолюбивший, сам на себя не похожий

ты закрываешь глаза, мир проносится мимо
все ускоряется под влиянием силы тяжести смерти
кроме тебя. ты стоишь, ощущая себя нелюбимым,
ощущая себя не в себе, ощущая в себе всё на свете

потому что не было никакой пустоты, пока ты не потеснился,
пока ты не сделал сам себя меньше, проще, слабее
бесконечность шершава на ощупь и пахнет анисом
ты плывешь в ней, жалея всех
а себя — не жалея

жизнь — как сиротский приют, любовь — как английский сад, ты —
как идиот, стоишь и не знаешь, куда идти
к кому идти
в чьё плечо утыкаться горячим лбом
закрывать глаза
засыпать

кровать — как минное поле, не смеешь двинуть рукой
чтобы вдруг не заметить,
насколько ты одинок

звонок — для учителя, нет звонков для тебя
смотришь на телефон, как будто бы
проверяешь время

время — как плавящийся на солнце асфальт
тянется, но насколько же оно
холоднее
и злее

утро бездумно красит то, из чего весь мир поутру состоит:
веки припухшие — красным,
а небо — серым
ты, успокоившись, пишешь в пустую тетрадь:
et in arcadia eram
и добавляешь: et in arcadia ero

Октябрь, болит под лопаткой;
Стойкость благоприятна.
Вино дарит лисьи повадки
И делает речь невнятной.
(трезвеешь со скоростью света,
чужими руками согрета)

Ноябрь; болит в груди.
Ближе не подходи.

Идешь, юна и безвинна,
Как будто бы к Галахаду;
Приходишь опять к Галевину,
А значит, всё кончится скверно
(мужчины и музыка, ладно)
(романтика постмодерна)

Шагаешь вперёд по инерции:
Беспамятная, бедовая.
Опять кто-то съест твоё сердце, и
Опять ты вырастишь новое.

...Декабрь, и всё болит.
Адаму снится Лилит.

Чьи чувства золой остыли?
Сердце забил запах лилий.
Для новой муки воскресни, и
Иди на звук этой песни.

31.10 – 17.12

Подвожу итоги года, одним глазом глядя в архив твиттера, а другим - в ежедневник; в основном смеюсь как гиена, изредка вытираю слёзы умиления.

(этот пост должен был быть раз в пять длиннее, но я так катастрофически ничего не успеваю, что пусть будет как есть; всё самое важное вроде бы не забыла)

Да, так вот: во всём обитаемом космосе наступил тихий час, и только ты ещё въёбываешь, придурок.

...Моя страсть к преувеличениям, ясное дело, со временем только набирает обороты, но не то чтобы меня это волновало. Она набирает обороты, а я, а что я, я набираю полную корзину фруктов и иду к кассе, я набираю десять факультативов, на которые не буду ходить, я набираюсь вина, набираюсь храбрости, набираю твой номер.

Кофейные реки, бисерные берега, дорогой друг; мы сидим, разделённые течением, и перебрасываемся кусочками цветного стекла, которому нет цены, потому что его никто не продаёт и не покупает: его находят, теряют, дарят, меняют, ну, короче, ты знаешь.
Ты знаешь всё на свете, потому-то мы и не говорим, а перебрасываемся кусочками цветного стекла. Лови.

Никто никогда ни с кем ни о чём не говорит. На самом-то деле. Все усердно притворяются, что способны к диалогу, потому что ну мы же цивилизованные люди, всё это так интересно, как вы провели отпуск? как вам наш город и этот бар, что вы думаете о боге и китах-самоубийцах? Потом каждый выходит на сцену и читает свой монолог. Ну то есть как — свой? Свой — понятие более чем условное.
...чаще всего это что-то из Гамлета.

Не будем о китах-убийцах, то есть самоубийцах, есть на свете, в мире, в бескрайнем космическом пространстве один-единственный кит, о котором нам стоит говорить: этот кит поёт на другой частоте, дорогой друг. Его не слышат остальные киты. У китов слабое зрение, и они находят друг друга по звуку, но самый одинокий кит на свете поет на частоте 52 гц, тогда как все другие — в пределах 10-20. Не так ли и все мы, думаю я, не так ли и каждый из нас.
«В некоторые дни он кричит с незначительными перерывами по 20 часов подряд. Услышать его можно зимой — с декабря по февраль, в остальное время про него ничего не известно».
Не так ли и мы, — снова думаю я.
Ещё я думаю: есть, должно быть, небольшой шанс, что два кита подплывут друг к другу настолько близко, что частоты, на которых они поют, перестанут иметь значение: киты смогут увидеть друг друга.
Хотя океан, конечно, чудовищно, невероятно велик. В любом из известных нам измерений.
Your existence is not impossible, говорит нам Сесил, but it's also not very likely.

Выходишь из себя, выходишь из дома, выходишь из игры, выходишь из зоны комфорта; за грань добра и зла уже давно выходишь как за хлебом, что уж там.
Потом, конечно, возвращаешься. Нет ничего лучше, чем вернуться куда-нибудь.
Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, от зайца ушел, от волка ушел; присядем, лиса, выпьем чаю, я расскажу тебе, как я славно от них ото всех ушел, — а потом уйду и от тебя. Но когда-нибудь вернусь. И к бабушке, и к дедушке, и к зайцу, и к волку, и к тебе, конечно, лиса.
Или не вернусь. Или не я.
Не слушай меня, лиса, потому что речь моя — мёд и яд, потому что я не умею жечь мосты, лиса, и кто-то постоянно увязывается следом, и многие из них пропадают навсегда.
Скажи, что ты не из Гаммельна, лиса, бога ради, скажи, что ты не из Гаммельна.
Конечно, я не из Гаммельна, говорит лиса, посмотри на меня, гость: остров Аваллон — мой дом, остров яблок и вечного сна, и речь моя — яд и мёд, ни слова в простоте. Зайди на чашку чая, на круг кадрили, на четверть часа разговоров об изящном; потом возвращайся, к кому хочешь, и не удивляйся, что там, куда ты хотел вернуться, прошли три сотни лет. Такой уж тут у нас порядок, гость, такая плата за вход.

Слова цепляются одно за другое, их всё сложнее различать, но я пока справляюсь. Я задерживаю дыхание и слушаю стук своего сердца, а оно всё стучит и стучит, стучит и стучит, и в какой-то момент я не выдерживаю и говорю: ладно, чёрт с тобой, входи, не заперто.

Это Самайн, это время считать своих мёртвых,
Время сказать им привет до свиданья спасибо
И перестать их носить за своими плечами;
Время печали.

Сколько в тебе их — весёлых, доверчивых, нежных
Маленьких девочек, ждущих любви или чуда?
Сколько историй они тебе тихо шептали?
Больше не будут.

Это Самайн, отпускай, улыбайся, прощайся;
Выпадет снег и укроет все прежние беды.
Восемь часов от полуночи и до восхода:
Время свободы.

Three of Cups

Дорогой Ри, с которой в лучшем мире мы наверняка были бы платоновским андрогином с четырьмя руками и четырьмя ногами, что позволило бы нам ронять гораздо больше посуды и предметов обстановки (иногда мне кажется: из всего, что мы умеем, это самый значительный наш талант), обнимать больше людей, есть больше еды, короче, быть совершенным существом.

Две тысячи тринадцатый от рождества христова
год,
И звёзды на небе горят преимущественно те же
Мы дети этого города, мы не знаем его широт,
Меридианов, метров над уровнем моря, этого вот всего,
Но знаем пару приличных баров
Впрочем, ходим туда всё реже

Двадцать первый год — это мне,
И все остальное тоже мне
Кроме сна в гамаке, кроме дома у моря,
Роковых и не очень брюнетов
Космического линкора
Ну и ладно

С каждым годом твоё лицо становится
Всё более всё сильнее всё мучительнее родным
Когда-нибудь мы выскажем наконец друг другу всё что должны были высказать
Допишем наконец вот это всё, с рифмой или хуй с ней, с рифмой, без рифмы,
И станем совершенными существами
Потому что будем только
молчать
Ну, то есть будем «заваришь чаю?», и будем «два билета на этот сеанс, пожалуйста», и будем «отдай одеяло, разлеглась тут»,
Но недолго: до той поры, пока все эти слова, все эти языки не забудутся наконец
И наши лица не застынут золотыми масками
Это будет не золото золота, но золото заката, золото мёда, золото клёнов,
Всего этого романтического говна с легким оттенком натурфилософии

29.09.13

Three of Wands

...Иногда я слышу от других или говорю себе сама: «вот, ты уже совсем взрослая»; понять бы ещё, что это значит. Я не знаю, чем измерить — не возраст, нет, — взрослость. Годами, километрами, решениями, деньгами, людьми, книгами, — словом, список можно продолжать, пока не надоест, но в последнее время я берегу дыхание (знать бы, для чего; для кого).
Бедняжка Ио бежит, ослепнув от боли, не разбирая дороги, не думая ни одной мысли, кроме «когда же это блядь закончится господи пожалуйста». Не так ли и все мы.
Много лет назад мужчина, похожий на Арагорна, сказал мне: «если ты бежишь красиво — ты бежишь правильно». Ещё он научил меня терпеть боль и не любить себя сильнее, чем нужно. Ну, короче, я бегу. Иногда даже красиво.
(run from the pity from responsibility run from the country run from the city)
Моя память коротка и ненадёжна, но есть кое-что, что я помню так четко, словно не прожила, а прочитала об этом в книжке. Лето, кухня, лучи солнца бьют в окно, легкий полупрозрачный тюль колышется на ветру, ясно пахнет пряностями и жжёным сахаром, включен кассетник, из него очень громко звучит битловское hey jude. Когда угодно я могу закрыть глаза и вспомнить это — момент абсолютного, безмятежного спокойствия, где нет тревог, забот и мыслей о завтрашнем дне; в этом мире еще не придуман завтрашний день. Через полминуты кофе сбежит, через минуту песня кончится, через пару часов солнце сядет, со мной на кухне есть кто-то ещё: может, А., может, сестра; вот тут как раз память начинает привычно отказывать, — но всё это совершенно неважно, поскольку мошка, застывшая в янтаре, не может умереть. Ей еще не рассказали о существовании завтрашнего дня.
Бессвязные и, если честно, не очень радостные истории, но мне очень хорошо сейчас: за окном провинциальный картон декораций (двухмерные чёрные деревья на фоне не до конца почерневшего неба, кому из нас эта картинка еще не набила оскомину), знакомый с пренатальных времен ритм колес поезда, — мир застыл в равновесии, мир укачивает тебя на ладони, придав ей вид верхней полки плацкартного вагона, мир поет тебе колыбельные голосами весёлых балканских чуваков, и, ох, разве ты не сын земли и звёздного неба, именно ты, именно здесь и сейчас?..
13.07.13, Москва — Рига

XX. Aeon

Ри, волшебник слова, написала прекрасный, прекрасный пост о наших каникулах, а я вот запощу непотребные куплеты, которые мы сочинили вдвоём неделю назад. Оба текста — чистая правда; что до истины, то она, надо думать, где-то рядом.

Вот дом, в котором живем мы с Ри...

Нашла папку со скриншотами и едва не рыдаю от ностальгии.
Сейчас я расскажу вам, ребята, чем я занимаюсь в ворлд оф варкрафт.
много картинок и немного непотребств