Закончил перечитывание В.В. Вересаева. В дневнике не раз уже цитировал, но хочу высказаться еще раз и о другом.
Вот Вересаев пишет о Достоевском:
«Живою тяжестью давят читателя его туманы, сумерки и моросящие дожди».
И далее добавляет по адресу все того же Достоевского:
«В душе художника вечная, беспросветная осень».
А что же в сердце художника Вересаева? Даже не осень, а леденящая душу зима.
Повесть о молодом враче, который сначала бродит по барскому имению, не зная, чем ему заняться (остался без места), а потом, когда началась эпидемия чумы, едет в дальнее село, его берут земским врачом (прежнего убили пациенты) и начинает лечить темных и забитых людей из заводского поселка. Что окружает врача? Поголовное зверьё. Чем заканчивается врачебное подвижничество? Смертью подвижника. Однажды озверевшая толпа напала на доктора и растерзала. Беспричинно растерзала. Конечно, русский народ по природе своей довольно диковат, но не до такой же степени, чтобы откусывать руку, которая тянется, чтобы помочь.
Замечу попутно: именно подобные озверевшие толпы встанут на сторону марксистов, сметут все на своем пути и установят «народную власть», «власть труда» и восторжествует на одной шестой земной суши мир, демократия и свобода на целых семь десятилетий.
В одном и том же ключе написаны и все другие произведения Вересаева. В основе – безумие, дикость и жестокость.
Мне показалось, что младший брат по перу Михаил Шолохов учился натуралистическому описанию кровавых сцен именно у Вересаева. Чтобы не быть голословным, сошлюсь на примеры, взятые из повести «К жизни».
Вересаев, наслаждаясь, детально описывает насильственные действия, совершаемые черносотенцами, людьми, преимущественно, из лавочников в отношении студентов, выступающих «за счастье народное». Видно, что лавочники – бяки, студенты – сплошь ангелы.
Пройдет несколько лет и те самые студенты-недоучки придут в России к власти, принесут с собой то самое «счастье» народу. Они поведут россиян к свету. Поведут через массовые пытки в следственных изоляторах, лагерях и тюрьмах, через расстрелы упирающихся и не желающих никак видеть впереди светлое будущее – коммунизм.
Ничего: лес рубят – щепки летят.
Пройдут годы, и окажется, что миллионные жертвы напрасны: миф о всеобщем счастье в одночасье растает.
Вересаев понимает: опорой марксизма являются не только прыщеватые недоумки-студенты. Гегемон – рабочий человек.
Вот один из типичных представителей, мечтающий о счастье для всех, но сам неспособный даже прокормить собственную семью, - это сочувствующий марксизму дядя-Белый. Он – рабочий, но, видимо, никудышный рабочий. Если и умеет, то лишь одно – «строгать» детей. Их у него уже трое. Жена радует муженька: будет четвертый. Муж счастлив: аж просиял, узнав новость. Счастливый отец, между прочим, не может прокормить троих, и они голодают. Зачем ему четвертый? Для того, чтобы тоже бедствовал? Вересаев не задается естественными вопросами. За него сделаю я: почему бы дяде-Белому, вместо углубленного изучения трудов Маркса, не поработать побольше и не принести в семью лишний рубль? Пригодился бы, ой, как пригодился! Но нет! Для истинно сочувствующего марксизму счастье своих детей – ничто, а всеобщее счастье человечества – все.
Не верю, что человек, не умеющий принести в семью счастье и благополучие, в состоянии что-либо полезное сделать для общества. «Строгать» детей – дело совсем нехитрое, куда сложнее обеспечить их жизненным минимумом.
Ныне здравствующие большевики, наследники дяди-Белого, корят власть, что она позволяет показывать на экранах фильмы ужасов. Но кто пристрастил народ к ужастикам. Не писатели-марксисты разве? Они дадут в этом деле сто очков вперед Голливуду, этому исчадию ада.
Один из ярко описанных героев повести «К жизни» - рабочий Гольтяков, опора будущей большевистской власти, а пока – жертва царизма. Он беспробудно пьянствует, а еще страшно ревнует жену к студентам. И смертным боем бьет женщину каждый день. Бьет изувер на глазах марксистов, но те стесняются заступиться за жертву насилия. Дикий Гольтяков издевается не только над женой, а над всеми, кто не может дать сдачи. Досадуя на мир, его окружающий, Гольтяков (Вересаев скрупулезно описывает сцену) ловит дворового женка, выворачивает ему ноги (хруст костей и страшный вой разносится по всему двору), два-три движения и щенок превращается в урода. И вновь сцену видят марксисты, но молчат. Жестокость – норма их жизни, на не что-то необычное.
Этот ужас, видимо, не смущает писателя-марксиста. Кровавые сцены Вересаева не идут ни в какое сравнение с тем, что было присуще марксисту Разметному (герой Михаила Шолохова), главе местной советской власти, который ноги никому не выворачивал, а ходил, забавляясь, по деревне и всего-то одним выстрелом убивал котов. Было Шолохову у кого учиться!
Не иначе, как писательская патология к детальному смакованию жутких сцен. Причем, сцен, где жестокость ничем не оправдана. У Вересаева, как и у Шолохова, герои – это непременно насильники, если не над телом, то над духом. При этом, по мнению Вересаева-марксиста, большинство народа – это бурьян (его слова, а не мои), который следует безжалостно уничтожать. Хороших людей мало, но они есть: это те, которые днем и ночью читают Маркса.
В.В. Вересаев пишет:
«Невозможно жить без ели и без смысла. А кто хочет смысла в жизни, тот, каков бы этот смысл ни был, - прежде всего должен быть готов отдать за него всё».
«Всё» - означает пожертвовать чужой, а не своей жизнью.
Цель и смысл жизни писателя Вересаева, как я понял, заключались в том, чтобы показать, до какой степени мерзка человеческая масса и насколько величавы марксисты-одиночки, ведущие за собой темное быдло в светлое будущее.
Погряз интеллигент Вересаев в заблуждениях. Но это – полбеды. Величайшая беда, что он своим творчеством ввел в заблуждение миллионы доверившихся ему читателей.
В чужом глазу Вересаев, упрекая Достоевского, соринку увидел, а в своем не заметил и бревна.