Однажды в темном переулке один человек нашел маску – свиное рыльце с пьяными глазами. На ощупь она была как мягкая кожа в оболочке из прозрачного жира. Она лоснилась и оставляла липкие пятна на всем, к чему прикасалась. Пятачок на маске сморщился и посерел, как лежалый плесневелый гриб в подвале бедняка.
Человек бережно сложил маску и убрал в свой портфель.
- Скажи, какая удача! – подумал он – Теперь я не упаду в грязь лицом на ежегодном Весеннем Карнавале. Наряжусь-ка я свиньёй!
Предвкушая большое веселье, человек шел, повизгивая от восторга и приплясывая. В ближайшем кабаке он с удовольствием выпил пинту бехеровки в прикуску с острыми кнедликами. Потом выпил еще. И еще. Поутру, он вышел, покачиваясь, из кабака, и его огненно-красное лицо осветило раннее солнце. Лицо выглядело, как кусок освежеванного кровавого мяса со следами бледно-фиолетовых хрящей, лучи скользили, один за другим, и казалось, словно по этому ошметку плоти жадно ползают полчища белесых мух.
Человек хотел идти куда-то, но упал на крыльцо и заснул. Он спал крепко, как гражданин, чья совесть абсолютно чиста. Храп его, подобный реву взбесившейся ослицы, был слышен по всей округе.
А в это время, на другом конце города, из дверей богато украшенной усадьбы с высокими колоннами и витражными окнами, выходила уличная проститутка в кричащем платье. Она щурилась на солнце, и её простоватое лицо расплывалось, как жидкое тесто. В этот час на тихой улочке, отмеченной печатью достатка и праздности, не было никого, кто мог бы скривиться при виде её отталкивающих белых рук – холодного застывшего сала, завернутого в яркие тряпки. Или маленьких тусклых глаз – в них нет и тени мысли, одна только мутная вода и помои.
За пазухой у проститутки лежала причудливая маска – гладкая, словно фарфоровая, с двумя изогнутыми рогами. Они напоминали фаллосы, бесстыдно выставляющие себя напоказ. Эту маску она нашла на улице Трех дорог, где начинался её вечер. Забавы ради проститутка надела её на себя и тут же подцепила какого-то господина, желающего развлечься. Теперь у неё была не только карнавальная маска, но и несколько монет, чтобы купить новое платье для праздника.
Ближе к вечеру, за несколько часов до Карнавала, маленький черный доктор с крысиной мордочкой подобрал с земли маску доктора Чумы, изящно скроенную и переливающуюся дорогим венецианским бархатом. Он не обратил бы на неё никакого внимания, если бы не выронил случайно мешок, который упал в двух шагах от маски с мерзким хлопком – так звучит безжизненное тело, обрушившееся в лужу собственной крови. Никто не вдавался в подробности его работы, но поговаривали, будто он давно бьется над вопросом сращивания двух тел, а может быть, это все ложь. Доктор и не думал идти на Весенний Карнавал, но маска так замечательно подходила к его черному шелковому плащу, что он не смог удержаться. Закинув мешок за спину, доктор удалился, насвистывая песенку.
Большой праздничный зал был освещен миллионами ярких огней. Зал горел и утопал в свете и сиянии. Всякий желающий мог придти сюда, чтобы слиться с толпой разукрашенных лиц и задрапированных тел. Это было царство масок – на одну ночь все эти люди теряли себя, чтобы стать кем-то другим. Среди нарядной толпы можно было увидеть три маски, особо отличающиеся от остальных: жирная свинья, похотливая демоница и доктор Чума. Им кланялись, отдавая должное костюмам редкой красоты.
А вдалеке ото всех, в глубине зала, где даже свет боится надолго оставаться, и бежит, поджав дрожащий хвост, стоял человек. На нем не было маски, и наряд не радовал карнавальностью, но лишним на празднестве паяцев он не был. Человек напоминал ворона, а из-под полы сюртука выглядывала густая шерсть.
Маски плясали и кружились, как безумные, много пили, оставляя на столах пятна вина и объедки кушаний. Время близилось к полуночи, когда по древнему обычаю, все скидывали маски и Карнавал заканчивался до следующего года.
И вот, наконец, часы натужно вздыхают и отбивают удар за ударом, как звуки гонга. Танцующие застыли на месте, затаив дыхание, приготовились распрощаться со своими лицами. Человек в глубине зала с улыбкой оглядел толпу и что-то сказал одними губами. В тот же миг с оглушительным грохотом часы пробили двенадцатый раз и свет погас. Тишина навалилась на человеческую массу, как погребальный саван. А потом раздался пронзительный женский вой.
Человек рассмеялся, щелкнул пальцами, и свет загорелся над головами празднующих. По залу носилась дикая свинья, раздирая на бегу принцесс, фрейлин, пиратов, фей, алхимиков и шутов. Демоница изогнулась, как тугая плеть, и ублажала себя рогами-фаллосами, пылающими, как кожаный мешок, сваренный в кипящей воде. Доктор Чума, с ухмыляющейся разрезанной пастью, потрошил обмякшее тело камердинера и любовно раскладывал вокруг себя тонкие жилы в причудливые узоры.
Человек медленно шел по залу, наслаждаясь зрелищем.
«Какой чудесный Карнавал! Замечательно повеселились», - подумал он, прежде чем скрыться в ночной мгле.
[531x600]