Милая моя девочка. Сейчас тебе пять. Дважды пять. Пятью три. Ты сидишь на подоконнике и ждёшь принца на белом грифоне. Чтобы он возложил к твоим ногам колючую веточку барбариса, и когда лет через десять ты будешь спускаться по лестнице, щурясь от яркого солнца, что-то в воздухе промелькнёт такое, непонятное вначале, неуловимое, будто повторяющее какой-то очень важный, но давным-давно забытый колкий узор. Милая моя девочка. Ты сидишь на подоконнике, а я выращиваю в чьм-то чужом саду диковинные растения. Единственное утешение, что та барбарисовая веточка, которую ты получишь, возможно, будет взрощена именно моей рукой. Есть же некоторая вероятность, да? Ради этого, по сути, все ведь и живут. Милая моя девочка. Хотела бы я тебе вместо этого рассказать, что все эти принцы на грифонах - никому не нужна липа. С высоты прожитого полувека понимаешь, что и десяток крылатых не стоит, например, родинки под левым ухом. Но ты ведь пока не поверишь - жаль. Могла бы быть раз в десять счастливее. Или несчастнее - это уж смотря с какой стороны поймаешь ветер после подобного. Милая моя девочка. Тебе столько ещё, стольких ещё, о стольком ещё. Рано ещё. Пока только и остаётся, что теребить пальцами вечерний питерский воздух да мозолить глаза дому напротив. В общем, забудь пока.