[“Миледи прекрасна!..”]

А Миледи не будет против, если здесь практически прилюдно упомянут о ее личности? Точнее, личной жизни? Еще точнее – о чем-то с нею некогда связанном? Хотя, разумнее было бы спросить, а сколь часто Миледи появляется на просторах сего пространства?

Миледи… У меня сегодня возник душевный порыв выложить вам на чистоту все свои мысли о формах и их содержаниях. Прилюдно. Ибо содержание важно a priori, но, постигнув его до дна, что происходит с нами рано или поздно, становится скучно и, как ни прискорбно, в основном скучно становится жить. А от того душа человеческая стремится еще и к красивой форме. Не яркому фантику (что, конечно, не есть правило, ибо есть индивиды, не читать личности, тянущиеся исключительно на фантики), но именно форме; форме со смыслом и собственным, эдаким локальным содержанием. И две души тянутся к красивому жесту, обретая в нем себя и друг друга; и негласно произносится клятва: “Мы знаем о содержании и смысле его, но сейчас нам словно воздух нужна форма. А потому на время мы отставим в сторону поиски смысла жизни и отдохнем на созданном нами берегу прозрачного озера спокойствия.

Ах да, Миледи… Миледи, милая моя, как же вы могли хоть малую долю столь безмерного Времени своего терпеть это форменное, в смысле ровно формы, чудовище?

[…А мне все-таки вас жаль.

Как идет вам эта бледность,

Эта скрытая печаль,

Эта внутренняя бедность,-

Мне вас жаль, да, мне вас жаль. ]

[А.А.Фет]

[“Сударь, Вы болван!”(с) ]

Вы нравитесь ровно всем девушкам, с коими общаетесь, или же только стремитесь мысленно к этому? Друг мой Фрейд, давно умерший, сумел бы найти тому объяснение, но Вы же вновь все опошлите, услышав лишь упоминание о нем. Нет, Сударь, это форменное безобразие, и форма здесь играет роль первостепенную. Вы безмерно и при том на подсознательном уровне так и влечете к себе пол противоположный, особенно тех его представительниц, что так изголодались по той самой пресловутой форме. Но, что ни странно, в том отчета Вы себе не отдаете, равно, как и не имеете и малейшего представления о формах и содержаниях и моих с Э.М.Реморком о них разглагольствованиях. И, тем не менее, нагло этим всем арсеналом заядлого циника-романтика пользуетесь. Так вот, Сударь. При всем моем былом к Вам расположении я смею заявить Вам, что формы этой в Вас столь много, что не осталось и малейшего места содержанию. Да-да, Вы забыли в пылу бессознательного порыва к прекрасному и вечному, что содержание-то у нас a priori. И вытеснили многострадальное, столь чтимое и алкаемое художниками слова веков минувших, и так-то не особо развитое за пределы своего кругозора. И поражаете Вы нас отныне своим разросшимся в извращенности формализмом, не подозревая вовсе, что выглядит сие не достойно и гордо-благородно и как бы с высока, как тому положено, но вульгарно и раздражающе, особливо в глазах пусть даже малых, но все же ценителей сочетания.