Июль в Германии 1505 года выдался беспощадно жарким. По пыльной дороге шел юноша двадцати двух лет; на нем была одежда магистра наук, которую он получил в Эрфуртском университете. Он направлялся в свою деревню, в которой не был больше года и встреча с родителями приводила его в смятение. Юноша нес с собой рекомендательные и хвалебные письма, но они, словно камень, тяжелым грузом лежали на его сердце.

Все это лишь слова, слова… Хвалить осла за то, что он осел, несет поклажу господина – бессмысленно… Отец и мать меня с утра заждались. Но они еще не знают, что путь мой с ними разойдется скоро так надолго... А может, навсегда. Они ведь уже стары, а я покину этот мир, чтобы спасти их и себя и всех людей, живущих на немецкой земле. Решено! Пути обратно нет.

Юноша подошел к дому и постучал. Через мгновение дверь отворилась и на пороге показалась уже не молодая женщина. Но несмотря на свой возраст она была по-прежнему красива, прожитые годы сделали ее более хрупкой, чем раньше и в глазах появилась грусть от разлуки с сыном и бессонных ночей.
- Мартин! – женщина бросилась к юноше и обняла его.
- Мама… - сказал Мартин, - ты с каждым годом только хорошеешь.
Женщина рассмеялась и они вместе прошли в дом. Дом был старый и внутри пахло сыростью. Отец Мартина, прислонившись спиной к окну и подперев рукой щеку, спал.
- Ганс, проснись! – позвала его женщина.
Ганс тут же открыл глаза и, увидев перед собой человека в черной мантии доктора наук, даже встал, чтобы учтиво перед ним склониться. Но, присмотревшись получше, понял, что перед ним стоит сын и от неожиданности только рассеяно показал ему жестом присесть рядом. Пока женщина доставала мясо из печи, что было редкостью в их бедной семье, Ганс долго смотрел на Мартина и отчего-то тяжело вздыхал.
- Ты - мой сын! – наконец гордо произнес Ганс, как будто до этого дня он в этом сомневался.
Мартин заулыбался. Добиться такой похвалы от отца было сложнее, чем добиться королевских почестей при дворе.
- Я люблю тебя, отец, - сказал Мартин. – Теперь вы ни в чем не будете нуждаться, по крайней мере, с голоду точно не умрете!
Отец непонимающе на него посмотрел.
- Я получаю стипендию, которую выплачивают всем докторам наук, половину я буду отдавать вам, чтобы тебе и матери не пришлось больше работать.
Отец понимающе закивал. И с радостью сообщил:
- Я неграмотный, Мартин. В свое время нам не было разрешено учиться в университетах, твой дед ведь тоже был простым крестьянином. И я не стал противиться судьбе и пошел по его стопам. Хотя мог бы! Мог бы, Мартин, ведь наш род – это славный род ремесленников и часовых мастеров, которые испокон веков служили при дворе императора. А кем стал ты, Мартин?...
- Я – магистр свободных искусств, отец, - гордо заявил Мартин.
Ганс опять непонимающе посмотрел на сына, хотя усиленно пытался понять сказанное.
- Я читаю книги, пишу книги, веду споры о жизни, религии с другими докторами… понимаешь?
- То, что ты умеешь читать и разговаривать – это хорошо, сынок. Но кем же ты будешь работать?
- Это и есть моя работа, отец! – весело сказал Мартин.
- Читать и разговаривать?... – удивился Ганс.
- Да.
- И за это тебя хорошо платят?
- Да.
Ганс некоторое время молчал, а потом с горечью произнес:
- О, Святая Мария! Что стало с этим миром?! Раньше таких называли пустословами и лентяями и гнали их палками; стихоплетов закидывали камнями, а работа в поле была в почете… А теперь?... Ох, времена….
Мартин рассмеялся, когда к столу подошла мать и сказала, что разговоры можно отложить на потом.
- Дай Мартину поесть, старый болтун! Он проделал такой долгий путь не для того, чтобы умереть здесь с голоду!

После обеда Мартин решил немного прогуляться по окрестным местам. Он шел по знакомой тропинке, по которой ходил будучи еще ребенком, в сторону озера. Дорога пролегала по окраине и Мартин услышал шум леса. Нигде так больше не шумят деревья, с восхищением думал Мартин. Словно голоса прошлого говорят с тобой, приветствуют тебя и ты понимаешь, что дома. Все переживания, страхи, веселые студенческие ночи, первая любовь, профессор, заставляющий зубрить латынь, последний день учебы, доктор наук, пророчество большого будущего… Все это осталось где-то там, в каком-то другом мире, может даже это был выдуманный Мартином мир, которого на самом деле и не было?... Ведь когда-то он очень любил придумывать подобные истории, которые как будто бы происходили с ним, а потом сам начинал в них верить.
Мартин сел под деревом на зеленую густую траву и прислонился к древесному стволу. Он любил сидеть так часами, вдалеке от шума и людей и слушать неторопливое колыхание озера и всплески воды, когда рыба вдруг появляется из воды и бьет хвостом по ее глади. И пахнет свежей травой, и когда дует ветер, со стороны деревни, он приносит с собой запах сена и горячего хлеба. За все годы обучения в университете Мартин вряд ли вспоминал это дерево и лес, ведь его увлекла с собой совсем другая новая жизнь бесконечного праздника, вина и веселья. Но сейчас, как никогда, хотелось быть здесь, подальше от суеты того призрачного мира. Таким ненастоящим казался он теперь Мартину!

Словно усталые путники, не в силах найти свое пристанище мы бредем по дороге, улыбаемся друг другу лживыми улыбками, надеваем маски радости, показывая всему миру, что мы счастливы. Но все мы изнемогаем от усталости и выбившись из сил, заливаем свою грусть вином. Пьяные, мы падаем на землю и начинаем верить в свою собственную ложь и не можем смириться с тем, что выбираем не ту дорогу. Многие из нас так и остаются жить в своих призрачных замках; с годами у таких людей-призраков все больше появляется лживых масок и они до того привыкают к ним, что истинное их лицо кажется им уродливым. Они скрывают его, просыпаясь в страхе по ночам, что светский двор увидит их черные от земли и грубые от мозолей руки и прогонит их из своего песочного города. Хотя сам светский двор больше похож на скотный, где каждая свинья желает быть в центре лужи, чтобы получше обваляться в грязи из денег и власти. А потом придет кто-то еще, более молодой и если ты еще не захлебнулся в этой грязи, что было бы для тебя лучше, то он тебя оттуда вытеснит. И чтобы подвинуться, нужно подвинуть соседа, но сосед только посмеется увидев тебя, и прогонит. И ты будешь идти от одного дома к другому, ища приюта, но не найдешь его, пока не займешь самое последнее место, в этой спирали по наклонной вниз. Но не так плоха будет твоя жизнь, ведь у тебя есть остатки благословенной грязи, которая прилипла к твоим рукам поверх мозолей. И ты будешь доживать свой век и слушать тиканье часов, которые установят потомки, отсчитывая минуты твоей оставшейся жизни, чтобы разобрать по частям все то, за что ты так долго боролся.

Но все это светское болото ничто по сравнению с болотом папским! И когда император восседает на троне с короной на голове среди бесчинства и алчности двора, папа восседает на троне с тремя коронами (о, нет, на меньшее он не согласен!), вознося себя не только выше праведного люда и императора, но даже выше самого Бога. Он, словно Дьявол, окружил себя бесчисленной свитой рабов, которые следуют за ним по пятам. И когда папа едет на прогулку, сам король теряется среди его бесчисленной свиты и склоняет голову при встрече с новым богом на земле. Папу несут на золотом ложе, как вельможу, его охраняет такая огромная армия, которой позавидовал бы любой полководец, идя войной на турков! А о пирах и виноградниках его ходят легенды. Папа уверяет нас, пьяных немцев, что такова воля господа и по подобию его, он восседает на земле. Но разве хотел Господь себе наместника на земле? Разве несли Христа на ложе, как императора?... Все это происки самого Дьявола. И в то время когда Христос ходил в крестьянских одеждах и заповедывал нам не пресыщать свою плоть; в то время, когда он вставал на защиту слабых и наставлял на путь истинный, папа делает все с точностью наоборот! Протрезвейте и посмотрите: нам в доказательство суют десятки индульгенций, в которых написано, что папа может казнить и миловать, собирать дань и приписывать земли себе, если неверный сознается в сговоре с Дьяволом. И все имущество и деньги переходят в папскую казну, дабы папа занес в свой список дворцы и имения и таким образом они освятятся. И откуда же взял папа все эти индульгенции и новые заповеди? Неужто сам Бог сошел к нему и как Моисею когда-то, заповедал все это?... Ответ очевиден – папа со своей дьявольской свитой сам это придумал и записал. И даже если Господь сошел к нему с его индульгенциями, почему же папа не лечит больных и не воскрешает умерших, как это делали апостолы ? И откуда нам знать, что все эти законы – не происки Дьявола?... Даже император не в силах противоречить любому самому глупому папскому желанию, ведь тогда папа ткнет пальцем в свои новые заповеди и скажет, что его устами говорит Бог. А как он, император, может усомниться в истинности слов Господа?...
Пока пьяные немцы будут пить и набивать желудки, Рим перепишет все откровения святой книги и подсунет им, пьяным, индульгенцию, где будет записано, что Бог – это и есть папа Римский, а немцы с радостью проглотят и это. Ведь народ уже говорит, что если папа поведет нас прямо в Ад, то это будет дорога к спасению и мы должны следовать за ним.

Так думал Мартин сидя в тени развесистого дерева, пока не заметил, что солнце уже скрылось за горизонтом. Теперь он точно знал, что судьба его предрешена. Теперь, словно получив откровение свыше, он верил, что нашел путь к спасению. И этот путь лежал в августинский монастырь.
Чуть позже, после пострига и нескольких лет служения в монастыре, Мартин открыто предложит католической церкви заняться исправлением церкви, поскольку она уже не в состоянии исправить сама себя. И, как сказал богослов Поллих о Мартине: «Монах с голубыми глазами и чудными фантазиями собьет с пути всех докторов, введет новое учение и преобразует всю римскую церковь». Так начнется борьба церкви и Мартина Лютера, за исходом которой, затаив дыхание, будет наблюдать весь мир.