Во времена, когда великий философ Вивес писал Эразму Роттердамскому бессмертные строки, а книги Раблэ и Овидия горели в кострах инквизиции, небо над Испанией стыло от ужаса; поток людской крови нес с собой тысячи мертвых тел и в воздухе замер голос безысходности. Даже Смерть казалась великим благом, когда страну оглушал крик невыносимой боли бесчисленных пыток.
«Мы живем в столь тяжелые времена, когда опасно и говорить, и молчать», — писал Вивес. И люди желали легкой смерти более, чем самой жизни.

Севилья, где прежде росли бесчисленные виноградники, сейчас была застроена высокими каменными стенами за которыми находились тысячи людей. Это была крепость под открытым небом. Эти люди, ожидавшие здесь своего приговора надеялись только на скорую смерть и великой радостью было умереть прежде, чем умрет твой сосед, ютившийся рядом с момента заключения. Город превратился в огромную могилу, где все уже были мертвы, но еще дышали, где сестра плакала в холодных руках брата, умершего этой ночью; где с безжизненного разлагающегося тела снимали одежду и кутали в нее младенца.

Бартоломе смотрел вокруг неподвижными большими глазами. Когда его только привели сюда, страх сковал его движения и он рухнул на землю, не в силах видеть происходящее. Сознание его затуманилось и он не знал, жив он или мертв. И если жив, то разве могут люди сотворить такое? А если мертв, то это, несомненно, ад.
Более он не мог ни плакать, ни говорить. И с того первого дня он просто смотрел вокруг, смотрел и молчал, не ожидая ничего от нового дня, ни хорошего, ни плохого. Он не молил о смерти, не лелеял надежд, не искал спасения.
Он смотрел на небо и видел, как оно золотится по утрам и как розовеет к вечеру. Он видел птиц и все его мысли неслись ввысь вслед за ними.

Куда вы летите, птицы? Я был там — за стенами только пустота. Везде, везде эта пустота, гложущая тебя изнутри. И все, кто сейчас там, рано или поздно придут сюда умирать. Это наше последнее пристанище, столь же неизбежное, как неизбежна старость.
Только в городе еще не хотят мириться с тем, что уготовила нам судьба. Но они поймут потом, попав сюда, что нет иного... Здесь все смотрят в глаза и говорят вслух то, о чем бояться сказать за стенами. Здесь все настоящее: и люди, и слова, и мысли.

За месяц проведенный здесь, Бартоломе превратился в старика, который давно отжил свой век, хотя ему было всего лишь сорок. На иссохшем лице застыли неподвижные отрешенные глаза. И казалось, что он не понимает, что происходит вокруг, не чувствует боли и холода, словно мертвец по какой-то нелепой ошибке оставшийся жить.
— Воды… принесите воды… — шептал умирающий рядом старец.
Но Бартоломе не слышал его, он думал, как одиноко птицам в этом бескрайнем небе. Им даже некуда лететь, некуда…

Огромные ворота отворились и вошли несколько стражников. Среди них был человек в красной мантии. Закрывая лицо белым платком, он оглядывался по сторонам, будто кого-то искал. Но не обнаружив желаемое, повернулся и вышел. Дверь с грохотом затворилась.
Бартоломе подумал, что с момента прихода этого человека что-то изменилось, но что? Как - будто все вокруг замерло… да, больше было не слышно ни кашля умирающих, ни жалобных стонов, ни плача. Казалось, все кто находился здесь перестали дышать и обратились в статуи с каменными бледными лицами.
Люди, увидев одного из главного городского инквизитора, в страхе не могли сказать ни слова и только когда заплакал ребенок, ожили и осторожно зашептались. Старик, просящий воды зашептал молитву, благословляя всевышнего что смерть пришла не за ним.

Глупец! Какой глупец! Разве ты не видишь… Даже король пал на колени перед Святой Инквизицией. Разве ты не видишь?… Что Человек в красной мантии - это и есть бог, сошедший с небес на землю. Это и есть твой бог, старик…

За стенами, на противоположной стороне, человек в красной мантии с распятием на груди отдал главному надсмотрщику бумагу с Папской печатью. Надсмотрщик прочел ее беглым взглядом и переспросил, правильно ли он понял Папский наказ. Кардинал кивнул, надсмотрщик отдал распоряжения и поцеловал перстень на руке инквизитора.

Птицы…вы все еще ищите приюта. Скажите, там, за стенами люди уже знают? Они уже знают, каков будет их последний час? Нет… Они не знают. Иначе вы бы не прилетели. Однажды, когда я не услышу ваш крик и не увижу как вы парите в утреннем небе, я пойму - все кончено, не осталось ничего. Даже король будет свергнут в тот момент, останется только бог с глазами дьявола, восседающий на троне в красной мантии среди мертвецов. Иногда я думаю, что бога лучше всего видно из ада…

Вечером, когда последние лучи солнца скрылись за горизонтом, стражники окружили стены города плотным кольцом. Натянув луки с горящими наконечниками стрел, они пустили их за ограду.

На узников крепости посыпался огненный град. Бартоломе, спавший у самой стены открыл глаза и увидел как небо запылало ярким огнем. Среди криков ужаса и паники Бартоломе уловил голос старика читающего молитву. Он поднялся, посмотрел ввысь и сквозь пелену дыма увидел, как парят птицы.

Значит, еще не все кончено, еще не все…

Бартоломе поглотил мрак. Спустя какое-то время, он открыл глаза. Бартоломе не знал, сколько он пролежал здесь, среди обгоревших трупов покрытый пеплом. Огонь догорел, оставив едкий туман прожигающий легкие. Когда глаза привыкли к свету, Бартоломе увидел как среди черных обугленных тел неторопливой величественной походкой шел человек в мантии. Он лежал так долгое время не шевелясь, пока Красный Кардинал не подошел к нему и не склонился. И когда он увидел, что Бартоломе жив, велел стражникам поднять его и вести к воротам города. Уставший, не чувствуя ног, Бартоломе шел опираясь на плечи стражников. Подойдя совсем близко он увидел, что у ворот соорудили возвышенность из досок, на которую приносили из огромной кучи по одному мертвецу. Красный Кардинал стоял возле мертвеца и что-то читал, а монахи в черных одеждах крестились и повторяли: «Да пребудет с тобой господь!». Тогда человек с черным капюшоном на голове заносил над мертвецом топор и рубил его на части. Руки и ноги отделялись от тела и падали на землю, затем палач рубил голову и она катилась словно мяч по скользким от крови бревнам… Бартоломе не верил своим глазам. Неужели еще осталось то, что могло его напугать? Неужели время, проведенное в заключении было великим благом по сравнению с тем, что он сейчас видел?...

Бартоломе почувствовал, как чьи-то сильные руки толкнули его и он упал на мокрые доски. Он тяжело дыша встал на колени, чтобы можно было посмотреть на небо. Бартоломе увидел как высоко над ним парят птицы.

Они прилетели. Значит мир еще не умер. Еще не умер… Мои друзья, когда однажды вы не прилетите, я пойму, что Испании больше нет. И этого солнца больше нет, и вас, и меня… Есть только бог в красных одеждах и это небо…

Кардинал долго смотрел на Бартоломе, затем подошел к нему совсем близко.
— Твоей душой завладел Дьявол. Покайся еретик и грехи отпустятся тебе, — сказал кардинал.
Но Бартоломе не слышал его и молча смотрел на небо.
Тогда инквизиторы, толпившиеся у паперти, окружили его плотным кольцом. Кардинал зачитал тут же составленный приговор.
— … обвиняется в ереси в сговоре с Дьяволом, богохульстве, лжесвидетельстве Святой Инквизиции…

Бартоломе почувствовал, как холодный метал коснулся кожи на руке, впился в кость и разрубил ее и горячая кровь залила грудь и хлынула потоком вниз. Затем боль охватила все тело и его оглушительный крик разнесся по округе. Он вдруг увидел, как мертвецы лежавшие рядом, открыли глаза, увидел старика, благодарившего бога за то, что смерть и на этот раз пришла не за ним.

Глупец, какой глупец! Разве ты не видишь как парят над тобой птицы? Разве ты не слышишь их крик?... Значит ты уже мертв, старик, а я еще нет…

Бартоломе почувствовал, как клинок коснулся второй его руки и увидел, как безжизненная, она падает перед ним на землю.

Бога лучше всего видно из ада… — прошептал Бартоломе и сознание навсегда покинуло его.

*** *** ***
В государственном испанском архиве в Симанкасе хранится около 400 тысяч неопубликованных дел «священного» судилища с грифом «секретно». По данным историка - исследователя Хуана Антонио Льоренте, за время действия инквизиции, было сожжено живьем 31 912 человек, сожжено в изображении 17 659 (сбежавшие и признавшие свою вину, поэтому сжигали лишь фигурки, изображающие приговоренных), приговорено к другим видам наказания 291 450, всего – 341 021 человек.
Это лишь те протоколы, которые дошли до наших дней и имеются в свободном доступе.

*** Бартоломе был епископом католической церкви. Выступая против жестких мер Святой Инквизиции, он был лишен своего сана и обвинен в еретичестве.