Глубокая ночь накрыла город. Песок по-прежнему дышал жаром дня и даже холодный ночной ветер долетая сюда, превращался в еле шевелящего губами иссохшего старика. На раскаленном камне, среди песков, за стенами города сидел мужчина. Немного полного телосложения, с синими глазами и горящим огоньком в них, с каштановыми, не характерными для египтян, кудрями и с властными, даже грубыми, но оттого мужественно красивыми чертами лица. Устало вздохнув, он поднялся с камня и направился в сторону города. Рассвет, проступая сквозь пелену ночи, шел за ним следом.
Двое слуг, завидев господина, вошедшего в ворота города, почтительно склонились перед ним. Мужчина остановился у сводов огромного храма и, одно мгновение полюбовавшись его белоснежными стенами с замысловатой резьбой, направился внутрь.
— Эй, Осирис! Идешь завтракать не пригласив брата? — спросил подошедший.
— Тифон, я думал ты занят выкорчевыванием финиковых пальм, — отозвался господин.
— А я думал, тебя нет в городе, — весело хлопая по плечу Осириса сказал Тифон.
Братья прошли внутрь. Мрамор немного сдерживал летний жар и здесь можно было свободнее дышать. Они прошли наверх в обеденный зал. Там было уже все готово: огромный стол заставлен мясными блюдами и фруктами, с кувшинами вина у стен стояли слуги.
— Значит, ты знаешь, что я уезжаю? — поинтересовался Осирис, садясь за стол.
— Да, об этом мне поведала твоя болтливая женушка, — сказал Тифон потирая руки, — так… что тут у нас…
Какое-то время братья молча ели. Тифон уплетал все, до чего можно было дотянуться, запивая еду неразбавленным вином. Осирис с видом благородного вельможи задумчиво и медленно ел фрукты. Осирису не хотелось есть. Этой ночью он плохо спал и сейчас чувствовал себя уставшим. Он смотрел на брата и думал, как было бы хорошо снова оказаться детьми. Учить Тифона охотиться и сбивать камнями финики… Тифон словно саранча сметает все на своем пути, думал Осирис. Увидит цветок, обязательно сорвет, увидит камень — захочет подвинуть. Вот и сейчас он уничтожает ни в чем не повинную, мирно лежащую пищу…
Осирис улыбнулся собственным мыслям.
Тифон, заметив улыбку брата, вопросительно уставился на него.
— Я вижу, ты веселишься, Осирис. Интересно, чему?
— Послушай, Тифон, не тяжела ли тебе работа в пустыне? — после недолгого молчания спросил Осирис.
— Ты шутишь? Богам неведомы тяжбы. Вот только скука смертная, целыми днями наблюдать одни лишь пески и ветры...
— Ну почему же. На прошлой неделе ты загнал в пустыню целый отряд рабов и заморил их жаждой.
— Брат, твоя доброта тебя погубит. Они были больны холерой. Я спас горожан от эпидемии.
— Твои методы слишком жестоки для людей, Тифон…
— Жестоки? Ты сам себя хоть слышишь?! Я подарил им освобождение и покой! Я дал им верную смерть не от пыток и не от труда, они умерли достойнейше для рабов!
— Да, возможно, ты прав. Но я говорю о других, которых ты загнал в пустыню…
— Послушай, Осирис, мне неприятно, что ты лезешь в мои дела. Я поступаю так, как считаю нужным и ты должен смириться с этим, как я мирюсь с тем, что ты властвуешь над людьми!
Тифон неожиданно одернул себя и замолчал. Повисло тяжелое молчание.

Весь день Осирис был мрачен. Решив еще немного вздремнуть, он расположился под навесом на широком ложе застеленным мягким ковром. Задремав, он видел сон, будто Нил разлился по всей округе и затопил пустыню. И Осирис не смог иссушить его воды, потому что лучи солнца были холодными, как могильный ветер. Тогда он призвал на помощь свою жену Исиду и она накрыла Нил колосьями ржи и ячменя. Но воды его продолжали бежать, прорываясь сквозь тысячи сплетенных веток. Тогда Исида позвала их сына Гора. Гор сплел из нитей восходящего солнца прозрачное шелковое покрывало и набросил его на реку. И река иссохла по краям и потекла бурлящим потоком по руслу.
Осирис открыл глаза. Вечер неспеша подбирался к городу. Странный сон. Неужели, ты стареешь, бог Осирис? Начинаешь беспричинно нервничать и тихо бубнить себе под нос. Наверно, нечто человеческое все же свойственно тебе. То, что неведомо другим богам. То, что тебя так мучает и то, что никогда тебя не оставит. Все же, ты бог лишь временный, бог до той поры, пока в тебе нуждаются люди. И как только они забудут о тебе — ты умрешь. Ты бог тех, кто уже сам стоит на пороге смерти, бог жалких забытых стариков, взывающих к тебе на закате, тянущих к небу дряхлые руки и смотрящие вокруг переполненными жизнью глазами…
Что ты знаешь, Осирис, о тех, кого ведешь по коридору смерти? Что ты знаешь о тех, кого ты оставляешь жить? И, может, этот дряхлый старик, руку которого ты сейчас сжимаешь, сделал бы еще больше, чем тот юноша, стоящий у гроба и оплакивающий отца? Но ты не можешь вернуть к жизни увядший цветок. Даже богам не подвластно время…


***
На следующее утро, когда Осирис еще спал, на пороге его храма появился Тифон. Не ожидая никого в столь ранний час, Осирис прошел с братом на лоджию, где удобно расположился на тафте и, находясь еще во власти сна, сквозь полуопущенные ресницы смотрел на брата. Восходящее солнце слегка касалось окраин города и в этой утренней тишине было что-то печальное, будто солнце не приветствовало своего хозяина, а прощалось с ним. Как будто это даже не солнце было, а его отражение в холодной голубой выси неба. Какое-то время братья молчали. Потом Тифон сказал:
— Осирис, я иногда говорю то, чего говорить не следует…
— Да, в этом ты прав, Тифон, — как можно равнодушнее сказал Осирис.
— Но, ты ведь простишь своего брата… опять? Ты сейчас злишься за то, что я был груб прошлым вечером. Но, я хочу жить с тобой в мире. Мы ведь едины как песок и ветер, пустыня и Нил, солнце и луна. И когда боги могут договориться между собой, стихии на земле покорны как мягкое масло в руках. Вступив на путь вражды, на землю проливается дождь, смывающий все на своем пути и гнев громом спускается с небес. Поверь, ты нужен мне, как и я тебе, Осирис. Земля иссохла под палящим солнцем Египта и народ, которого ты так любишь, измучен. Они молят об урожае и спасении скота. Приняв их дары и внимая их молитвам, вечером я устраиваю пир, после которого на землю прольется урожайный дождь. На пир этот приглашены только мужчины, ведь я даю его в честь тебя, в честь примирения братьев. Потому, я жду тебя с первой звездой в своем храме. И если ты придешь — это будет знаком нашего примирения и нашей дружбы, Осирис.

***
Тифон молча шел по улице. Нужно было сходить в гробницу, чтобы проверить как идут дела. Воздух в гробнице душил, но рабы, трудящиеся там, уже привыкли к жаре и вечной жажде. Они брали обожженными руками горячие камни, волокли сюда листья пальмы, приносили песок и воду Нила. Работа шла от рассвета до заката. Затем, на смену одним, приходили другие и продолжали трудиться ночью.
Тифон позвал главного надсмотрщика.
Тот склонился перед ним.
— Все уже почти готово, мой повелитель… — начал надсмотрщик.
— Мне нужно чтобы гроб был готов к сегодняшнему вечеру, — сказал Тифон.
Надсмотрщик хотел было возразить, но повелитель так на него посмотрел, что тот передумал и покорно склоняясь, кивнул в знак согласия.

Тифон вышел из гробницы. Солнце вошло в зенит. Со всех сторон его обступило молчаливое море пустыни, неподвижными волнами замер в ее песках ветер. Тифон медленно пошел вперед, сняв сандалии и под его ногами мелкими горящими зернами плавилась земля. Прошлой ночью звезды сошлись крестом. Это знамение твоей славы, Тифон, знамение твой власти. С последними лучами заходящего солнца, закончится царствование Осириса. С наступлением темноты, ты, Тифон, будешь единым властелином над живыми и мертвыми. Осирис, бедный Осирис, еще не знает, что над ним уже занесен меч расплаты. Но судьба исправит свою ошибку, даже такой ценой — ценой смерти. Даже бог Солнца падет пред мраком Смерти. Не это ли есть великое избавление от возложенной на него ноши? Не это ли есть справедливое наказание за безграничную власть? Не ты ли падешь следующим, Тифон?...

Завтра, пальмовые ветви, принесенные людьми в твой храм, Осирис, обратятся в могильных червей. Фрукты выползут из корзин ядовитыми змеями, а вино потечет алой кровью. Тогда люди в страхе выбегут их храмов и сожгут их; и будут обходить места, где возвышались эти храмы, как места прОклятые. Люди прогонят тебя из своих домов, разбивая вдребезги твои лики. А грифы вскружатся над твоими статуями и выклюют их каменные глаза. И не будет более в твоих руках ни Ключа Нила, ни Кнута Власти. И тьма накроет тебя крыльями ворона, а рот наполнится свинцом. И ты захочешь кричать, но безмолвие сожмет твои скулы, захочешь подняться, но гробовые стены обступят твое тело. И могильный воздух разорвет твои внутренности на части, а кровь твою будет сосать гробовая кобра. Но ты еще будешь жить и чувствовать, как она пьет ее всю, до последней капли. А потом Вечность поглотит тебя, всего, без остатка и развеет твое дыхание по пустыне. И твой крик, сдавленный ледяными руками, навечно застынет в неподвижных песках Египта...

***
В разгар праздника, когда гости были уже изрядно пьяны, а слуги на ходу доедали из царских блюд, Ночь обходила свои владения, заглядывала в окна домов, неслышной поступью шла среди гробниц. Тифон с каждой минутой становился все молчаливее. Осирис наоборот: болтал без умолку, подзадоривая гостей, по-дружески хлопая рядом сидящего по плечу. Вино приятно дурманило и кружило голову, несомненно - это напиток богов, напиток жизни…
— Тифон, выпей со мной! А завтра я напущу на себя грозный вид и буду по-братски учить тебя мудрости. А, Тифон?… Разве вино уже закончилось, что ты так поник? — смеясь и неуклюже обнимая брата, сказал Осирис.
Тифон улыбнулся как-то измученно-нервно и если бы разум не был затуманен, Осирис уловил бы эту неожиданную перемену. Завтра учить мудрости буду я. Да, я, Тифон - бог жизни и смерти. Люди зовут тебя милосердным, но скоро они узнают, что у милосердия смертельные корни, корни раболепства и преклонения. Это твое проклятие, Осирис, мой бедный Осирис. Сейчас ты похож на неуклюжего толстого медведя, возомнившего себя царем из-за грузности и силы. Но силы расточительной и бессмысленной. Силы, которую ты проявляешь, но никогда не применишь…
Тифон встал и что-то сказал подошедшему слуге.
Через минуту дверь распахнулась и в зал внесли огромных размеров гроб из золота, с рубинами вдоль гробовой крышки и россыпью сверкающих бриллиантов. Поставив его перед гостями, слуги сняли крышку и взору открылась внутренняя его отделка из красного бархата, обрамленная по краям волнами золотых нитей. Гости замерли, казалось, весь прошлый блеск теперь померк или слился в середину зала и загорелся пылающим драгоценным огнем. Тифон выжидающе смотрел на Осириса. Осирис был по-детски удивлен и одобрительно улыбался брату.
— Я вижу, дорогие гости, вам нравится это величайшее творение моих мастеров? Они трудились, не покладая рук. Я подарю его одному из вас, — по залу прошелся восторженный гул. — но… только тому из вас, кому будет он впору. Итак, сегодня на пир зашла сама богиня Судьба и принесла вам подарок в виде последнего пристанища жизни, которое каждый великий начинает творить взойдя на трон. Каждый великий с начала и до конца жизни собирает по крупицам свой храм Вечной Жизни. Храм нерушимый, храм который уйдет с ним в бесконечность. А потому, я сделал его из всего лучшего материала, который есть на земле и на небе. Ну же, братья, кто желает обладать этим чудом?
Пьяные, одурманенные вином, счастливые и беззаботные, гости толпились у гроба, влезая в него и справа и слева, садясь, подгибая ноги или пытаясь вытянуть их, чтобы достать от края до края. Но гроб был либо слишком мал, либо слишком велик. И тогда в него лег Осирис. Он был впору - словно сделан по меркам. Осирис лежал в гробу и смотрел на брата; довольно улыбался и кивал присутствующим, обступивших его по сторонам.
— Я победил! Смотрите, я победил! — прокричал Осирис.
Тифон склонился к лицу брата и еле слышно произнес: «Нет, это я победил». Лица окружавших его гостей заметно напряглись, присутствующие переглянулись, будто хранили какую-то общую тайну и мгновение спустя Тифон закрыл крышку гроба. Осириса поглотил мрак. Он лежал, еще не понимая, что происходит; еще не сошла с его лица беззаботная хмельная улыбка, а с другой стороны, его брат Тифон заливал гроб свинцом. И горячий металл тек по крышке, медленно, но верно спускаясь вниз, намертво скрепляя две его части, навеки сжимая цепкие руки.
Осирис толкнул крышку, но она не поддавалась.
— Тифон… — тихо позвал он, — это твоя новая забава?...
Осирис слышал, как что–то тяжелое падает на крышку гроба и растекается по нему. Неожиданно сознание донесло — это конец.
— Тифон! — закричал он и гром его голоса разнесся по пустыне.

За что, Тифон? За, что, брат мой? Я любил тебя так, как не любил никто, брат мой… О, боги, разве я не справедливо властвовал, за что вы наказываете меня? Исида… Исида, жена моя, помоги мне, дай мне сил, Исида! Пусть сердце твое ведет тебя ко мне, Исида, иди на голос мой, услышь меня…

Исида, спавшая под навесом, неожиданно проснулась, почувствовав щемящую боль в сердце. И голоса, огромное множество голосов звали ее. «Пошли нам благословение, мать земли», «Прими наши дары, Исида», «Чем разгневал тебя несчастный жрец храма твоего, богиня?». Исида посмотрела на луну, нависшую над ней и увидела на ее поверхности отражение земной жизни. Там, на земле, поля с рожью были охвачены огнем, ячмень покрылся плесенью и издавал неприятный запах гниющего человеческого тела. Исида почувствовала, как ее дыхание слабеет, а глаза заволакивает темнотой. Она услышала голос своего мужа, который звал ее; она пыталась разобрать, что он говорит, но тысячи людских голосов заглушали его. Исида поднялась, вышла на лоджию и увидела, что небо уже очистилось для рассвета, но луна все не уходит. Тьма не пускала солнце и ни один его лучик не пробивался наружу. Исида поняла — с Осирисом случилась беда. Потом на небо взошло ярко красное солнце, словно наступил закат. Исида не в силах справиться с болью в сердце опустилась на колени. Голоса людей слышались все отдаленнее, но среди них не было голоса Осириса. Небо залилось красным пламенем и на ее руки, сверху, падали красные капли дождя. На своих губах она почувствовала соленую горячую кровь; капли растекались по лицу, плечам, стекали вниз. Это была кровь Осириса. Исида поняла — ее муж мертв.

Она молча поднялась с колен, прошла в комнату, достала из сундука черную вуаль, спадающую до самого пола, и покрыла им голову. Ее лицо было скрыто за черной материей, но даже сейчас отчетливо вырисовывались ее мертвенно-бледные щеки и ледяные безжизненные глаза. Она вышла из храма, прошла по улицам города и открыла ворота. Небо окрасилось в темно-бардовый цвет застывшей крови. Исида шла вперед, по мокрому холодному песку; ноги ее утопали в грязи, но она не чувствовала ни холода, ни ветра. Она подошла к берегу Нила. Воды его смешались с кровавым дождем и теперь Нил был нежно розового цвета. Исида шла вдоль берега, шла, чувствуя, что сердце ведет ее туда, ведет ее к мужу. Она шла долгое время; и если бы солнце могло бы пробиться сквозь серый небесный туман, то сейчас оно было бы в зените. Исида вдруг увидела, как к берегу прибился гроб. Она подошла к нему и опустилась на колени. Гроб был сверху залит свинцом, но было видно, как сверкают под ним драгоценные камни.
Исида всеми силами пыталась открыть его, но он не поддавался. Тогда она сплела из ржи и ячменя веревку, но веревка не выдержала и порвалась. Тогда Исида позвала на помощь Гора. Гор услышал и пришел из города за ее голосом, ступая по долине Нила.
Тогда Гор сильными руками вытянул из неба тонкую нить. Нить была черная, но он тянул ее дальше и дальше и, наконец, небесная нить стала светлеть и покрылась золотом. На небе взошло утреннее солнце, тьма рассеялась. Гор обвязал нитью гроб со всех сторон, образовав кокон. И свинец начал таять. Гор с усилием открыл крышку.
В гробу лежал Осирис. Красный бархат внутри был ободран до дерева. Руки Осириса изранились о края гроба и бардовыми лентами запеклась на них кровь. Осирис был бледен и, казалось, что он никогда не жил, не дышал, глаза его никогда не открывались и он всегда лежал вот так — неподвижный, мертвый, с искаженным от ужаса лицом, словно безжизненная статуя.
Исида приподняла тело Осириса и обняла его. Ее крик, не животный, не человеческий крик разнесся по округе. И боги на небесах содрогнулись услышав его, и люди на земле упали на колени от ужаса и стали в страхе молиться. Пошатнулись храмы и дома, и ветер в пустыне завыл диким койотом.

***
Гор стоял пред Тифоном молчаливый, недвижимый, с пламенем в глазах прожигающим насквозь. Тифон сидел на троне из золота и красного бархата и слегка улыбался дерзкой улыбкой, улыбкой победителя.
— Теперь я твой бог, — сказал Тифон, — преклонись перед своим богом.
Гор неподвижно стоял.
Тифон выждал какое-то время. Гор стоял как и прежде.
— Что ж, я научу тебя чтить своего повелителя. И чем больше ты будешь упорствовать, тем скорее последуешь за своим отцом...
Гор словно очнулся от этих слов. Его глаза налились ненавистью и ядом. Теперь у него была только одна цель, теперь он желал только одного — мести. Мстить за отца, за мать, за себя. Лучше умереть, умереть, но не склониться!

***
С наступлением ночи, Гор пробрался в покои к Тифону. Тифон спал. Он подошел к спящему и какое-то время молча стоял. Убей его, Гор, убей его! Разве не этого ты хотел? Вот сейчас, занеси над ним нож! Расплата настанет быстрее, чем он думал, убей его! Но Гор стоял в нерешительности. Совладав с чувством ненависти, он отошел чуть в сторону от ложа со спящим, чтобы не поддаться порыву и не убить Тифона. Нет, это слишком мягкое наказание для тебя, Тифон. Я лишу тебя того, что тебе дороже всего на свете, я лишу тебя смысла жить. И ты будешь молить о смерти, Тифон!
Гор подошел к окну. Увидев на ночном небе полную луну, он прошептал:
— Исида, помоги мне!
Гор протянул руку в сторону луны и лунный свет коснулся его ладони холодным сверкающим лучом. Гор подождал пока луч спустится к нему с неба и сжал его в кулаке. Затем подошел к спящему Тифону. Открыв ладонь, Гор пустил луч на грудь Тифона. Под белой рубашкой его, засверкал Ключ Нила. Гор подождал пока лунный свет уляжется в Ключе, затем, неспеша вышел из комнаты.

***
Тифон сквозь сон почувствовал, как что-то очень холодное лежит у него на груди. Он нащупал в темноте Ключ Нила и, убедившись, что тот на месте, заснул. Тифону снилось, будто его грудь обгладывают черви. И руки его заледенели от боли. Он видел, как черви, проедают его кожу, залезая внутрь. Он пытался стряхнуть или раздавить их, но червей становилось все больше. Тифон почувствовал, как холодные скользкие тела ползают внутри него, добираются до костей, высасывают из них сок; поедают сухожилия и обвивают своими тельцами вены; сдавливают их мертвой хваткой так, что вены набухают и лопаются. Венозная кровь, пытаясь пробиться наружу, рвет кожу на руках и бьет фонтаном; боль сковывает движения, Тифон пытается остановить кровь ледяными неподвижными пальцами, но руки не слушаются его, лишь растирая по телу алую густую кровь.
Тифон кричит и просыпается. Он открывает глаза, садится на ложе, спускает ноги на мягкий ковер и видит, как алая плоска крови стекает вниз. Его взгляд падает на грудь. В страхе он сползает с кровати, хватаясь за простыни и они тут же багровеют; из носа и рта его течет кровь, он выплевывает ее, чтобы не захлебнуться; стаскивает с рядом стоящего стола скатерть и вытирает ею губы. Он чувствует, как в груди его что-то шевелится, словно улей, словно сотни скользких червей…
Нет, это был не сон. Он не спит, его едят черви! Он хочет что-то сказать, позвать на помощь, но кровь хлещется в горле не давая дышать и он безмолвно шевелит губами. Тифон срывает с груди Ключ Нила и бросает его на пол.

Осирис, возьми свой Ключ! Только оставь меня, Осирис!

Ключ Нила начинает плавиться, как плавится горячий метал. Он течет по полу, теряя прежние очертания, превращаясь в вязкую жидкость; стекает вниз по лестнице потоком горящей лавы, пробирается в самые отдаленные уголки. И этот поток расстилается ровным ковром из золотых нитей, по всем комнатам храма Тифона. Затем застывшая лава распадается на тысячи мелких крупинок и огромной песчаной волной течет по садам и храмам Тифона, сметая все на своем пути.

***
Тифон, уставший, обессиливший, бледный, словно вымученный долгой болезнью бредет по пустыне. Пески окружают его со всех сторон и ветер догоняя его, бросает в лицо горсть сухого колючего песка. Тифон закрывает глаза, но песок прилипает к их влажной оболочке и режет веки словно ножами. Тифон кричит от боли и падает на землю. Он протирает глаза руками, но вспотевшие от палящего солнца влажные руки, еще больше добавляют острых крупинок. Он везде ощущает этот скрипучий сухой песок — в горле, во рту, на зубах… Он видит вокруг себя только горы песка и палящее солнце. Он бредет без цели, без отдыха, не останавливаясь, падая от смертельной усталости. Он идет вперед, не в силах ничего сказать, не в силах остановиться, словно какая-то неведомая сила гонит его вперед. Только ночью, когда за горизонтом скрывается последний луч солнца, он падает на землю и тяжело дышит. Он долго переводит дыхание и лежит посреди пустыни. Ночной ветер несет желанную прохладу когда, казалось, что он уже умирает под палящим солнцем пустыни. И как только его дыхание становится равномерным, над пустыней всходят первые лучи солнца. И Тифон снова поднимается и идет вперед. Идет, не в силах больше жить, не в силах умереть.

Прошу тебя, пошли мне смерть! Мое сердце сгорело от солнца, а кровь иссушена до конца; мои руки стали как две сломанные ветки дерева; ноги стерты до костей и на стопах нет больше кожи. И внутри все иссохло до последней капли влаги… Осирис, сжалься надо мной…

Но Тифону отвечали скрипучим шорохом только песок и ветер. Тифон слышал их режущий слух голос и ему казалось, что он слышит, как черви внутри поедают его…
Тифон веками блуждал в безмолвии и одиночестве, в Вечности, поглотившей его, всего, без остатка. И дыхание его, еле ощутимое дыхание умирающего бога, разнеслось по пустыне. А его крик, последний предсмертный крик, сдавленный ледяными руками, навечно застыл в неподвижных песках Египта.
_____________________________________________________________________

Осирис – главный бог Египта, заходящего солнца, основал общественную жизнь, дал людям законы, орудия труда, отождествление добра. Также чинил суд над умершими проводил в загробный мир, боролся против попадания души в ад, искупая вместе с умершим его грехи.
Исида – сестра и супруга Осириса, первая дала людям рожь и ячмень. Олицетворение небесного пространства, на котором движется дневное солнце.
Гор – сын Исиды и Осириса, занимался тем, что и Исида. Олицетворение восходящего солнца.
Тифон – брат Осириса, олицетворяет бесплодность пустыни. Отождествление зла.
Ключ Нила — своеобразный крест с ушком наверху, отличительный признак всех египетских богов.
Миф: Когда над Египтом заходит солнце, оно наливается кровью Осириса, тк. Осирис был убит своим братом Тифоном. После захода солнца наступает царствование Тифона (ночь), но Тифон царствует не вечно, потому что Гор мстит за отца, лишая его власти над людьми, тогда наступает царствование Гора (рассвет), плавно переходящий в день – царствование Исиды. Затем наступает царсвование Осириса. Но тк. Осирис умер, поэтому он царствует из мира умерших и на земле солнце заливается его кровью.