Вернулся из Рязани. Выступал в областной библиотеке. Очень понравилась и Рязань, и то, как меня в Рязани принимали. От Москвы очень близко - всего три часа поездом-экспрессом, но все совершенное другое уже. Другой мир, только цены на такси почему-то выше московских.

Почему-то многих в первую секунду пугает моя борода и камуфляж. Я, наверное, кажусь чем-то вроде Че Гевары. Брал ноутбук с собой. Думал: буду работать в поезде, но по дороге в Рязань спал, стукаясь головой то о спинку, то о стекло, а на обратной дороге читал книгу об Иване Павлове, которую мне подарили в рязанском музее Павлова. Это священнический дом в три окна с мезонином. Очень уютный, маленький, со скрипучей лестницей и огромным количеством оригинальных вещей, действительно принадлежавших семье Павлова. К примеру, в музее Достоевского в Питере таких вещей (действительно, имеющих отношение к Достоевскому, а не к эпохе) всего три: коробочка из-под сигарет, записка "Мама, я тебя люблю" и что-то третье. А тут 2.000.

Книга произвела большое впечатление замечательным подбором цитат И.П.Павлова. Наверное, буду постепенно перепечатывать их или находить в Инете и добавлять в эту тему.

Павлов - сын, внук, правнук священников, выпускник семинарии - был последовательным атеистом, как большая часть семинаристов 19 века. Но в его атеизме есть очень много такого, что очень сильно подпитывает мою личную веру. Не знаю, как это объяснить. Но думаю, что это просто прививка хорошего честного человека, который смело идет навстречу сомнениям.

Вот интересная цитатка. Напиши Павлов такое сегодня, его повесили бы на вывеске ЮНЕСКО с табличкой на шее "враг детей".

"Возьмем вопрос с детьми. Как у нас ведется воспитание? Разве это не постоянная вещь, что стоит ребенку заплакать, и его каприз сейчас же исполняется? Мы боимся поступить так, как это требует разум, боимся настоять на своем только потому, что ребенок плачет. И так поступают и сегодня, и завтра. А в результате мы лишаем своих детей всякой практики торможения. Пусть он поплачет, раз-другой, в конце же концов привыкнет, подчинится! Но мы рассуждаем по-иному... «Как это я буду насиловать своего ребенка, как это я стану его притеснять?» Но что же вы делаете? Вы, правда, не делаете из своего ребенка раба внешнего, он у вас свободен, но вы делаете из него раба внутреннего, раба своих влечений, желаний. Он не будет иметь над собой никакой власти, потому что у него нет способности себя тормозить, эту способность вы у него не развивали. И мы этого не понимаем. Желая руководить счастьем ребенка, мы сами же делаем его несчастным. Мы создаем лодку без руля, без кормчего. И мы этого не сознаем".

И.П.Павлов

Еще интересный момент о Павлове, о который и я тоже часто спотыкался. Профессор А. Ф. Самойлов вспоминал:

«Однажды, во время еще моего пребывания в институте, я шел с ним из его дома в лабораторию. По дороге он просил меня зайти с ним навестить больного, его близкого родственника. Мы пошли. Больной с половинным параличом тела лежал в постели, но, очевидно, уже поправлялся. Его положение отягчалось лишь ясно выраженным расстройством речи, которое чувствовалось тем более тяжко, что больному хотелось много рассказать И. П. Расстройство заключалось в том, что больной в разговоре не находил подлежащих, но, раз найдя подлежащее, он без всякого труда дальше произносил сказуемое и все другие части предложения. Когда мы, распростившись с больным, продолжали наш путь в лабораторию, И. П. по дороге все время разговаривал как бы сам с собой: «Машина… машина и больше ничего. Прибор. Прибор испорчен… Подлежащие испортились, измялись, истерлись, сказуемые остались целы. Где головы у людей, если они могут видеть в этом что-нибудь иное, чем прибор?»

Но ведь больной говорил. То есть образ предмета в его сознании все же существовал. С нами со всеми регулярно такое бывает. Мы видим предмет мысленно, но не помним, как он называется. То есть сформированный образ не находит слова, которое сломалось, забилось, перезаписалось и т.д. Я представляю это себе как рояль. Душа пытается сыграть музыкальную пьесу на сломанном пианино. Часть клавиш работает, часть нет - и звук западает. Но ведь наличие пианиста это не оспаривает.

З.Ы. В Рязани как и в других местах очень часто задавался вопрос: как правильно писать рассказы, романы и т.д. Вопрос глупый, потому что в 99 процентах случаев те, кто пишет - советов не спрашивает. Им плевать на советы с высокой колокольни, и это правильно. Он знает, что делает то, что должен делать. Внутреннее чувство ведет его.

Но все же, чтобы научиться писать, есть только один рабочий принцип:

1) много и жадно читать;

2) много и жадно писать;

3) не топтаться на неудачах, не переделывать сто раз одно и то же, а нестись вперед.

4) быть готовым к тому, что первая тысяча страниц будет "на выброс".

5) не стараться опубликовать первую же написанную книгу. Иногда прокатывает, но чаще это становится серьезным препятствием. Т.е. публикация не может быть самоцелью. Вас тогда легко можно сбить с ног - одним щелчком зевающего редактора, который вернет вам вашу рукопись.

6) писать реалистические рассказы. Только они прокачивают. Фантастика только разжижает. В прозе интересны детали - какая была дверная ручка, как не закрывалось окно с толстым слоем краски и т.д. Это есть в реалистической прозе, но напрочь отсутствует в фантастике, которая "повисает в воздухе".