Как долго я не писал. Простите меня, благодарные постоянные читатели. Просто у меня был насморк души. Из неё лились сопли, она смешно сопела и чихала.

Облизывая с ладони грязный пот вперемешку с копотью, громадный шахтер поправил фонарик на каске и осветил бледное меланхоличное лицо. Художник был рыж, неопрятен и чудесно вписывался в общую атмосферу.
Вспоминая угольные шедевры Ван Гога, он с упоением рисовал торсы сгорбленных людей. Одного за другим, композиционно выстраивая образ грубой грязной силы, чуждой субтильной хрупкой роскоши комфорта. Резкие штрихи обрисовывали контуры, как хлыст разрывает плоть, резко, прямолинейно и до кости.
Когда пришло время обеда, художник достал хлеб, холодное сушеное мясо и горчицу. Начальник партии, большой шахтёр подошёл к нему и спросил:

- Скажи-ка, зачем ты пришёл сюда, неужели в мире нет ничего более прекрасного, чем угольные копи?
- Конечно есть. Там, откуда я приехал, есть солнце, дающее апельсинам сок. Ты ел когда нибудь апельсины? – не скрывая своего восхищения, вопросом на вопрос ответил художник.
- Нет. Апельсинов не ел. – отрицательно помотал головой шахтер.
- А ещё есть изумрудные родники, которые бьют из под земли и в них самая вкусная вода. Стал бы ты пить воду, бьющую из-под земли?
- Какие глупости! Конечно же нет, ведь в земле грязный уголь. Мы пьём воду из бурдюков, что спускают нам сверху.
- А веришь ли ты, что где-то есть девушки с такой красотой, внутренним светом и глубокими бесконечными глазами, от взора на которых перехватывает дух и их так и тянет нарисовать?
- Нет, не верю. Зачем рисовать женщин, если они должны готовить еду и ублажать нас после шахты?
- Как много вы тут не видите, под землёй. Мне вас искренне жаль.
- Ну а зачем же ты пришёл сюда, рисовальщик? Раз вокруг столько красивого и интересного?
- Ну вот видишь, я мажу хлеб горчицей? Без неё хлеб сух и быстро надоедает. Ваши тела, измученные и изуродованные угольной пылью, словно горчица. Потом я выйду наружу и сладострастные барышни, обливая грудь апельсиновым соком будут с удивлением рассматривать мои работы. Они будут казаться им такими диковинными.

Шахтер почесал голову.

- А если я всю жизнь буду есть одну горчицу, почувствую ли вкус солнечного апельсина?