В рамках конкурса рассказов "Расскажи мне историю"

"Азартен ты Артемоша..."- проговорила Мальвина, спихивая ногой с постели пуделя. Артемон, влюбленными собачьими глазами взглянул на хозяйку и часто задышал, высунув розовый язык, всем своим видом показывая желание продолжить ублажать Мальвину. "Все, я сказала!"- проговорила Мальвина, встав с кровати, и стала одевать халат, на свое обнаженное, сильно располневшее тело.

"Сейчас Буратино должен вернуться с заседания Совнаркома. Увидит, чем мы тут с тобой занимаемся, пристрелит на хрен из своего именного "маузера", который подарил ему Лейба Троцкий, не к ночи он будет помянут"- добавила она, истала приводить в порядок свои растрепанные голубые волосы, присев около трюмо, и картинно отставив ножку с ярко накрашенными лаком ноготками, и начинающимися признаками целюлита.

И точно, спустя каких то пару минут в прихожей раздался стук сапог, с грохотом полетело на пол ведро, и в комнату ввалился Буратино, громко матерясь и распространяя вокруг себя крепкий запах древесного спирта. "Опять нажрался, полено!"- злобно проговорила Мальвина, уставившись на мужа. "Снова у Алиски сивуху локали. Я этой рыжей падле вырву ее лисий хвост, чтоб чужих мужиков не спаивала!" "Засохни, дура! Я герой Гражданской войны, меня лично товарищ Блю..Блю..Хер. Блюхер наградил именным оружием за взятие Перекопа. Я первый бросился в воду Сиваша, и на мне переправились двое красноармейцев, вместе с пулеметом "Максим"..."- запинаясь проговорил Буратино. 

"И, как ты их только не утопил, глупая деревяшка."- проворчала Мальвина, все еще сердясь на муженька. "...мне пулемет поставили на пузо, один буденновец, спереди держался за мой длинный нос, а второй, сзади за мой ... ну в общем доплыли кое как...". Буратино заплетающимися ногами с трудом пересек комнату. За прошедшее время, он сильно изменился. Его задорно вздернутый длинный нос опустился, и висел крючком, недвусмысленно напоминая о его не русском происхождении, глаза потухли, а стружки волос облетели, обнажив ярко блестящую, полированную лысину, под кожаной комиссарской фуражкой, да и по словам Мальвины, его "корешок", теперь постоянно висел на пол - шестого.

"Праздник завтра..." - тоскливо проскулил Буратино, уставившись на портрет Карла Маркса, висевший на стене, и сильно загаженный мухами. "Ну до чего ж похож, гнида..."- добавил он глядя на портрет создателя "Капиталла". "Вылитый Карабас - Барабас, только у того блохастая бороденка подлиннее была..." Мальвина сидя за столом пила кофе, держа чашку в руке. отставив мизинец. Подняв глаза на мужа, язвительно спросила:"Буратино, мой друг, ты не можешь простить Карабасу, то что он хотел подбросить тебя в очаг, к остальным дровам, чтобы разогреть ужин?" Буратино, как то странно взглянул на жену, и запинаясь пробормотал:" Ты ничего не знаешь...я тебе не рассказывал...ну, в общем... Карабас - Барабас был извращенцем...дендрофилом, возбуждался при виде древесины... он мне, сволочь, своею "стамеской" все "дупло" раздолбал, я до сих пор гемороем мучаюсь..."

Услышав признание Буратино, Мальвина прыснула кофе изо рта, не удержавшись от смеха, а из носу у нее пошли кофейные пузыри. "Что смеешься, стерва!"- вскипел Буратино. "Я его вот этой вот рукой, из "маузера", лично на щепки пустил в Гражданскую, а не заткнешься, так и из твоей фарфоровой башки решето сделаю!" "Ну, что ты, я не смеюсь, просто кофе горячий..." - испуганно проговорила Мальвина. " Еще правда пристрелит, деревяшка неотесанная..." - подумала она.

Буратино достал из-за портрета Карла Маркса бутылку спиртовой политуры, взял стакан со стола, и налив до краев мутной жидкости, одним махом выпил. Сморщившись, он по привычке взял неочищенную луковицу, и потерев ее об рукав кожаной комиссарской куртки, с жадностью вонзил свои деревянные, сильно поточенные жуком - древоточцем зубы в сочную мякоть. Громко чавкая и чмокая, Буратино помутневшим взглядом посмотрел на Мальвину, и горесно произнес:" Завтра праздник освобожденного труда, коммунистический субботник... мне на Совнаркоме, опять припомнили мой грех..." "Это, когда ты своим носом проткнул резиновое надувное бревно, которое всегда носили товарищ Ленин с товарищем Дзержинским?"- хихикнув, спросила Мальвина, глядя на мужа. "Да... ,но ведь я хотел помочь товарищу Ленину... Я за него на Гражданской трижды ранен был, чуть березовым соком не истек..."- оправдываясь простонал Буратино. "Ну и, что они на этом субботнике понесут? Настоящее бревно этим хлюпикам не поднять. Слушай, а ты разденься, вполне за бревно сойдешь, они тебя и будут носить взад - вперед, рабочим лапшу на уши вешать."- смеясь сказала Мальвина. " Да пошла ты со своими советами..."- зло проговорил Буратино, указав жене, куда именно ей нужно было пойти.

"Да я б пошла, да, что толку, ты ж все силы революционной борьбе отдаешь, а на жену, твой "корешок" не прорастает."- захохотала Мальвина, треся своим дородным телом, так, что ее "булки" восьмого размера стали подпрыгивать, как баскетбольные мячи. "Ты, что! Над товарищем Лениным смеешься! Контра недобитая!!!"- потемнев, то ли от злобы, то ли от выпитой политуры, заорал Буратино, и подбежав к ковру, выхватил из ножен саблю, висевшую там рядом с побитой молью буденовкой. Мальвина, испуганно взвизгнув, вскочила из-за стола, и с истошным воплем:" Караул!!! Убивают!!!"- бросилась к двери, чуть не сбив с ног вошедшего поэта-примитивиста Пьеро.

"Я дико извиняюсь, что помешал вашей семейной идилии"- проговорил Пьеро, глядя на Буратино с саблей в руках. "Чего приперся?"-спросил Буратино, скосив глаза на стол, где стояла недопитая бутылка политуры. "Хотите слушать последних Московских новостей, их есть у меня. Вы не поверите, кого я таки встретил, на площади трех вокзалов, по пути до вас, товарищ Буратино."- гаденько улыбаясь и почесывая пейсы, припорошенные, то ли пудрой, то ли начинающейся сединой, произнес Пьеро. " Наверное, ты писака, увидел призрак Карабаса- Барабаса, что аж обделался, судя по твоему дерьмовому запаху?" - с издевкой спросил Буратино, по Ленински прищурясь и склонив по петушиному голову набок. "О, не смешите мои тапочки, товарищ Буратино, как раз таки нет."- заискивающе произнес Пьеро. "На площади, я имел честь лицезреть, старого знакомого, кота Базилио. Этот старый поц, одел матросский бушлат, нацепил бескозырку с надписью "Аврора", и щиплет кошельки и сумочки у проезжающих. Притом, опять "косит" под слепого, и уверяет, что потерял зрение при штурме Зимнего дворца, когда он пытался лично задержать главу временного правительства, этого говнюка Керенского, но тот, ткнул Базилио двумя пальцами в кошачьи зенки, и сбежал, надев на себя лифчик и розовые стринги." - протароторил Пьеро, глядя на Буратино, бегающими, хитрыми глазками.

"Я таки зашел к вам, товарищ Буратино, по поводу завтрашнего субботника". Буратино, пошатываясь подошел к столу, и взяв бутылку, прямо из горла, допил содержимое. "Хорошо пошла..." - крякнув, произнес он и на его деревянном лице, расползлась пьяная улыбка. Вложив саблю в ножны, с табличкой "Лучшему чекисту, товарищу Буратино, от маршала Буденного", он икая, громко проскрипел строки из известной песни: "Нас водила молодость в сабельный поход, головою стукала об Кронштадский лед. Носом деревянным в лед воткнулся я, контриков повесили, в леде - полынья..." Сев за стол, Буратино глупо улыбаясь, уставился на Пьеро, чувствуя, как политура, теплой волной, разливается по всему его деревянному телу, от "кроны", до самых "корней".

"Ну...И че, субботник?"- поинтересовался он у Пьеро, который, быстро насыпав на руку белый порошок, и зажав одну ноздрю, втянул его в себя. "Хорошая "пудра"... Шоб я, так жил..." - прошептал Пьеро, и глазки его, странно заблестели в надвигавшихся сумерках. " Я таки написал поэму к субботнику, по просьбе товарища Луначарского, и он посоветовал мне, сначала прочитать ее вам, товарищ Буратино, затараторил Пьеро, открыв портфель из желтого кожзаменителя, и достав из него кипу, мелко исписанных листков. "Поэма называется " Тринадцать с половиной"!"- гордо произнес он, и растягивая слова, с завыванием, начал читать. "Вот улица, фонарь, аптека, несут бревно три человека...Революционный держите шаг! Субботник начался, и все на ушах..."

Мальвина, стоя прислонившись спиной к стенке, услышав первые строки поэмы, "хрюкнув" от смеха, и зажимая себе рот руками, хохоча, медленно сползла по стене на пол. "Вы, что тут, Троцкистко -Бухаринские проститутки сговорились!!!"- взревел Буратино, услышав, про злополучное бревно. "Да я вас всех к стенке "раком" поставлю!!! Вы у меня будете Беломор - канал строить, из собственного дерьма!!!" - выкатывая деревянные глаза, орал взбешенный Буратино. Шатаясь, он подбежал к телефонному аппарату. и покрутив ручку вызова, прорычал в трубку: " Соедините с Лубянкой! ЧК мне, быстро!" Но вместо знакомого, туберкулезного кашля Феликса Эдмундовича, в трубке раздался металлический голос телефонистки. "На вашем счету недостаточно средств, для совершения данного звонка..." - и пошипев, трубка добавила: "Вы, товарищ можете закачать на свой телефон мелодии "Интернационала" и "Наш паровоз вперед летит", пришлите на номер...".

"Гниды узкоглазые! Понаделали телефонов! Хунвейбины недоделанные...хрен куда дозвонишься!!!" - завопил Буратино, кидая трубку, и сделав пару шагов к двери, с намерением лично поехать в ЧК, к товарищу Дзержинскому, грохнулся на пол, с сухим осиновым стуком. Немного поматерясь на полу, он в конце концов, громко захрапел. Политура взяла свое... "Ну, все..."полено" отрубилось." - облегченно произнесла Мальвина, поднимаясь с полу, и похотливым взглядом посмотрела на Пьеро.

"И шо он таки, так дико завелся?"- спросил Пьеро, но прижатый огромными грудями Мальвины к шкафу, скося глаза пробормотал. "Мадам... а, что вы себе думаете, по поводу, за мои стихи..." Мальвина, все больше распаляясь, возилась с пуговицей на брюках поэта, быстро произнесла: "Стишки твои полное гавно...сплошной декаданс и мещанская слизь..., но ты, Петруня, не растраивайся. Для этих маргиналов, революционной матросни и фригидных суфражисток, что будут на этом сраном субботнике, любое дерьмо сойдет. Как говорится, "пипл" хавает..." - улыбаясь сказала Мальвина, справившись с пуговицей, и засунув в штаны Пьеро руку, горячо прошептала, глядя в глазки поэта, и обдавая его своим горячим дыханием, с резким запахом застарелого кариеса. "Давай, петушок, не томи женщину... Мы теряем время...".

"А вдруг это ДСП проснется..." - шепотом произнес Пьеро, с нескрываемым страхом глядя на храпевшего, и пускающего во сне слюни Буратино. "Он нас или пристрелит, или законопатит в такой ХренЛаг, что Колыма покажется турпоездкой в страну пирамид и харкающихся верблюдов "- добавил Пьеро. "Не бзди поэт!" - смеясь проговорила Мальвина, сняв с Пьеро кальсоны, и стала сама раздеваться. "Полено дошло до кондиции, и будет дрыхнуть до утра. Вон, гляди, он аж обмочился во сне, небось ему крейсер "Аврора" приснился..."- шептала Мальвина, сев сверху Пьеро, и приготовившись к бешенной "скачке".

Пудель Артемон, вылез из под кровати, и с завистью взглянув на сопящего за "работой" Пьеро, злобно зарычал. Потом, нагнув лохматую морду, и задрав заднюю ногу, языком занялся личной "гигиеной". .....Сидя за шкафом, и слушая яростный скрип кровати, чувственные стоны Мальвины, и тяжелое сопенье вдавленного в перину Пьеро, мудрый сверчок, по стариковски брезгливо поджав губы, прошамкал беззубым ртом: "Небось, при папаше Карло, такого разврата не было... Вот Буратино и упек его, вместе со столяром Джузеппе, строить Шушенскую электростанцию...Куда катится мир...".

P.S. Мой рассказ опубликован с небольшими сокращениями, для соблюдения минимальной политкоректности. (Детям, данную сказку читать не рекомендуется, особенно на ночь...).

pro_Chtenie