Автор Svetlana_K123,




— Ох уж эти ваши названия.

Вася покосился на городского. По-русски он говорил бегло, но выглядел странно. Дурацкий пуховик оранжевого цвета с капюшоном на меху, ватные штаны и сапоги, напоминающие валенки, смотрелись нелепо еще и потому что октябрь-месяц в этом году стоял теплый. Под пуховиком городской носил клетчатую рубашку и… бабочку!

В их-то куличках. В лесу. Бабочку! Этого Вася понять не мог, да и не пытался. Единственным примиряющим фактором являлось то, что привез чудилу закадычный друг Гена. С ним Вася в свое время облазил все окрестные буераки. А еще именно они вдвоем хранили тайну здешнего леса. Тайну, которую Гена, похоже, решил раскрыть.

«Точно иностранец, — подумал Вася. — И имя коверкает не по-нашенски. Стас привычнее и проще. А этот — Станислав, с непременным ударением на «и». С другой стороны, кто этих городских разберет?»

— А чего тебе, собственно, не нравится-то? — спросил Гена. — Логичное название.

— Да? — удивленно поднял брови Станислав. — Как эти ваши Верхние холмы на равнине?

— Холмы сравняли, а название осталось, — отмахнулся Гена. — Бывает.

Но больше всего в городском Васю раздражала вязаная шапка в тон пуховику. В ней Станислав напоминал то ли телепузика, то ли Чиполино.

— Значит, название Грибодубье означает обилие этих самых грибов под дубами? — спросил Станислав.

— Скорее, сами грибы, похожие на дубы, — сказал Вася. — Так-то у нас в основном осинки. А вы почему без ружей?

— Мы ж на грибную охоту, — ответил Гена. — Если чего, то вон… Жужа защитит.

— Жу-жу, — поправил Станислав, с улыбкой глядя на собачонку в розовой шлейке со стразами: неясной породы ослепительно-белой масти и очень небольшого размера.
Читать далее...

Автор rotmistr1980,

Паровоз со свистом выпустил клубы пара и звон колокола на перроне оповестил о движении состава. Лидочка успела на поезд в самый последний момент. Папочке она конечно об этом рассказывать не будет, а то в следующий раз он к тётке в город её не отпустит. Скажет: «Опять вы всё проспали, клуши!»

В купе номер 6 уже находилось два пассажира: мужчина в чёрном шерстяном костюме в очках, с чёрной бородкой, огромным саквояжем который он прижимал к груди и читающая книгу симпатичная женщина в белой сорочке с брошью, в серо-чёрном платье с зауженной талией, но без корсета (у Лидочки глаз был намётан), в шикарной широкополой шляпе с вуалью и перьями. Не головной убор, а загляденье! Французская вещь, а может даже и из самой Англии. Попутчица сразу четырнадцатилетней девчонке понравилась и не только потому что от неё пахло дорогими духами и выглядела она как из картинки в «La Modiste universelle».

Вагон звякнул, дёрнулся, а затем двинулся вперёд с каждым мгновением всё набирая и набирая темп. Лидочка просто обожала поезда. Этот волшебный перестук наполнял её сердце ожиданием и радостью. Будто она из Новгорода не до Новоспасской ехала и путь занимает сорок минут, а в саму столицу.

На столе перед незнакомкой стоял стакан чая в серебряном подстаканнике и металлическая бонбоньерка с яркими рисунками: коровки, пчёлки, собачки, что-то лопающие за обе щеки маленькие детишки.

- Ой какая интересная! – изумилась Лидочка, усаживаясь на диванчик у окна, а шляпную коробку, которую она использовала вместо сумочки (всё-таки «Walter Wright» ещё мамина) задвинув ногой под сидение.

Отложив книгу, женщина улыбнулась, продемонстрировав белые, ровные зубки (вот мне бы такие) и сняла шляпу. У Лидочки прямо дух захватило от увиденного. Настоящая леди: волосы уложены в причёску, губы слегка подкрашены, брови-стрелочки подчёркивают пленительный разрез глаз, в мочках сережки-гвоздики, в общем ничего лишнего - икона стиля. Такого и в иностранных журналах мод не увидишь.

- Тут конфетки. Угощайся, - произнесла незнакомка, раскрывая жестяную коробочку (внутри и правда была горка конфет в блестящих, ярких фантиках). – Называй меня Елизавета Константиновна. Воронова.

Лидочка представившись кивнула, и робко протянув руку взяла конфетку с самой вершины горки.

- Никогда таких не видела…
Читать далее...

[272x451]
Автор Марат_Валеев,

У моей двоюродной тетки Гульшат-апы, жившей в 60-х годах в Волгограде, трагически погиб муж – разбился на мотоцикле. И тетушка, которую больше ничто в этом славном городе не задерживало, а делало ее дальнейшее пребывание здесь тягостным, каждодневно напоминающим о смерти любимого человека, решила уехать куда подальше. Ее согласился принять старший двоюродный брат, мой отец. Мы тогда жили на северо-востоке Казахстана, в небольшом селе, стоящем на высоком песчаном берегу Иртыша.Родители обосновались здесь в пятидесятых годах. Сначала отец, потом за ним последовала мама с двумя пацанами, мной, четырехлетним, и моим годовалым братом. Уже когда немного обосновались, заполучили собственную крышу над головой (глинобитную, в саманном домике на пару комнат и просторными сенями, служащими в летнюю пору кухней-столовой.
Тогда еще шел подъем целинных земель, и совхоз «Железинский», четвертым отделением которого числилось наше село, охотно привечал приезжих работников.

Работы хватало всем – в животноводстве, полеводстве, строительстве. И вот к нам подтянулась еще и Гульшат-апа. Она приехала со своей малолетней, еще садиковского возраста, дочерью. Мне тогда было уже лет десять, пожалуй. И я был поражен красотой обеих своих новых родственниц. Гульшат была русоволосой и белолицой, с чистыми голубыми глазами, очень миловидная, с правильными чертами лица. Дочь ее, Гульсина, вообще была очаровательна, как куколка, но на маму свою не походила: темноволосая, кареглазая. Видимо, пошла в отца, которого я, правда, никогда не видел.
В той комнате, где спали мы, уже трое братьев, появилась ситцевая занавеска, за которой обосновались тетя со своей дочей.
Обеих Гуль (корень их имен обозначал Цветок, Цветущая, и полностью соответствовал их облику) стали называть на русский манер Галями. Соответственно, Гульшат стала для нас тетей Галей, а ее дочь – Галкой. Тетя Галя устроилась работать сеяльщицей в тракторной бригаде, так что дочь ее Галя оставалась на нашем попечении .
Читать далее...

всего лишь на паре стульчеков попробуем уместить наше скромное седалище. Свое сначала тиснем, завершая наконец (скомканно) былые Перипетии Промежности:

1. На террасе

"Откуда она взялась, эта веранда?
Может, это совсем не веранда,
а терраса, мезонин или флигель?
я ведь в этом ничего не понимаю,
и вечно путаю" "М-П", Вен. Ерофеев

    Дни промелькивают с быстротой калейдоскопической, смазанными пятнами, малосодержательные, занятые рутинными телодвиженьями, почти не оседая в памяти, как вспышки стробоскопа в бесконечной темноте..
А ночь, глубокая, чорная, с таинственным призрачным свечением небес, с загадочными далекими протяжными звуками в шелесте тишины, свежая и благоухающая, с вдруг налетающими необычными ароматами чего-то вдали цветущего..
А ночью я всех ожыдаю у себя на веранде. Недоумевая вместе с Венечкой по поводу што именно у нас, мы так в етом вопросе ничего и не прояснили. Ну пусть будет терраса. Терраса по всей стене дома, собссно снаружи и видна только терраса,
весь дом за ней, только конек крышы торчит на фоне крон дерев, што сзади. Потому я его и выбрал из десятков осмотренных..
Терраса выходит на солнце, на небесную бездну, с нее стена не видна совсем, будто ее и нету..
Пара летучих мышей (тех, што фонари) развешены по террасе, оставляя углы в полусумраке, и вот как обычно в правом углу в полутенечке расположылся Агапыч, попыхивая своею трубочкой. Обыкновенно-то он душа и центр компании, захватывая внимание всех своими повествованиями о - где он только не бывал, чего он только не видал.. И самый внимательный слушатель его - Федя.. Он никогда не подымается на террасу, стесняется видимо своего неолитного происхождения. садится прямо на траву рядом с террасой и поглядывает на всех меж балясин быстрымы темными глазами. Но ноне молчалив што-то Агапыч, и только трубочка чпокает..
А в левом конце террасы у нас арфа (Малой с Федей расстарались, из города приперли), и за нею нонче расположилась Анютка, пшеничную волну волос пустивши на древнегреческую тунику, порхает пальчиками по струнам, извлекает што-то благозвучное..
А вот из тьмы нощи, по лестничке о трех ступенях восходит Малой, высоченный парень, с физиономией которую ему хочется держать простоватой.. Он и Федя - единственные здесь, кто ходит в любое время где попало и бес фонаря.. И навстречу ему из двери дома выплывает Иннуля, поллица завесивши своими буйными чорными кудрями, в кимоно тоже чорном с неброскими цветочками по подолу.. В руках у ней подносик с натуральной ендовой на нем.. Малому - как же, он мелкой посуды не признает.. старательно изображая гейшу семенит Иня и взоры всех прочих прикованы к ней.. Почти в жывот малому втыкает она свой подносик и ждет, приникнув. Склонившы голову берет Малой ендову и отпивает..
- "Как мимолетное виденье, как гений чистой красоты" - напыщенно произносит Агапыч, - но соблюдать дистанцыю необходимо от гения красоты, молодой человек - обращается он к Малому - а иначе обнаружываются вдруг погрешности, дефекты, изъяны в гении..
Аккуратно ставит Инька подносик на перильца, и вдруг кошкой обратясь двумя скользящими стремительными шагами оказывается перед Агапычем и - а! -а! - а! - три взвизга и три молниеносных удара в лицо Агапыча. И снова потупясь гейшей отплывает Иня назад..
Мгновенье тишины, немая пауза, и - одобрительно восклицает Малой, недоуменный вскакивает за перилами Федя, Аня извергает из своей арфы особо громкий аккорд, и Агапыч оторопело крутит головой, в сантиметрах от которой токмо што мельканули кулачки Еньки..
- Пришлося мне как-то странствовать под именем Хома. В одном привольном месте, где ловить бы рыбу, да вечерами песни девкам петь.. Дак панночка образовалась, собою чудно хороша при свете дня, ночами ж ведьмой поедучей обращалась - потрясенный наконец произносит Агапыч..
Шыроко пожымает плечами Малой, Иня обворожытельно улыбается Агапычу, показывает язык Феде и садится рядом с Аней, Федя нечленораздельно выражает што-то свое..
И снова вечер становится томным..
. . . .
Поют што-то на 2 голоса прекрасными голосами Анька с Инкой, Малой перегнувшысь через перила обсуждает с Федей што-то касаемо крепления ручки к камню, Агапыч вздремнувшый было, вдруг пробуждается и решает нарушыть тишыну:
- "Быть или не быть"? - Вот в чем вопрос-то - издревле, доселе и отныне! Плыть по течению иль против? Сопротивленье оказать иль сдаться? А?.. - и смотрит на меня..
- Вопрос уж был решон. Уж было выбрано: "Уснуть - и видеть сны", тому и предаемся - медленно произношу я.. Открываю глаза, оглядываю пустую веранду ..
Подносик, впрочем, оставленный Инькой, так и стоит на перилах..

- - - - - - - - - - - - - - - -

И празнек же ноне (так совпало волей Птисы, я не виноват). Дак для виновниц случая, уподобясь Птисе, публикуем Читать далее...

Автор Игорь Маранин brombenzol,


Глава 21. Скала миражей



Третьи сутки Кармело сверял курс корабля по осколку фиолетово-чёрного минерала, прозванного мореходами “солнечным камнем”. Хрупкий и неровный, с жирным блеском, он позволял определять положение солнца в пасмурную погоду. Такие камни циклонцы использовали несколько веков назад, когда корабли не имели навигационных приборов. Безграмотная Луша не могла указать капитану направление по лоции, но она была наблюдательна и по своему хитра.
– Нашли кого спрашивать! – возмущался Коха, не веривший ни в какие миражи. – Она даже считать не умеет!
– Умею я считать! – тут же возразила обидчивая великанша. – Когда молчишь, у тебя одна голова, а будешь много болтать ни одной не будет. Усёк? Ни одной и одна – это счёт.
Луша не разумела в лоциях, но она выросла среди шамов, имела великолепную память и прекрасно ориентировалась по солнцу и ветру. Тогда-то Кармело и вспомнил про минерал, что лежал у него в шкатулке на дне рундука. Вдвоём они долго чертили на песке какие-то линии, высчитывая расположение солнца, направления ветров и будущий маршрут (плыть с циклонцами великанша категорически отказалась).
Древний минерал преломлял солнечные лучи, позволяя “давить маяк” по Матушке даже тогда, когда небо затянуто тучами. Поспав несколько часов, Кармело заступал на ночную вахту, определяя курс по направлению ночного ветра. Жители Белого острова знали шестнадцать ветров в окружающем их море, и де Циклон с юности помнил все их названия – от полуночника и побережника до крестовика и покойника.
Скалу, похожую на сломанный каменный зуб, Карлито заметил утром четвёртого дня. Его подзорная труба металась из стороны в сторону и наткнулась на каменный обломок почти на пределе видимости: Кармело “промазал” к западу на добрую тысячу кабельтовых. Чем ближе они подходили к скале, тем хуже её становилось видно. Вскоре над волнами появился светлый туман: казалось, корабль идёт по белому молоку.
‒ Полборта лево! ‒ отдал команду Кармело. ‒ Одерживай!
Рулевой переложил руль и приготовился скорректировать поворот на несколько градусов обратно. Но капитан остался доволен выбранным направлением и, выдержав паузу, скомандовал:
‒ Так держать!
И уже в трубу, машинистам:
‒ Самый малый вперёд!
Читать далее...

Автор Дионмарк,


Мрачное серое здание, с облезлой извёсткой, подкрашенной в красный цвет наверно ещё в старые добрые советские времена. Штукатурка в нескольких местах опала, оголяя кирпичную кладку. Посреди казённого дома большие деревянные ворота с навесным замком. Над воротами аббревиатура «МКЦ №1 имени…», чьего, или кого имени, можно только догадываться, буквы стёрлись. Рядом стоит и громыхает трактор «белорус» с телегой, водитель в кепке закинув ноги в открытое окно, лежит на сиденье, покуривая папиросу.

– Чё там у тебя? – неожиданно прогундосил хриплый голос. Водитель с испугу вздрогнул, роняя себе на грудь папироску.

– Блять, Семёныч, – тракторист присел, стряхивая с себя пепел, – ты как партизан подкрадываешься… Да так, три свиньи с фермы, и одна корова с базовок, неудачно разродилась. Зоотехник базарит - надо…

– Левым боком подъедешь и вывалишь поближе, – не стал слушать мрачный мужик, водителя, и прихрамывая на левую ногу, поплёлся к воротам на ходу доставая связку ключей.

– «Левым боком», «левым боком», – передразнил тракторист, сплёвывая в окно, – тоже нашёлся мне начальник, в этом гнилье работать… фу-у-у, – передёрнув плечами, он с хрустом «воткнул» первую скорость и всё же тронулся, выворачивая руль для маневра. В это время Семёныч открыл врата настежь и скрылся внутри цеха. – Не дай бог такую работу…

Остановив технику, водитель набрал воздуху про запас в лёгкие и быстро выскочил из кабины. Резким движением он вытащил одну защёлку с левого борта, испуганно кидая взгляды в нутро цеха. Добежал до задней части телеги и чувствуя, что воздуха не хватает, сделал вдох.

– Боже… боже… какая гадость, – в нос ударил сладковатый запах гнилого мяса, исходящий из открытых ворот. Тракторист щёлкнул вторым креплением телеги, и левый борт откинулся вниз со звоном ударяясь в раму. Рвотный рефлекс уже пристроился в верхней глотательной части, готовый исторгнуть сегодняшний обед. – Да это же какой-то п…ц, Семёныч… как ты так спокойно тут работаешь?

– Нормально! – не особо красноречиво ответил мужчина, в этот момент выходящий из здания, успевший переодеться в рабочую одежду с серым, перемазанным в крови, фартуком и в резиновых сапогах по колено. В руках он держал двухметровый багор. – Не трепись языком Пашка, поднимай!

– Нормально? Да где же это нормально? Трупаков разделывать, по которым черви ползают? – не унимался водитель, подходя к рычагам, рядом с цепкой и включая пневматику. С постукиванием в поршнях и с резким шипением воздуха, телега стала крениться на левый бок. – Я тут и дня не смог бы вынести, просто стоя рядом… Семёныч, а может у тебя нюха нет?

– Всё у меня есть! – пробубнил Семёныч внимательно посматривая, как с телеги по обитому железным листом, полу, соскальзывают туши животных и с шлепком падают на землю. – Хочешь поменяемся местами? Я за баранку, а ты сюда?
– Нетушки, я лучше в поле, на свежем воздухе! – передернул плечами водитель.
– Ну как хочешь, – выдохнул мужчина и взмахнув багром, с хрустом воткнул наконечник в бок свиньи.
– Ну у тебя и силище, – восхитился Павел, увидев, как тот крякнув, поволок труп внутрь цеха, через открытые ворота, – тебе сколько? Шестьдесят то уже есть, а Семёныч?
– Шестьдесят три, – спокойно, даже не запыхавшись, ответил мужчина, оставляя в покое тушу свиньи на бетонном полу цеха, высвобождая багор.
– Степан Васильевич просит завтра к утру подготовить четыре центнера мясокостной муки. Есть у тебя в закромах?
– Нету… – ответил Семёныч, снова вонзая свой колющий инструмент в следующее тело животного, – но ничего, за ночь сегодня наварю!
– Блин, – расстроился Паша, – всю ночь тут будешь коптить свою гниль, а ветер сегодня восточный, как раз на деревню…
– Потерпите, самый дух тута, а к вам хороший запах потянет, вкусный…
– «Вкусный»? Ты реально больной на голову… – на этот раз Павел набрался смелости и пошёл вслед за ползущей коровой, которую тащил своим багром Семёныч. Амбре уже не вызывало рвоту, видимо обоняние потихоньку привыкало. С правой стороны у стены возвышалась куча погибшего скота, не первой свежести. Тракторист отвёл взгляд в сторону, всматриваясь в железную мульду, висящую над потолком на железных цепях. – И чё? Этим ты поднимаешь трупы в свою печку?

– Ага, – кивнул Семёныч, откидывая в сторону багор и натягивая на кисти рук чёрные, плотные перчатки из плотной резины, – я смотрю, ты сегодня осмелел? Хочешь помочь?
– Неее… я в стороне постою, вроде не так сильно воняет сегодня… терпимо…
– А тебе не надо работать? – мужчина схватил остро наточенный топор и профессионально, с размаху, всадил его в спину свиньи, перерубая позвонок.
– Ничего страшного, моя работа не убежит. Хочу посмотреть, как ты в этом дерьме плаваешь, ха-ха, – развеселился Паша, продолжая стоять и наблюдать за Семёнычем.
– Очень смешно, катился бы ты отсель…
– А чё? Я тебе мешаюсь?
– Нет, – с выдохом ответил мужчина, разрубая по суставу уже конечности у животного, – просто провоняешь тут, потом Нюрка твоя не подпустит Читать далее...

Автор Maxfactor72,


Глава 6. Первые свидетельства


Бронекостюм – сложная, но вместе с тем исключительно прочная и надежная штука. Официально он называется «полный защитный костюм для использования во враждебных средах» и способен выдержать условия самых разнообразных планет. Обладатель подобного «скафандра» может не бояться высоких температур, давления в тысячи атмосфер, концентрированных кислот и щелочей, и практически любого уровня радиации.

Единственный недостаток бронекостюма: его невозможно самостоятельно надеть. Приходится садиться в специальное кресло. Тогда захваты-манипуляторы соберут костюм вокруг тела. Снимается он точно так же. Есть, конечно, аварийный сброс, но снова надеть бронекостюм уже не получится никак.
Вот таким ходячим танком я три дня бродил по руинам, осматривая остатки зданий, разрушенных храмов и подземелий. Но я не нашел ничего интересного. Передо мной был самый обычный средневековый город. Мертвый, буквально усеянный черепами и костями. Они хрустели под бронированными ботинками. Этот треск навел меня на мысль: по какой-то причине жители умерли сразу, не успев уйти. Просто так подобное не происходит: должна быть какая серьезная причина для появления подобной гекатомбы. Значит, нужно продолжать поиски.

На четвертый день я сменил методику. Я стал наблюдать за местной живностью – довольно мерзкой и, судя по виду, опасной для аборигенов. Скорпионы и тарантулы, вернее, похожие на них твари, все время бегали одним и тем же маршрутом. Поначалу они охотились на ящериц, после убегали к неприметному зданию на окраине. В первый раз я не обнаружил в нем ничего существенного. Но теперь у меня было преимущество: я знал, что искать надо именно здесь.
Сквозь трещину в стене я протиснулся в узкий коридор. Очевидно, это была тюрьма: по сторонам от прохода тянулась вереница деревянных дверей с зарешеченными окнами. В камерах валялись скелеты.
Читать далее...

Автор Влад_Костромин,


Начало

(продолжение)

Через полчаса дядя заснул прямо на столе, положив «винтарь» под голову. Раскуроченные ошмётки еды дополняли картину. Интересно, а почему меня не тронули? – положив посапывающего дядю на кровать и на всякий случай разрядив винтовку, принялся за обыск, неспешно двигаясь по часовой стрелке от входа. Паспорт, еще советские деньги, ваучер... А вот это уже интереснее: развернул тряпку, вдохнув аромат ружейного масла. ТТ, довоенный еще, но как новенький. Дядя запаслив, как умудренный жизнью хомяк. Вынул обойму – полная, выщелкнул патрон, понюхал. Передернул затвор, нажал курок. Работает. Зарядил ствол и сунул сзади за ремень. Приятная тяжесть придавала уверенности. Дальнейший обыск ничего интересного кроме пятка медалей и Георгиевского креста не принес. Ничего себе, интересно, откуда он у дяди? Снова взял паспорт и посмотрел дату рождения. Дядя то старше, чем я думал, но не настолько. А вот что паспорт до сих пор гражданина СССР гораздо бОльший вопрос. Вернув находки по местам, решил прогуляться и пошёл во двор, минуя две скрипучие двери. По пути подхватил висящий на гвозде в сенях рюкзак. Неизвестно, что на самом деле происходит. Мало ли что выдумал спившийся старик.

На улице было по-весеннему солнечно, а зелень пробивалась даже между досками крыльца. Видимо, дальше него дядя выходил редко. Хмыкнул, заметив на речной гальке в бочке следы царапин. Неглубокие, иногда всего лишь с точку, будто кто-то, пытаясь расписать ручку, тыкал ей куда ни попадя.

Опять тишина…

Решив, что в случае опасности отсижусь в одном из заброшенных домов, двинулся вперёд. Было странно признаться даже себе в том, что мной двигало. Любопытство? Или для нормального человека отсиживаться, ожидая неизвестно чего, было страшнее? Но это не всегда так, даже если посмотреть на дядю. Но камни же как-то он натаскал в бочку… Или не он?

Пробирался по пустующей деревне, приминая некошеную траву. Избы снисходительно посматривали пустыми окнами, но некоторые были с закрытыми ставнями. Интересно, где там остались люди? С такими мыслями я наткнулся на неё.

Женщина в синем платке несла вязанку хвороста, закинув на натруженную спину в красной кофте.

– Эй! – прокричал, привлекая внимание. Старуха распрямилась, ойкнула и, скинув поклажу, понеслась от меня. Ну, понестись ей мешала лёгкая хромота, поэтому я без труда догнал её, по дороге подцепив связку хвороста.
– Ваше? – учтиво протянул связку. Старуха покосилась по сторонам и прошамкала:
– Ты… чегой-то? Чего, а?
– Обронили, говорю. Помочь донести?

Старуха недоверчиво оглянулась.
Читать далее...

Автор Борис Богданов bbg,

Часть вторая. Тина
Год 3055-й
Глава 12. Просто дорога



Учи воспитанника тому, что знаешь сам, но никогда не учи лишнему. Алонкеи подозрительны. Пройдёт время, и они начнут подозревать всех и каждого. Воспитанник должен знать про дела алонкеев лишь то, что в силах знать обычный человек. Не давай им поводов для подозрений, это вредит делу.
Орден Механиков. Наставление для Наставников, Том 3, статья 8. Отрывок

Вечером начался дождь, к заходу солнца он перерос в ливень. От падающей с неба воды не спасали ни широкие листья пальм, ни поставленный от непогоды шатёр. Полотняные стены пропитались влагой, она не успевала стекать, и внутри шатра начался свой собственный дождик. Редкий, но противный.
– Будем ночевать в лодке, – решил Кавур.
– Прости, Кавур, – сказал Фа Лой, – у нас мало времени. Зачем терять ночь?
Кавур молча встал и шагнул наружу. Долго стоял у входа, смотрел в небо. Дождь колотил его по лицу, по плечам, струйками стекал по спине. Кавур, казалось, не замечал неудобств. Потом повернулся, огорчённо покачал головой:
– Нет, Фа Лой, сегодня не выйдем. Боюсь, будет буря, а у нас лодка, а не корабль. Всё, хватит разговоров! Снимаем шатёр и перебираемся в лодку.
Потому ли, что плохо спала прошлую ночь, или от близости лежащего рядом Трижи, но Тина уснула сразу, несмотря на духоту и вонь трюма.
Ей приснился маленький галечный пятачок среди круглых валунов. Трижа пёк на костре тайпангов, неподалёку шумел океан, а сверху за ними наблюдал Небесный Кот. Всё как в материнском рассказе о первой встрече с отцом. Глядя, какие широкие у Трижи плечи, как перекатываются мышцы под рубахой, Тина из сна решила, что не будет такой глупой и нерешительной, как мать, и не станет терять зря время. Во сне время течёт иначе, и в следующий миг Тина уже стояла в обнимку с Трижей, и летела на камни одежда, и руки уже действовали отдельно от головы. Они с Трижей легли у костра и...
Загремел гром. Воды океана, которые били в берег внизу и в стороне, вдруг ворвались на место их свидания, залили костёр и растеклись вокруг. «Надо уходить», – сказал Трижа, и Тина проснулась.
В тусклом свете лампы Трижа тряс её за плечо:
– Скорее просыпайся, надо уходить!
Вокруг плескалась вода. В мокром мраке, разорванном тусклым светом лампы Кавура, возились сонные питомцы. Борта лодки скрипели и трещали от ударов волн, в крышу безостановочно колотил дождь. Снаружи грохотала гроза, в окне зрительной трубы посверкивали вспышки молний.
– Наружу, все наружу!
Кавур открыл люк и первый выбрался под дождь. За несколько часов, проведённых в трюме, питомцы успели согреться и теперь дрожали от холода. Кавуру с матросами и Фа Лою ветер и холодный дождь не мешали. Казалось, они вообще не обращали на непогоду внимания. Собрались в кружок и обсуждали что-то, размахивая руками.
– Лодка дала течь, – перекрикивая шум ветра и грохот волн, начал Кавур. – Надо вытащить её на берег!
Читать далее...

 

Шальное это было время, лихие 90-е… Время моей, как я это называю, «первой юности». Я был беззаботным мальчишкой, в 1990-м году мне только исполнилось одиннадцать, потом я стал неуправляемым подростком - прогуливал школу, хулиганил, несмотря на то, что был из интеллигентной семьи, и друзья мои были такими же. Время было такое. Мы – так называемое, «потерянное поколение». Дети были предоставлены сами себе, пока их родители спасали семью от голода, работая, где придётся.

Когда я стал юношей, то продолжал балбесничать и лоботрясничать, не думая о том, что будет со мной дальше, а трудная жизнь «лихих 90-х» досталась моим родителям (хорошо, что они были тогда ещё относительно молодыми и здоровыми), родителям моих родителей, тоже не старым дедам с бабками, прабабушкам с прадедушкой и двоим старшим сёстрам-студенткам. Все они, не ропща, тянули лямку. Отец, например, работал на кладбище, а мать разносила почту, газеты, всякую рекламу и говорила нам: «Я готова голодать, недосыпать, но быть свободной!»

Интеллигенция тех лет была повёрнута на фактической (а не внутренней) свободе. Мне, порой, хотелось полакомиться вкусненьким, а денег не было, и я терпел это ради наступившей вольной жизни, и для меня то время было очень интересным и весёлым. Правда, я об этом стараюсь никому из тех, кому сейчас за 60-т, не рассказывать по всем понятной причине. Читать далее

.Автор Занудкин


Глава 7: Тоска смертная
части 10, 11, 12



«Даже, если тебя съели, у тебя есть, как минимум, два выхода»

(народный чёрный юмор)

Кое-как отплевавшись от пыли и проморгавшись, стал судорожно сображать, что же делать. Мысль о том, почему призраки не предупредили, мелькнула и отложилась на потом. Сейчас важнее всего выбраться из западни, пока чайки, или крабы не лишили последнего глаза. Впрочем, и наличие двух глаз не помешает тупо умереть от голода и жажды.

К счастью, нож всё ещё был при нём. Вытащив из ножен, начал рыть справа от себя, но, через пару секунд нож заскрежетал о камень, именно он, а не плотный грунт, спас от мгновенной смерти. Однако, сулил теперь медленную: переместить нож в левую мешал ствол, вытащить руки из-под комля не дали локти. Пат, как говорят шахматисты. Точнее, мат, поскольку смерть теперь неизбежна.

Следующие несколько минут Сильвер самозабвенно ругался: он клял обезьяну, устроившую ловушку; чёрную пальму, чей комель был слишком твёрд и тяжёл; себя, за то, что спал, как дурак, положившись на призраков; призраков, обещавших стеречь.

Охрип, замолк и впал в уныние. Одним грехом больше, одним меньше — один чёрт гореть.

В наступившей тишине услышал какой-то шорох, приближавшийся со стороны моря. Догадка поразила пирата. Похоже, им решили закусить крабы.

— Господи-и, последний раз тебя прошу! — вскричал Сильвер, — Дай мне смерть быструю и лёгкую!

Градом хлынули слёзы, впридачу, ещё и обмочился от страха, но это уже совсем не беспокоило. Поняв, что камень не одолеть, он ожесточённо принялся строгать пальму.

Однако, произошло чудо: все крабы скучковались слева от него, некоторые при этом, пробежав по лицу. Пришлось зажмуриться. Зашуршал песок. Подкоп? Зачем?

Также внезапно, как появились, крабы ушуршали обратно в море. Целую минуту пират отрешённо пялился в небо, пока не дошло, что руки-ноги свободны. С проворством мышки, выскочив из узилища, обратил лицо к небу и вознёс благодарственную молитву. Затем бросился к мёртвому судну за инструментами.

Противно зазвенела ржавая пила. Вскоре вспотел, разделся до подштаников, но не успокоился, пока не распилил всю такую твёрдую пальму и ещё две. Лопатой без ручки выкопал по кругу ямки и, намучившись, установил сперва три, связав вершины верёвкой, к ним добавил ещё шесть. То, что получилось, видел как-то у жителей Нового Света.

«Кажется, фигвам назвается. Впрочем, какая разница!» — лениво подумал Сильвер, — «Главное, теперь на меня сверху ничто не упадёт, а то, как нищий.»

От усталости дрожали руки и ноги. Еле хватило сил сходить до ручья и зацепить по дороге несколько плодов. Попался и чешуйник. Хотел выкинуть, но решил скромненько отпраздновать очередное спасение и новоселье заодно. Так и заснул с куском во рту.
Читать далее...

Автор Игорь Каганцев nemoes,


Был у нас в мореходке преподаватель один, Лейкин Михаил Аврамович.

Ненавидели мы его все дружно и весело. Он просто бесил своей самовлюбленностью, рассказами о том, какой он был крутой курсант, штурман и боксер.

Никаких отмазок или смягчающих обстоятельств не признавал, мотивируя тем, что токарь по неграмотности останется без пальцев, а из-за неподготовленного штурмана погибнет весь экипаж. При чем здесь токарь, зачем кому-то гибнуть?! Сплошные понты и нравоучения, одним словом.

Задание спрашивал в насмешливо-издевательской манере, и, если ты чего-то не знал, над тобой смеялись даже лучшие друзья. И постоянно старался подчеркнуть свою эрудицию, которая, надо отдать ему должное, была у него на достойном уровне.

Считали ли мы его хорошим преподавателем? Да никто толком и не задумывался: предметы он вел легкие, никто в роте учебников не читал, все было и так понятно, если на уроке слушал, а не письма родителям писал.

Слухи о его увольнении восприняли недоверчиво, а сам уход — радостно! На такой подарок судьбы мы и не надеялись, а он и виду не подавал, до последнего рабочего дня продолжал спрашивать пройденный материал строго и насмешливо.

Но… все-таки ушел, и все вздохнули с облегчением. Новые преподаватели (а он у нас вел несколько дисциплин) были совсем нестрогими, кто хотел, мог спать прямо на паре.

Но вот выяснилось, что предметы эти совсем даже непростые. Они неожиданно стали очень сложными и за учебники засели все: первую лекцию Лейкина по любому предмету мы помнили значительно лучше, чем последнюю у любого из новых.

И как-то всеобщая ненависть резко превратилась в свою противоположность, все вспоминали его только в положительном контексте.

Не знаю, где он сейчас. Один раз прочитал в газете заметку, что задержал двух хулиганов. Но вот как учителя я помню его до сих пор. Как и то, чему он нас учил — почему якорь Холла держит хуже, чем адмиралтейский, но пользуются именно им, что высота Полярной звезды соответствует твоей географической широте, в чем преимущество бульбового форштевня и чем продольная метацентрическая высота отличается от поперечной. Мне давно не нужны эти знания. Но он сумел заставить меня запомнить их на всю жизнь. Наверное, это и есть Учитель от Бога.


https://author.today/u/nemoes/works

[444x444]
Автор Григорий_Родственников,




Любовь к празднованию Нового года у Семёна Генриховича Лепке появилась ещё в конце двадцатых годов. Именно тогда он, директор начальной школы, обратился в сельсовет с просьбой «устроить детям праздник». Предложение оказалось несвоевременным и даже опасным для самого Семёна Генриховича, ибо шло вразрез с «Материалами о антирелигиозной пропаганде в рождественские дни» от 1927 года.

«Ребят обманывают, что подарки им принёс Дед Мороз. Религиозность ребят начинается именно с ёлки. Господствующие эксплуататорские классы пользуются „милой“ ёлочкой и „добрым“ Дедом Морозом ещё и для того, чтобы сделать из трудящихся послушных и терпеливых слуг капитала…»

Напрасно Лепке доказывал, что даже Владимир Ильич Ленин был сторонником новогодних праздников и лично организовывал для детей «ёлки». Упоминание вождя мирового пролетариата в связи с масштабной борьбой против «религиозного дурмана» вызвало недовольство властей. До памятного «тридцать седьмого года» оставалось ещё десять лет, а потому приговор в отношении «неблагонадёжного элемента» был достаточно мягок. Его не уволили и не арестовали. Он просто перестал быть директором школы. На его место взяли человека, строго следовавшего директивам партии и не проявлявшего сомнительную инициативу. Сам же Лепке продолжал трудиться простым учителем немецкого языка.

Всё изменилось в 1935 году после нашумевшей статьи Постышева в газете «Правда». Неожиданно предложение «реабилитировать» Новый год поддержал сам Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) Иосиф Сталин.

Это был триумф Семёна Генриховича. В нём вновь проснулась дремавшая до времени энергия. После «отмашки» Сталина он уже ничего не боялся. Новый Год стал отмечаться в СССР открыто и с размахом. Лепке организовывал «ёлки», выбивал у властей деньги на массовые гуляния и проводил для детишек театрализованные представления с маскарадами и фейерверками. Сам он неизменно выступал в роли Дедушки Мороза, наряжался в расписной красный кафтан, клеил пушистую бороду и весело разъезжал по селу на санях, даря подарки детям и взрослым.

Шесть лет Новогодних праздников. Шесть лет радости, смеха, надежд.
А потом началась война и «Чёрный Октябрь» для Брянского фронта.
Родная школа Семёна Генриховича превратилась в фашистский штаб, а сам он ушёл в партизаны.
Читать далее...

Автор Дэйв_Макара,


Тысяча сто километров.
Двадцать пять - двадцать семь часов пути.
Пути, в котором мир сжимается до оконного стекла, за которым мелькает, меняясь, природа юга на природу востока. От бескрайних степей тюльпанов, до отвесных обрывов, которым и Швейцария позавидует, честное слово.
А еще...
Еще это путь от от меня одного, до меня другого.
Так бывает - ты садишься в кресло одним человеком, а встаешь - совершенно другим.
Это в поезде, когда вокруг "тепло-светло и мухи не летают", сложно стать другим. Там - все просто. Там ты заваливаешься на полку и погружаешься в полусон, полуобморок, полукошмар, с бесконечным "тыдым-тыдым", "чух-чух-чух", "свись-свись", с дерганьем вагона на полустанках и суматошной беготней по перрону, во время коротких остановок.
А в автобусе...
Я поерзал на сиденье переделанного "Икаруса", в который "всунули" четыре лишних кресла и растянули водительский спальник и без того сжав пространство между соседями.
И снова мне "повезло" - спинка моего кресла не откидывалась назад, гарантировав длинную и нескучную дорогу.
В прочем, покупая билеты, я к этому был готов.
Я даже и к другому готов, зная наши дороги, уставших водителей и дураков на дорогах.
Но вот готов ли я к тому, что меня ждет?
Очень скоро, точнее - очень не скоро, я снова буду спать в кресле автобуса, нестись на крыльях любви, а пока...
Пока я возвращаюсь домой.
Точнее - в дом.
Мне предстоит много нового.
Будет новая работа, будет новый мир вокруг.
И, конечно же, будет очередной круг, в котором я бегаю вот уже честных восемь лет, сбивая локти, разбивая ноги и снова и снова ругаясь матом, что выйти не могу.
Откинув голову на высокую спинку кресла, чуть развернулся к окну, любуясь пролетающим пейзажем.
В этот раз нам повезло - мы успели выехать с автовокзала вовремя и проскочить по громадине Алма-Аты до начала утренних пробок, не задерживаясь на светофорах, не ругаясь на едва проснувшихся автовладельцев, вяло текущих на работу.
Слева-сзади, за спиной, уже начали таять волшебные горы, навстречу бежали начинающие стынуть степи.
Основной дубак ждет нас всех под Аягузом, а пока тепло. И можно выскочить на короткой остановке, перекурить или слопать чебурек-пирожок другой, доползти за засранного туалета типа "курятник" и долго чистить обувь о начинающую подмерзать траву.
Или не выходить. Воткнуть в уши наушники и закрыть глаза.
Но, нет.
Аккум надо сберечь на ночь, когда народ станет тихонько сопеть носами и смотреть дорожные сны, ерзая на неудобных креслах, толкаясь коленями и ругаясь сквозь сон.
Наткнулся ногой на сумку и на душе чуть посветлело - а ведь нашел я подарок человеку!
Нет, конечно, "как прежде" все не будет, но хоть что-то может станет чуть лучше, а не как у нас с ней...
Представил и чуть улыбнулся.
Да, так будет правильно.
Как бы и что бы у нас не было, но ...
Худой мир лучше доброй ссоры!
Пусть снова похихикают старые други, втыкая шпильку, что, мол, нас мир не берет...
Дождавшись остановки, выбрался наружу и засмолил очередную сигарету, внимательно рассматривая старенький "Икарус".
Читать далее...

Автор Леха_Ильин,


По местам стоять


- По местам стоять, к выходу из имматериума приготовиться. Всем отсекам доложить о готовности, – разнесся по отсекам голос капитана.
- Реактор. Семьдесят процентов. Выход на полную через две минуты.
- Щитовая. Выход на полную - четыре минуты.
- Сигнальная вахта - готовы.
- Радарная секция - готовы.
- Правый борт - главный калибр…
- Зенитные расчеты…
…Для слуха Рудольфа Миринника, капитана легкого крейсера «Святая Маргарита Гиссонская», привычные доклады звучали музыкой. Корабль был готов настолько, насколько вообще возможно. Все отсеки, все службы находились в полной готовности.
- Навигатор, выход со случайным смещением от оптимума, – выслушав все доклады, приказал капитан. В своем гнезде под многослойной броней навигатор начал маневр выхода.


Первые минуты в реальном пространстве. Проклятое время, под огнем легче, чем в эти минуты, пока открываются щиты сигнальных постов, а духи радаров оглушены переходом. Когда у экипажа мутится в глазах и головы забиты остаточными шумами перехода. Рудольф давно нашел способ беречь нервы в эти моменты, когда от тебя ничего не зависит. Он просто уходил в прошлое. Сегодня взгляд сам собой упал на пустующее место комиссара. Сколько нервов извел он перед приходом нынешнего. Как он гадал, кто придет. Легкий крейсер - это особый корабль. Он мгновенно будет уничтожен в классическом линейном бою. Легкий крейсер - не противник обычному. Но кто выведет в атаку эскадрон «Кобр»? Кто отразит маневренные эскортные корабли, вышедшие с неожиданного направления? Кто уйдет в дальний рейд и вернется через пару месяцев с пустыми погребами, обойдя все заслоны врага? А пришлют служаку, выжитого с линкора за тупость, который знает только «Полный вперед», и великолепный корабль с вышколенным экипажем сгорит ни за грош. Правда, с нынешним комиссаром повезло. Шесть лет на «Кобрах»! Этот понимал, что глупо лезть в лобовую атаку легким кораблем и он же не говорил ни слова, когда корабль шел между жизнью и смертью в строго просчитанном рискованном маневре. Сейчас его обычное место пустовало, аугметика в очередной раз отвергла живые нервы. Только маялся рядом комиссар-стажер…

Читать далее...

Автор. Юлия Шутова. YU_SHUTOVA

Саша вошел в холл фитнес-клуба и, бросив куртку гардеробщице, двинул в раздевалку. У стены, до потолка покрытой зелеными пластиковыми зарослями, на невысокой лесенке стояла девушка и что-то там в этих листьях и цветах ковыряла. Маленького росточка, в джинсиках и розовой футболочке, черные волосы уложены на затылке здоровым узлом, почти с голову размером. «Как неваляшка», - позавчера он на пару с приятелем оказался в музее игрушек. Шли по Карповке, вдруг перед носом вывеска «Музей игрушек», вдруг показалось, зайти прикольно. Зашли.

«Узбечка наверняка», - Саша проходил мимо лесенки, и задрав голову спросил:

- Что, так разрослись, что подстригать приходится?

Девушка крутанулась на своем пьедестале, и вдруг хлипкая конструкция качнулась и начала заваливаться. Ойкнув, девушка потеряла равновесие и рухнула прямо в подставленные сашины руки. Узел волос развязался, они рассыпались шелковым занавесом до самого пола.

Она была легкая как ребенок. А лицо… «Таких лиц не бывает у настоящих девушек, только у картиночных в инстаграме». У нее были совершенно потрясающие глаза, большие и черные, ускользающие к вискам: «Нефертити».

- Ну поставьте уже меня, - она затрепыхалась рыбкой.

Он слегка прижал ее к себе:

- Скажете, как вас зовут, - отпущу.

- Зачем вам мое имя?

- Засушу его как цветок в книге своей судьбы.

Она рассмеялась, смех был неожиданно низким, глубоким, бархатным:

- Засушите. Наргиз, меня зовут Наргиз.

Он поставил ее на ноги:

- Наргиз – это же нарцисс? О, цветок души моей, - Он поклонился, отведя правую руку в сторону.

Когда Саша уходил из клуба, девушки возле заросшей стены уже не было, и он не вспомнил о ней.
Читать далее...

Труба кивнула

Автор Кристиан_Бэд,



— Ко? — строго спросила курица и посмотрела на меня круглым оранжевым глазом.

Она лежала со связанными ногами на чурбаке, на каких обычно рубят мясо, и прекрасно всё понимала.

Время от времени это порождение динозавров шевелило чешуйчатыми скрюченными лапами, приподнимало голову, пристально смотрело на меня и вопрошало: «Ко?»

Наверное, хотело спросить: доколе?

Кам-шаман невозмутимо курил трубочку на своей чёрной кошме, брошенной в траву у обрыва. Внизу неспешно текла тяжёлая осенняя Катунь. Шёл третий час испытания. Нёбо моё высохло, руки ослабли. Я стоял с тесаком возле курицы и не мог отрубить ей голову. Не мог закончить обряд. Я слабак, трус!

Но она же живая... Кудахчет, вот...

Кам докурил, погладил по кожаному лицу лежащий рядом бубен.

Он говорил мне, что когда побежит кровь — позовёт моего волка. На моей родине шла война. Я вернулся в горы, чтобы кам Акши научил меня убивать.

— Ко? — безжалостно спросила курица.

Кам встал на крепкие короткие ноги, надвинулся на меня.

— Душа человека — нитяная, да, — выдохнул он с остатками дыма. — Видно, ты сильно много ниток порвал.

Я молчал. Что я мог сказать в свою защиту? Что люди из городов не рубят ножами кур? Что это глупо, несолидно? И, чего кривить душой, страшно. Словно этой смертью я переступлю в себе что-то... Что?

Кам Акши покачал головой:

— Не держит волю душа — бей без воли, да. Подними руку да веди вниз.

Я занёс тесак, глянул на курицу... Она моргнула — круглый глаз наполовину затянула морщинистая старушечья плёнка...

— Не могу!

Голова моя опустилась, колени подогнулись. Шаман вынул из моих ослабевших пальцев тяжёлый охотничий нож. Смахнул с чурбака курицу.

Кам Акши был большим другом моего деда. Наша семья покинула эти места, когда мне едва минуло пять, но я на всю жизнь запомнил вечно сморщенное лицо старого шамана, запомнил, как он просил деда не уезжать. Говорил, что далёкий город выпьет из детей живую силу земли. Но дед уехал, хоть и был родом из этих мест.

Воспоминания придали мне сил. Я поднял голову и посмотрел в узкие глаза-лезвия кама Акши.

— Ладно, — сказал он. — Ради семьи твоей, да. Старый обряд буду делать. Не волчий, нет. Не всякий может дикого волка в себе кормить. Нет волку еды в городе, нету степей для бега. Но пока долг свой помнишь — живёт в тебе пёс. Он встаёт, когда Эрлик напротив встаёт, когда смерть на тебя скалится. У кого — белый пёс Кама, у кого — чёрный пёс Кара. Белый — защитник, чёрный — убийца. Пёс выйдет, чтобы жизнь твою спасти. И ты тогда сильным защитником станешь. Белым словом мир будешь резать. Или чёрным ножом.

Кам покачал головой, равнодушно проверил пальцем лезвие и полоснул меня по горлу.

Читать далее...

Автор rotmistr1980,


Погода была лёгкая, снежная. Такая же, как и моё настроение. Ну а что? Дело сделано. Печаль в топку.

Сколько лет живу в Лондоне, а никогда не видела, чтобы здесь лежал снег. Он же обычно тает только касаясь мостовой, а тут… мягким ковром покрыл грязные улицы и не превратился в бурую кашу марающую обувь и юбки. Я словно дома, в Новгороде.

А ребятишки-то как рады! Играют в снежки, лепят снеговиков. Наверное, впервые в жизни. Не все правда, те что помладше просто с удивлением пялятся на крупные снежинки, густо падающие с неба. Вон одна девчонка в зелёной курточке и такого же цвета вязаных перчатках открыла рот и ловит их языком. Не простыла бы, дурочка!

Цок! Цок! Цок!

- Кэбмен!

- Да мисс, куда вас отвезти? – экипаж остановился, и пожилой мужчина с пышными седыми усами и в клетчатом пледе, наброшенным на плечи, с улыбкой приподнял в приветствии шляпу.

- Будьте любезны на Ватерлоо.

- Хорошо, - кивнул тот распахивая передо мной дверь. - Через двадцать минут будем на вокзале. Домчу вас с ветерком!

- Можете не торопиться. Я никуда не спешу, милейший.

- Как вам угодно, мисс.

В последний раз окинув взглядом особняк, который только что покинула, я села внутрь экипажа.

Кэб влекомый гнедой лошадкой только-только отъехал от тротуара как из переулка вынырнула полицейская карета, запряжённая двумя нервными жеребцами с шорами на морде.

- Полиция! А ну убирай отсюда свою колымагу! – раздалось снаружи, но я только поплотнее запахнула меховой воротник откинувшись спиной на спинку сидения.

* * *
Читать далее...

Автор Валера_Столыпин,

Неторопливо... пробуешь на вкус
Тугую мякоть лопнувших черешен...
Взрывая пыткой…
Нестерпимо грешен
Твоей любви томительный искус...
Тобой полна...
Сорвался в вечность крик,
Рассыпавшись мозаикой желаний...
Жива тобой... на выдохе признаний...
И новым чувством... полнится... родник...
Оленька Лазарева

Каждый, кто хотя бы однажды задумался не просто о бренности бытия, а о том, что жизнь, точнее, судьба, это одна большая ошибка, что всё происходящее, и уже случившееся, результат нелепых случайностей, которым нет числа, пытался найти виновника собственной личной трагедии.
Инга Валентиновна знала точно имя злодея, превратившего её жизнь в подобие ада. Это был муж,
Кирилл Сулакшин, в которого женщина много лет была влюблена без памяти. От него Инга родила двух детей – сына, которому исполнилось четырнадцать лет, и лапочку дочку, совсем ещё малютку.
Трагедия, точнее, жёсткий поворот в судьбе, случился два года назад, когда супруг неожиданно поднялся на предпринимательский Олимп, став генеральным директором филиала быстро развивающейся компании.
Инга восприняла внезапное повышение профессионального статуса супруга как невероятное везение, как щедрый подарок благосклонной, дружественной к её семье судьбы.
Колесо фортуны завертелось интенсивнее, веселее. Жизнь стала ярче, в семье появились деньги, которых теперь хватало не только на жизнь, но и на воплощение фантазий, которым, казалось, нет числа.
Женщина мечтала о счастливом будущем, строила долгосрочные перспективные планы. Ей мерещились грандиозные семейные преобразования: большой дом с цветниками и садом, путешествия в экзотические страны, сказочные возможности для развития детей.
Однако волшебной сказки не случилось. Вместе с должностью и статусом Кирилл приобрёл помощницу, секретаря референта, юную даму с модельной внешностью, которая довольно странно сформулировала суть служебных обязанностей.
Девица с лёгкостью необыкновенной включила в регламент стандартов и требований не только ведение делопроизводства, но и заботу о здоровье шефа, которое ввиду серьёзного психического напряжения требовало систематической разрядки, в том числе интимной, о чём без излишнего стеснения, сухим языком делового общения сообщила работодателю.
Кирилл Егорович поначалу смутился, чтобы не выдать внезапно вспыхнувшего волнения сделал вид, что не расслышал.
Предложения восстановить работоспособность определёнными релаксационными приёмами, довольно откровенными, включающими расслабляющий массаж с некоторой, не определённой словами степенью близости, повторились при неблагоприятном стечении обстоятельств, когда напряжённый ритм принятия решений переходил некую незримую грань.
Вероника Игоревна чутко улавливала настроение шефа, который при возникновении масштабных производственных кризисов терялся, менялся в лице.
Девушка подходила к нему сзади, лёгкими, но уверенными движениями массировала зажатые стрессом мышцы шеи и плеч. Запах молодого тела, многократно усиленный дорогими духами нездешнего происхождения, приятно кружил голову, давал пищу воображению, которое, не стесняясь, дразнило едва не срывающееся в пике возбуждение.
На прежней должности психика не испытывала подобных перегрузок. Решение и координация проблемных вопросов требовала постоянного напряжения. Вероника стала для него палочкой выручалочкой.
Как произошло первое сближение, он не помнил, был перевозбуждён, сначала исключительной сложностью задачи, которая требовала немедленной реализации, а следом хмельным дурманом, который позволил забыться в объятиях помощницы.
Повод был так себе, при желании можно было остановиться, но необузданное влечение, имевшее мощный кумулятивный эффект, накопленный за несколько месяцев тесного общения, отключило мозг.
Кирилл Егорович с лёгкостью необыкновенной пошёл на поводу у инстинкта охотника, который сдерживал довольно долго, и не пожалел.
Вероника была бесподобна.
Читать далее...