Автор Svetlana_K123,


Эх, хорошо в деревне. В городе, еще и летом, — жуть. Зачем только вернулся?..

***

Телефонный звонок разбудил рано утром: аккурат, в полдвенадцатого, садист, и поднял. Ну, кто меня знает, прекрасно представляет, что это значит. К тому ж накануне, по случаю удачно прошедшей половины отпуска, мы засиделись до трех ночи, и голова у меня не только не соображала, а еще и кружилась. Позвонившего я готов был убить, расчленить и скормить собакам. Ну, или сдать в ближайшую «Шаверму» под видом свинины сомнительного качества, на съедение оголодавшим менеджерам среднего звена или студентам — эти способны переварить все, включая гранит и железобетон науки.

Однако звонил не просто начальник, а Сам(!).

И если своего непосредственного шефа, я послал бы и не поморщился, то этого не мог. Мало того друг отца, так еще и человек хороший — действительно.

— Значит, ситуация следующая, Олежка, внимай, — начал он.

И я даже сосредоточился.

— Примерно час назад на проспекте Ильича (старожилы давно устали спорить какой именно Ильич был увековечен; не поняли этого и всякие порушители былой империи, а потому не стали переименовывать неширокую дорогу, полную рытвин и ухабов, но носящую громкое прозвание проспектом, в чего-нибудь несусветно-современное или, наоборот, уныло-дореволюционное вроде верхних конюшен или нижнего днища) был найден труп депутата местного собрания Ивана Яшкодинского.

— И?.. — не понял я.
— Сам понимаешь, дело политическое. Было решено отрядить самых толковых сотрудников.

Ага, так я ему и поверил. В управлении народу… как всегда, нет, вот меня из отпуска и вытащили. Заодно и козла нашли — отпущения.

Господи, ведь пять лет не отдыхал! Наконец-то отпуск… был. И чего я из деревеньки нашей уехал?
Но Творец остался безучастен.

Собирался я, не спеша, учитывая, что на собственном транспорте от моего домишки до места преступления добираться минут сорок. В коридоре, разыскивая ключи, еще раз обратился к Всевышнему дабы не наслал на больную голову проклятия: не дал в кого-нибудь въехать, как и оному «кому-нибудь» «помять» меня. Вообще-то, человек я несуеверный и неверующий, во всяком случае, в церковь и под угрозами пыток не заманишь, но какое до того дело, если помогает.

Как и любой сотрудник нормальной человеческой ментуры, некогда переименованной в понтуру, я ненавижу гаишников. Только людям несведущим может показаться будто все мы — одна шайка-лейка, а на самом деле внутри органов идет самая настоящая война. Мы терпеть не можем ФСБшников, отбирающих уже наполовину раскрытые дела. Прокурорские ненавидят нас, поскольку «часто отсебятиной занимаемся». Гаишники же никого не выносят, а особенно тех, с кого бабла срубить не получается. С нас — фиг срубишь.

Добрался без происшествий — помог Боженька все-таки. Приезжаю и впадаю в самый настоящий ступор.

Ряд убогих девятиэтажек, о ремонте уж и не просящих, а требующих немедленного сноса, чтоб не мучиться самим и жильцов не мучить. Тротуар примыкает к домам, чуть дальше идет «проспект». Депутат лежит на асфальте с проломленным черепом, рядом валяется утюг.

— Сбросили, — указывая на бытовой нагревательный прибор, предполагает эксперт.
— Не-а, сдуло, — парирует Красовский (участковый наш, известный своим чувством юмора от слова «обхохочешься», часто черной краской попахивающим).
— Красивый, — рассматривая меня, замечает эксперт. — Прямо-таки мой клиент.
— Типун тебе, — огрызаюсь я и отхожу подальше. — И вообще, злыдни вы и страхующие люди.
— Сам страшный.

***

— Значит так… — тянет Красовский, покачиваясь с пяток на носки медленно и плавно (у меня аж морская болезнь, которой с роду не страдал, началась), — в доме недовольных нынешним курсом бабок десять от силы наберется. Все как одна готовы были удавить Яшкодинского голыми руками.
— А чего так?
— Мерзавец, вор, проститутка политическая и «безумный принтер», выдающий фигню вроде манифестов о спасении нравственности, борец против каблуков как оружия массового поражения асфальтового покрытия и обладатель огромного домища в десяти километрах от городка, явно купленного на взятки, ездил на черном гробовозе типа «Джип», купил дочери яхту, которую прячет (и дочь, и яхту) где-то за полярным кругом. Продолжать?

Я помотал головой и сказал:

— Обойдусь. Эти сплетни, которые и не совсем сплетни всякий Тузик у нас знает. Гнилой типчик. Десять подозреваемый — это неплохо.
— Не-а, — вворачивает любимое словечко Красовский, — окна-то у них выходят преимущественно во двор или в торец, да и живут в районе второго-третьего этажа. А вообще, они только на словах готовы мочить гадов-депутатов пачками, а на самом деле — «одуванчики».
— Утюг скинули с чердака, — вклинивается эксперт и подхихикивает эдак гаденько: — И это, други мои, теракт!

Весело ему, сволочине, видите ли.

— Вот и просчитай, с какой высоты должен был быть сброшен оный предмет, чтобы прошибить черепушку, — рычу и тихо-тихо злорадствую я. — А почему только десять?
— Так ведь, дома-то какие — сплошная престижность.

Оглядываюсь по сторонам. Кроме несчастных развалюх, из последних сил своих спасающих жильцов от ветров, холодов, дождей и прочей погодной гадости, имеем: выхлопные газы, отсутствие деревьев, какие-то магазинчики, в которой фигни вроде шмоток и косметики навалом, а хлеба купить негде. А в продуктовом за два квартала цены, как цепные псы, кусаются.

— Где, — спрашиваю, — престижность?
А Красовский мне:
— Везде и особенно — на плане городской администрации.
— А, — говорю я, прикидывая, что и до ближайшей автобусной остановки минут двадцать пехом.
— Б, — отвечает Красовский, а мне надоедает уже эта говорильня, потому включив начальника, распоряжаюсь:
— Утюг — на экспертизу, сам — на поквартирный обход.

Вообще-то, как говорил незабвенный Глеб Жеглов: «Всегда находится человечек, который что-то где-то видел, кого-то слышал, случайно что-то узнал». Но здесь таковых не было.

Злой, уставший и в расстроенных чувствах под конец рабочего дня припираюсь в отдел. И все ради того, чтобы узнать еще одну «замечательную» новость: отпечатков пальцев на утюге нет. Его перед тем, как из окна выкинуть, мало того, что протерли, так еще и спиртом.

Висяк, скорее всего, заказуха и все это — на мои несчастные недавно отпускные плечи.

***

Через неделю на ушах стояло не только СМИ и начальство, но и поочередно пинаемое первыми и вторыми отделение. К окончанию второй выяснилось, что если через три дня результатов не будет, всех «уволят к такой-то матери».

По данному поводу первый день целеустремленно бухали всем отделом: в деревню уже хотелось всем. Второй — поголовно проспали — если уж конец близок, то требуется оторваться на всю катушку. А на третий я уже не выдержал: схватил в охапку Красовского — и на проспект.

Сидим во дворе. Легкий ветерок. Птички поют, ребятня в песке копошится. Красота одним словом. Вдруг слышу…

— И что? Кинул?
— А то! Л-лаз — и в длебезги.

Вообще-то, я в удачу не верю, однако осторожно так спрашиваю:

— Что?

Ребятня еще непуганая, к вопросу от взрослого мужика, а пусть и в форме, нормально отнеслась. И этот карапуз белобрысый особенно.

— Утюг, конечно. Мы с Санькой посполили, что лазобьется.

Пацану — года три от силы, только говорить научился и некоторые буквы еще не выговаривает.

— И как? Разбился?
— А мы не видели: кинули, а тут мама завтракать позвала. Хорошо, не застукала.
— А зачем спиртом протерли? — это уже Красовский.
— А как же, — хмыкает он и смотрит на двух огромных дядек, как на последних идиотов. — Чтобы не оставлять отпечатков пальцев. А-то вдлуг бы мама узнала.

Ну и кого теперь в убийстве обвинять?

Нет, конечно, за действия своих несовершеннолетних детей ответственность родители нести обязаны. Да только, пошло оно лесом такое правосудие!


https://author.today/work/343264