Весной 2014 года в Латвии прошли презентации нашей книги о Николае Гумилёве. Были и рецензии, радио и теле передачи. Но когда я зашёл в магазин, чтобы приобрести несколько экземпляров для подарков, оказалось, что все книги уже распроданы. Приятно, конечно, Но «недодаренные» обиделись. Да и сам я остался всего с одним экземпляром.. Вот и решил выставить у себя несколько фроагментов – на память самому себе и для тех , кому интересно.
ИЗ ГЛАВЫ 1
Ближе к ночи над Кронштадтом нависли тяжёлые тучи. А потом разыгралась буря. Свирепая и небывалая даже для здешних краёв. Этой ночью, 3(15) апреля 1886, годав семье корабельного врача Степана Яковлевича Гумилёва родился мальчик.
Говорят, няня под истошный вой ветра и громыханье ставень, крестясь, причитала:
– Господи, Матерь Святая заступница, спаси и сохрани!
Предрекла:
– Видно, лихая жизнь будет у мальчонки…
Малыш постоянно держал родителей в страхе и тревоге – рос хилым, болезненным. Даже на втором году жизни не мог стоять в кроватке. Боялся любого шума, и, случалось, ребёнку закладывали уши ватой и даже днём окна его комнаты закрывали ставнями. Мальчика истязали необъяснимые головные боли, он плохо говорил – шепелявил и не мог произнести все буквы.
Страдал Коля от своей хилости не только физически. Обидно было во всём уступать сверстникам. Любое поражение в играх оборачивалось мукой.
Семи лет упал в обморок, когда, состязаясь в беге, соседский мальчишка обогнал его. Мириться с этим было горько. И он, заносчивый, обуянный гордыней, ополчается на самого себя, на жалкую свою судьбу, сулящую одни унижения и утраты. Бросает ей отчаянный вызов – он сделает всё для преображения из заморыша и рохли в героя.
«Не отметай героя в своей душе. Храни свято свою высшую надежду».
Ещё не скоро прочтёт он это у Ницше и примет как напутствие. Но уже сейчас, не умея выразить словами, он подспудно осознает главную формулу своей жизни: человек есть то, что должно быть преодолено.
И решит твёрдо, бесповоротно: телесная немощь послана ему как испытание, укрепляющее дух. Жертвенность – путь, предназначенный для него Богом.
И он сотворит себя сам – НОВОГО! Победит все эти мерзкие страхи. Поэтому самоистязание для него – чуть ли не смысл жизни. Он откроет и примет его для себя навеки, ещё не ведая ни о Ницше, ни о ницшеанстве. С яростью, безжалостно сотрёт в порошок того боязливого заморыша из детства, которого он и знать не хочет, а возродится могучим, готовым на подвиги рыцарем.
Каждый настолько лишь человек, насколько побеждает свой страх.
Этому своему девизу он не изменит никогда. С годами его бесстрашие примет гротескные формы. Так же, как и упорство..
В юности Гумилёв прочитал «Портрет Дориана Грея» и вообразил себя лордом Генри. Внешность сделалась для него своеобразным идолом, наделённым сверхъестественной и роковой силой. Но тут обнаружилось, что и в этом природа обошлась с ним предательски. Он был почти уродлив : неестественно вытянутый вверх череп, бесформенный мягкий нос, бесцветные губы. Несуразность лица дополнялась косоглазием и шепелявостью. Мириться с этим для болезненно самолюбивого Гумилёва было невыносимо.Он запирался в своей комнате, становился перед зеркалом и «гипнотизировал» себя, чтобы стать красавцем. Спустя годы признался: «Я твёрдо верил, что силой воли могу переделать свою внешность. Мне казалось, что с каждым днём я становлюсь немного красивее».
И он добился невозможного – переиначил, преобразил свой облик!
Уродство превратил в изящество .Научился иронизировать над своей внешностью, как мальчишкой Пушкин: «… мой рост с ростом самых долговязых не может равняться; …сущая обезьяна лицом…». Лицо – ладно, но долговязым Николай был точно, не под стать Пушкину. Это радовало.
В будущем современники Гумилёва заговорят в своих мемуарах о сущих чудесах: вмиг могли стать незаметными косоглазие,нелепо сужающийся клоунским колпаком череп, смешная шепелявость, вытянутая вверх, будто щипцами, физиономия. Потом кто-то сострит: лицо нильского крокодила. Но наступает момент, и вспыхивает, как по волшебству, удивительно ясный, волевой, обжигающий взгляд, являются безупречная выправка, точёные артистические руки, сильный мужественный голос, и очарование этим обликом долго не покидает всех, кто рядом. Гумилёв – идеальная модель для психоаналитиков и поклонников Фрейда: вся его личность сформировалась из детских комплексов. Но произошло это не благодаря законам психоанализа – он сам сотворил в себе своего кумира, сам себя сделал. «Приказал» слабому, болезненному мальчику стать бесстрашным путешественником, исследователем экзотической Африки, отчаянным охотником на львов и леопардов, бесстрашным уланом на войне. «Повелел» некрасивому, нескладному мужчине превратиться в Дона Жуана, стать покорителем бесчисленных женских сердец…
У него такое ощущение, будто в детстве вообще не было его, сегодняшнего, – жил кто-то другой, непохожий, ещё не рождённый. Потом он скажет:
Память, ты рукою великанши
Жизнь ведёшь, как под уздцы коня,
Ты расскажешь мне о тех, что раньше
В этом теле жили до меня.
Самый первый: некрасив и тонок,
Полюбивший только сумрак рощ,
Лист опавший, колдовской ребёнок,
Словом останавливавший дождь.
Дерево да рыжая собака –
Вот кого он взял себе в друзья,
Память, память, ты не сыщешь знака,
Не уверишь мир, что то был я.
-Люди, не умеющие переносить несчастие, возбуждают во мне презрение, а не сочувствие-, говорил он Ирине Одоевцевой.
– Позёрство! – усмехалась она.
Возможно…
Гумилёв и вправду был позёром. Показушность, рисовка – без этого он обходился редко».
Но верность ницшианству у него – на всю жизнь. Проповеди Заратустры нередко руководят его поступками и чувствами.
И это не банальное подражание – как, например, Печорину. Гумилёв не копировал, а прочно и навсегда совпал с Ницше, принял его как духовного брата!
Конечно, бывал и жалостлив, и отзывчив, случалось. Но разве доброе не уживалось в его идеях, поступках и делах с жестоким, беспощадным, злобным, бесчеловечным?!
Не бросал вызов судьбе?
Не рвался на войну?
Не стремился презирать женщин?
Не готов был на жертвы?
Не ликовал под пулями?
Слов нет – с течением времени Гумилёв несколько заигрался в ницшеанство. Случалось, перегибал палку, перебарщивал – слишком уж старался не отступать от заветов КУМИРА.. Получалось наигранно, а порою даже комично. Но такой это был человек – не умел и не хотел изменять своим принципам, даже в том случае, если они уже были не актуальны и опасны…
( продолжение следует)