6-я книга от супружеской пары, пишущей под псевдонимом Ларс Кеплер, о комиссаре Йоне Линне. Не помню уж, чем нагрешил в 5-й книге Линна, но 6-ю он встречает в тюрьме, откуда его вызволяют в связи с серьёзным политическим, хотя и замалчиваемым в прессе, убийством. Министр иностранных дел Швеции погиб лютой смертью у себя дома от руки загадочного убийцы, который совершает преступление на глазах у свидетельницы - молодой проститутки, самой чуть не ставшей жертвой от руки министра (чем так шведский МИД насолил супругам, интересно?). У полиции есть основания предполагать, что это теракт, в любом случае, поскольку преступником более чем прозрачно заявлено в стишке про 10 кроликов, очень напоминающем знаменитую считалку про 10 негритят, что убийств будет 10, то ожидается серия убийств. Линну, как самого умного и опытного (плюс его старая напарница подсуетилась) освобождают и дают полномочия вести полицейское расследование...

Очень неплохой детективный роман, с хорошей интригой, запутанным клубком загадок, где убийца хоть и засвечен автором уже где-то в середине (а догадаться и раньше можно), но читать всё равно интересно, ибо возникает ситуация противодействия, когда неясно, успеет-не успеет Линна спасти единственного симпатичного героя, выбранного в жертву, среди команды (в школьные годы называвшейся "кроличьей норой"), собранной из весьма отвратных персонажей. И да, в этот раз преступнику посвящено чуть не столько же времени и места, сколько самому Линне.

В первом десятилетии нынешнего века вышла в свет и быстро стала знаменитой трилогия "Миллениум" шведа Стига Ларссона, не дожившего, увы, до появления из печати даже первой своей книги. Романы очень легко ложились на экранизацию, так что вышли не только скандинавские фильмы серии, но и американский ремейк первой части - "Девушка с татуировкой дракона". Это, конечно, ещё больше повысило популярность цикла. После выхода трилогии вдова сообщила, что готова закончить и четвёртую, незавершённую Ларссоном книгу, но почему-то ею занялся шведский журналист Давид Лагеркранц, который, сохраняя авторскую манеру повествования Ларссона, написал уже совсем своё произведение - "Девушку в паутине". А вслед за ней написал уже полностью самостоятельное произведение - "Девушка, которая искала чужую тень". Главными героями её по-прежнему остались журналист Микаэль Блумквист и хакер Лисбет Саландер, но стиль стал спокойней и реалистичней, благодаря чему читается, имхо, с большим интересом, ибо Ларссоновский экшн - это, конечно, хорошо, но местами нередко хотелось в его романах слегка притормозить, ибо действие было чрезмерно активным.

Тему Лагеркранц взял весьма опасную - эксперименты над детьми-сиротами, проводившиеся в Швеции - на детском страдании легко съехать в мутную мелодраму, используя читательские жалость и возмущение несправедливостью. Но автор аккуратно обошёл эту опасность и создал динамичный и остросюжетный детектив про разлучённых во младенчестве братьев-близнецов, а попутно и Саландер узнаёт, что была частью этого эксперимента. Кстати, начало книги она встречает, находясь в тюрьме, где решает свои и не только свои проблемы.

В общем, хороший крепкий детектив. Интересно, как бы он пришёлся самому Ларссону.

Наверное, с лёгкой руки Прилепина, Франзена стали называть "американским Толстым". А ещё Дмитрий Быков прибавил, что он один из лучших современных писателей.

Я решила посмотреть, что это за американский Толстой нарисовался, но честно говоря, первый - взятый наугад - роман "Безгрешность" не одолела и на четверть, ибо безнадёжно скучно и уныло, а я не из той породы мазохистов, которые дочитывают всё из принципа, потому что надо дочитать, раз уж взялся. Но всё-таки все так дружно продолжали называть его американским Толстым, что я совершила ещё одну попытку и начала роман "Свобода".

Сперва мне показалось даже и ничего, правда, Толстого близко и в помине нет - ни по уровню, ни по психологичности, ни по степени раскрытия персонажей, ни по образам - ну, собственно, я не поняла, почему если хотели сказать, что круто, то не сравнили с кем-то другим, а зачем надо было приплетать Толстого, если он тут ни сбоку-припёку? В общем, "Свободу" я одолела до середины, но всё равно бросила, потому что если сперва всё было тихо-мирно и эпично, то потом пошёл секс, секс, секс, и чем дальше, тем больше секса, и я в общем-то не ханжа, и в литературе нет запретных тем, но мне кажется, тут всё какие-то сравнения не аппетитные и мерзопакостные, и да, я понимаю, что Толстой сексом был чрезвычайно озабочен, о чём он сообщил в письме одному корреспонденту (это я узнала, когда читала четырёхтомник Маковицкого), но в романах, насколько я помню, он читателей щадил и подобных литературных семяизвержений избегал, хотя, конечно, тоже мог развернуть свой гений по описанию стояков, положения члена в штанах у Болконского, Безухова или Вронского и т. д.

Короче, уровень "Памяти" мне показался выше, чем у "Безгрешности", но уж больно автор озабочен, и если сперва сдерживался, то потом его понесло, и чем дальше, тем становилось противней, и испытав немалую долю брезгливости, я-таки забросила и этот роман, хотя очень хотела понять, чем автор так хорош, и решила к Франзену впредь не возвращаться. Наверное, я чего-то весьма основополагающего не понимаю, но я не врубаюсь, почему именно Франзен - американский Толстой? Я бы весьма расстроилась за Америку, что у них с духовностью такая лажа, что вот даже Толстой тамошний примитивный и чрезвычайно озабоченный, но ведь был же у них совсем недавно гигант Кизи с его "Песней моряка" и Великой блажью, так что сравнивать с Толстым есть кого, почему же именно Франзен? Может, мне кто-нибудь объяснит?

19-я книга "Плоского мира", она же третья - из подцикла о страже Анк-Морпорка.

На патриция Витинари - главного человека в Анк-Морпорке - совершено покушение. А ведь патриций - важная фигура, при нём хаос, то и дело стремящийся овладеть городом, начал подчиняться определённым правилам.

"Что бы ни говорили о Витинари, он подарил людям уверенность в завтрашнем дне. Если вам перерезали горло в вашей же собственной постели, вы могли не сомневаться: это были не случайные негодяи-налётчики, а чётко спланированное убийство, и соответствующие инстанции в курсе."

Короче, командор городской стражи Сэмюэль Ваймс считает необходимым упредить следующий удар преступника и не позволить ему убить патриция.

А в то же время в городе начинают происходить странные убийства, в которых обвиняют големов. Големы - существа по определению неживые, и свободой воли не обладают, они делают только то, что им приказано. Народ стал собираться кучками и крушить големов, а они как-никак чужая собственность. Столько всего навалилось на Ваймса, что вынужден он был пополнить штат Городской стражи. Теперь вместе с потенциальным королём, не имеющим никаких амбиций, Моркоу, вервольфом Ангвой и капралом Шнобби Шноббсом, который тоже чуть нечаянно не стал королём, в страже служит и гном Шельма Задранец (да-да, вы не ослышались, такие у гномов встречаются имена и фамилии). Мало того, это не просто гном, а гном-женщина с явно феминистскими наклонностями и межвидовыми предрассудками - как ей не нравятся вервольфы! Ангве приходится с большим трудом скрывать от новой подруги свою вторую натуру.


"Если кто-то относится к представителям видового меньшинства, это вовсе не значит, что он не может быть мелким, тупоголовым, зловредным засранцем."

Роман Пратчетта пародирует в этот раз не какие-то произведения культуры, а современные социальные предрассудки и заморочки. Да ещё плюс к тому некоторые вечно витающие в воздухе идеи, по большей части идею свободы выбора.

Неуклюжие големы почему-то смахивают не только на роботов, коими практически и являются, ведь они выполняют программу, написанную на бумажке, свёрнутую в рулон и засунутую им в голову, но и самих людей, ведь как и люди, они созданы из глины. Так что идее отношений творца и творения тоже достаётся от великого зубоскала Пратчетта, прости его Господь.

Может, не самая удачная книга Пратчетта, но в целом вполне на уровне. Подцикл о страже вообще самый симпатичный и душевный после ведьминского. :)))

"Питер Пэн должен умереть" - четвёртая, на данный момент завершающая книга детективного цикла Джона Вердона об отставном следователе Дэвиде Гурни, который вынужден заняться делом очередного маньяка. Не понимаю, почему многие читатели ругаются именно на этот роман. Имхо, он не лучше и не хуже предыдущих, а развязка так и вовсе мне понравилась своей оригинальностью (не дам руку на отсечение, что до Вердона никто эту фишку не использовал, но мне она не встречалась). Отличное произведение в своём жанре, которое на соцреализм с его детализированной достоверностью (упрёки, что так не бывает в жизни) и не думало претендовать.

А сюжет начинается с того, что давний приятель Гурни по полицейским расследованиям Хардвик просит его вмешаться в уже закрытое полицией дело, где обвиняемая в убийстве женщина уже отбывает свой срок. Женщину осудили за якобы циничное убийство мужа на кладбище, где он находился на похоронах собственной матери. У Хардвика свои мотивы для пересмотра дела - он считает, что расследование велось не слишком корректно. Но когда за дело берётся Гурни, он не только начинает искать полицейские ошибки, но углубляется в него настолько, что находит и другое убийство, связанное с первым, а затем и третье.

В этот раз определить, кто убийца оказывается менее сложным, чем поймать его, настолько он "хорош" в своей деятельности профессионального киллера. Жертв будет много, я думаю, что Вердон нацелился на экранизацию и зрелищность, но, к счастью, новомодной склонности к чернушности в детективах он по-прежнему избегает.

Надеюсь на продолжение.

Книга начинается молитвой, которую повсеместно приписывают Сент-Экзюпери, но которая, очевидно, написана кем-то другим. Источник не указан и, говорят, во французской библиографии эта молитва отсутствует. В некотором роде она представляет собой компиляцию некоторых идей Сент-Экзюпери из его книги "Цитадель", но как такового этого текста в ней нет. Имхо, не слишком правомочно так обращаться с именем известного автора, но что есть, то есть.

Зато вслед за самозванной молитвой идёт великолепное предисловие - статья от знаменитого французского писателя-биографа - Андре Моруа, который лично был знаком с семьёй Сент-Экзюпери, не раз гостил у него, даже с ночёвками. Кто не знаком подробно с биографией писателя, может окунуться в этот не очень большой, но вдохновенный экскурс по судьбе Сент-Экзюпери.

Ну, а дальше идут тексты самого писателя, которые не вошли в основной сборник. Это путевые очерки из Советского Союза, Испании, поезда, идущего по Польше, письма. Сент-Экзюпери не был бы самим собой, если бы не привнёс в эти репортажи своё собственное, уникальное видение мира. Взгляд человека, наслышанного о всяком разном, но вот увидевшего наконец Россию своими глазами: 1-майская колонна, идущая на демонстрацию, праздничная Москва, гибель самолёта "Максим Горький", на котором он накануне летал, вечеринка со старушками-француженками, бывшими гувернантками, застрявшими после революции в Москве - всё это наводит его на размышления о приметах революции, о сути народной жизни, о советском правосудии, о Сталине. Он не стремится заклеймить увиденное или восхититься им, он осторожен в своих предположениях, но взгляд его внимателен и доброжелателен. Он понимает разницу между коммунистическими идеалами и коммунистической реальностью.

"И я догадываюсь уже, что за великим неуважением к отдельному человеку здесь стоит великое уважение к человеку вообще, длящемуся из века в век поверх отдельных человеческих жизней и созидающих великое."

"Нескончаемая борьба, постоянный надзор, внутренний паспорт, порабощение человека коллективом - вот что кажется нам недопустимым. И, однако, я начинаю понимать и это. Они требуют, чтобы люди не только подчинялись законам созданного здесь общества, но и жили ими. Они требуют, чтобы люди объединялись в единый социальный организм не только по видимости, но и всем сердцем."

"А тех, кто поднимает глаза к небу с его опасными знаками, отправляют в Сибирь, где надо ещё выжить зимой в 60 градусов мороза."

За московскими репортажами следуют очерки, написанные в Испании. "Испания в крови". 1936-й год. Рассказ о Гражданской войне. О войне как болезни, где расстреливают, "словно лес вырубают". И где люди перестают относиться друг к другу как к людям, они больше не уважают друг друга. Рассказ о передовой и об обстреле Мадрида. Рассказ о том, как переговариваются враги в окопах через линию фронта в часы передышки. О предопределённости, о предначертанности, о смысле человеческого существования.

"Ты поведал мне историю своей жизни: был ты скромный счетовод где-то в Барселоне, выводил цифру за цифрой, и тебя мало занимала распря, расколовшая страну надвое. Но вот товарищ ушел добровольцем на фронт, потом другой, третий, и ты с недоумением ощутил в себе перемену: все, что прежде тебя занимало, стало казаться пустым и никчемным. Твои радости и заботы, твой уютный мирок – все это словно отодвинулось в далекое прошлое. Важно оказалось совсем другое. Тут пришла весть о смерти одного из товарищей, он погиб под Малагой. Он не был тебе другом, за кого непременно надо отомстить. А что до политики, она никогда тебя не волновала. Но эта весть ворвалась к вам, в ваши тихие будни, точно ветер с моря. В то утро один из товарищей поглядел на тебя и сказал:
– Пошли?
– Пошли.
И вы пошли."

Завершают книгу письма писателя, начиная с 1939 года и заканчивая июлем 44-го, когда он погиб. Из писем можно узнать то, чем жил Сент-Экзюпери последние 5 лет жизни. Это его главная книга - "Цитадель", которую, он считал, невозможно написать и за сто лет. Это война. Это его ненависть к нацизму. Это политика Франции и политика Америки. Это возраст, травмы и болезни. Переломанный позвоночник. Это тяжесть военных полётов и невозможность представить себя несражающимся в небе с фашистами. Потеря друзей. И отсутствие понимания окружающими. Духовное одиночество.

Ему много раз запрещали летать, на нём не было живого места от травм, да ещё он намного перешагнул позволенный военным лётчикам возраст. Но он упорно добивался разрешения на полёты. В 44-м ему позволили совершить 5 вылетов. Полёт 31 июля 1944-го года был последним, пятым.

Прочитала сборник стихов Геннадия Жукова, на флибусте единственный, хотя у автора было несколько сборников при жизни. Стихи абсолютно гениальные, и их до обидного мало. Большинство из них положены на музыку, он сам же и исполнял их. Для примера приведу вам свой клип на фильм "Высотка", стихи, музыка и исполнение - Геннадий Жуков.

Конечно, я и прежде читала культовый мистический триллер Кинга "Кристина" о сумасбродной, злой и агрессивной, подобно женщине-фурии, машине с женским именем. Если вы не знаете сюжет, что маловероятно, ибо есть и знаменитый фильм, то речь там идёт о молодом человеке Арни Каннингейме, который вдруг стал одержим развалюхой-автомобилем старой марки с мстительным характером и мистическими способностями к самоуправлению и самовосстановлению. Рассказ большей частью ведётся от лица друга детства Арни - Денниса Гилдера, но вторая часть написана от 3-го лица. Машина не только овладевает сознанием Арни, но и начинает совершать в его отсутствие убийства с летальным исходом людей, которые её не устраивают по тем или иным причинам. Роман энергичный, атмосферный и по первому разу весьма нервотрёпный.

Книга настолько известная, что я бы не стала о ней писать, но мне захотелось упомянуть разницу в восприятии в молодости и в более зрелом возрасте. Если в первом прочтении "Кристина" выглядела классическим страшным мистическим ужастиком, то сейчас она воспринималась скорей как рассказ о том, как люди создают себе идолов, неважно из чего, пусть даже из машин (у Геймана в "Американских богах" эта тема тоже далеко не последняя), и как эти идолы их порабощают, и не довольствуются малым, а полностью покоряют своей воле, заставляя приносить подчас даже кровавые жертвоприношения. И в конечном итоге губят своих же адептов, а не только врагов.

1971-й год. В психиатрическую клинику поступает пациент Гарри Бенсон в сопровождении полицейских. Он был добропорядочным гражданином, пока не попал в аварию, в результате которой пострадали некоторые области его мозга. Он заболел так называемой психомоторной эпилепсией, которая провоцирует у него приступы немотивированной агрессии и жестокости. Он ничего не помнит о происходящем во время приступа после его окончания. В больнице собираются вживить в мозг Гарри Бенсона электроды, которые будут напрямую соединены с компьютером, отслеживающим приближение приступов и регулирующим поведение пациента в критические моменты. Но всё пошло не так, как хотелось бы...

Крайтона люблю, но этот роман, в связи с быстрым ростом компьютерных технологий, довольно-таки быстро морально устарел, поэтому сейчас воспринимается несколько наивным и устаревшим.

В России роман известен также под названиями "Человек-компьютер" и "Человек-терминал". По его мотивам в 1974-м году был снят фильм "Человек, несущий смерть".

За последние 15 лет я успел воспользоваться карточками разных банках. Вот уже несколько лет моей основной является карта Рокетбанка. Сейчас постараюсь объяснить свой выбор и надеюсь, что вы тоже станете обладателями карт этого банка.
Дальше!

Одна из тех книг, которую, прочитав в сети, хотелось бы купить на полку в бумажном варианте, но, увы, Озон сообщил, что "данный товар закончился". То ли тираж был небольшой, то ли расхватали, в общем-то, книга не такая уж и древняя - вышла в 2014-м.

"Детский мир" - это альманах, составленный Дмитрием Быковым из рассказов и воспоминаний современных "звёздных" и не очень авторов. "Звёздных" больше. И понравилось почти всё, и многое даже очень, кроме непонятным образом проникших в альманах 3-4-5-и, совершенно не в стиль и по уровню не тае, произведений. Может быть, не хватило материала и заполнили абы чем, не знаю. Но в целом - очень достойно и интересно.

Уже первая фраза от составителя (то есть, Быкова) задаёт тон и тему: "Сборник, который вы держите в руках и который вам лучше поскорей положить на место, призван разрушить давнюю и опасную ложь о безмятежном рае детства". И с этой целью альманах вполне-таки справляется.

В самом деле, очень многие люди живут с памятью, в которой от детства осталось только хорошее, эдакая розово-голубая дымка - наверное, это как-то им помогает выжить, не знаю. Помню, когда я публиковала свои рассказы о детях, то некоторые читатели на меня очень даже наезжали, что детство - оно не такое, оно всегда счастливое и прекрасное. Одна дама даже возопила: "За что вы так ненавидите детей"? Как-то, действительно, наверное, проще, когда забывается опыт и первых грехов, первой лжи, первой обиды, первого предательства, первого понимания, что самые близкие люди - не самые лучшие люди, первой драки, первой травли, первого равнодушия. А ведь когда это в первый раз - это так ранит! Душа ведь ещё не заросла улиточно-танковой бронёй. В детстве много светлых моментов, но по сути своей оно трагедийно, даже самое расчастливое не бывает в глубине несчастным.

Зачинают альманах два рассказа Татьяны Толстой. Я Толстую как человека не очень люблю, когда-то давно видела её в какой-то телепередаче, где она вела себя нагло и бесцеремонно с людьми, которые, напротив, вели себя очень даже культурно и были немного шокированы её натиском. Но писать она умеет, тут не поспоришь.

"Однажды с такими вот красными руками она вышла из темного сарая, улыбаясь: «Теленочка зарезала…»" - это да, как-то вот до дрожи.

Но какая-никакая, а нотка ностальгии в её рассказах звучит.

"Онтология детства" Пелевина рассказывает про чувства маленького зэка, рядом с которым в камерах живёт самый разный народ. Но хотя "обычно в детстве просыпаешься от утренней ругани взрослых", детство счастливо и печально, и воспоминания о нём полны философских мыслей.

"Что-то творилось с миром, где ты рос, – каждый день он чуть-чуть менялся, каждый день все вокруг приобретало новый оттенок смысла."

"Но-га" Андрея Битова рассказ о мальчике, отчаянно нуждавшемся в дружбе, и ради этой дружбы совершившим маленькую измену (всего-то опоздал на день рождения отца), но как больно, как тяжело осознание своей ошибки, и даже сломанная нога не является оправданием, нужно, обязательно нужно испросить у отца прощения:

"– Ты не сердись, папочка… – всхлипнул он. – Уроки я приготовил. Честное слово, папа…
Губы у отца запрыгали, и он отвернулся."

Щемящий и страшный рассказ "Белый квадрат" Захара Прилепина про невольную ошибку мальчика, гораздо более серьёзную, гораздо более трагическую. И хотя ничьей, совсем ничьей вины в действительности нет, остаётся только боль, обречённость и чувство вины. Причём, наверное, у всех.

Жестокий и какой-то феминистский (мне бы не хотелось употреблять слово "античеловечный") рассказ Людмилы Петрушевской "Незрелые ягоды крыжовника" мне не понравился именно жёсткостью уже взрослого человека, с его оценочностью и рассудочностью, с которой героиня/автор судит окружающих. Так пишут женщины, которые хотят, чтобы их проза выглядела мужской, но по сути это просто грубая бабская проза. Не пошло, хотя дочитала.

Четырёх авторов после Петрушевской ниасилила. Показалось сыро и непрофессионально. Хотела уже бросить, но следующей после них оказалась Майя Кучерская. Как я могла бросить на этом месте? Рассказ её называется "Плач по уехавшей учительнице рисования и черчения". Что тут добавишь? Плач есть плач.

"Поняла? Так что я не могу тебя больше ждать, сама скоро отсюда смоюсь. Ну а сколько можно было тебя звать?! Вот и не возвращайся вообще, теперь это уже не важно, оставайся в своих черно-белых горах с оленятами. Поселись там, давай-давай, а решишь вернуться – застанешь как раз, как мы взлетаем, отрываемся от посадочной полосы."

Рассказ "Завтраки 43-го года" Василия Аксёнова опять же не понравился. Взрослый человек в вагоне-ресторане встречает человека, который в детстве его крепко обижал. Показалось надуманным, не поверила.

Очень сильный рассказ "Во сне ты горько плакал" Юрия Казакова. Это разговор-воспоминание взрослого человека с маленьким сыном. Разговор по душам. Разговор о самом Читать далее...

Жил-был простой парень, которого звали Толстый Чарли. Звали его так с лёгкой руки родного отца, которого Чарли ужасно не любил за эксцентричный нрав. Сам-то он был благовоспитанный и правильный, только немного неуклюжий и иногда попадал впросак. Например, на похороны отца опоздал - перепутал их с другими похоронами. Вот тогда-то он и узнал, что у него есть родной брат, о существовании которого он и не подозревал. Стоит только попросить паучка позвать брата - и брат придёт. И какой же чёрт же дёрнул Чарли однажды отступить от своих принципов и добропорядочности и заговорить с первым встречным паучком?

Сногсшибательно смешная, энергичная, весёлая, эксцентричная книга о похождениях Толстого Чарли, волею судьбы оказавшегося сыном бога Ананси. Невероятно сочный свежий язык, с искромётными шутками. Предыдущая книга автора - "Американские боги" - нервно курит в сторонке. На "Американских богах" Гейман только набивал руку, чтобы создать нечто изящное и совершенное. Великолепная книга.

Один из ранних романов Кинга (первая публикация в 1975-м) и первый у него, где главным героем становится писатель. Наверное, Кингу нравится щекотать себе нервы, я бы в жизни не стала в ужастиках представлять себя главным героем - страшно ведь. :)))

Действие романа происходит, как и положено, в вымышленном городке штата Мэн. Вернее, основное действие. Начинается он с того, что мужчина и мальчик, который не является его сыном и уж, конечно, любовником (1975-й всё-таки!) передвигаются по стране, явно почему-то скрываясь... Ну, а затем уже рассказывается сама история: писатель приехал в родные края - написать книгу и постараться перерасти кое-какие свои детские страхи. Но в это же время в город приезжает какой-то странный и неприятный человек... Ну, а дальше, закрутится-завертится - ужастик на всю катушку. Мне было реально страшновато, правда, я читала совсем больная, так что, может, и болезнь подсуетилась - перенапрягла нервы, вот тебе и все страсти-мордасти. Но думаю, магия хоррора своё дело тоже сделала. Добротный роман.

Третья книга про детектива Гурни, которая была переведена почему-то после 4-й.

Дэйв Гурни в психологическом кризисе, он пытается восстановиться после тяжёлого ранения, физически он уже неплох, но ПСТР его не отпускает. И тут, на его горизонте проявляется старая знакомая, которая хочет замолвить словечко за свою дочь Ким Коразон - той, ну, очень требуется консультация такого опытного специалиста как Гурни в её дебютном ТВ-проекте - цикле передач-интервью с жертвами преступника, которого называют "Добрый пастырь". Добрый пастырь 10 лет назад убил несколько человек, разослав по СМИ свой манифест. С той поры о нём не было ничего слышно, полиция и ФБР не сумели его найти. Помимо этого, старая подруга хочет, чтобы Гурни помог Ким разобраться с её бывшим парнем - тот пакостит ей на каждом шагу... Такова завязка романа. Разумеется, как только выйдет первая передача, "дьявол" проснётся, так что скучать Гурни придётся ровно настолько, чтобы позабыть о ПСТР. Ну, и ещё рядом с ним начнут происходить всякие разные мало объяснимые происшествия.

Джон Вердон держится на уровне. Правда, мне показалось, что этот роман несколько более размыт, чем первые два. Гурни ведёт расследование долго и как-то очень обтекаемо, вместо того, чтобы быстренько сформулировать свои идеи как можно точнее.

Кто преступник - догадаться не сумела, хотя ход мысли Гурни был понятен на пару ходов впереди, так он долго интеллектуально расшаркивался. Прочитала не без удовольствия. Надеюсь, 4-й роман окажется не хуже, а то встречались и отрицательные отзывы на него - дескать, с 4-й книги Вердон сдал. Посмотрим. :)

2-й детектив из серии об отставном инспекторе Дэвиде Гурни ничуть не хуже первого. Сюжет поначалу кажется странноватым, но сами знаете, случается такое, друг Горацио...

В общем, случилось такое, что на свадьбе невесте отрубили голову. Причём так, что никто и не заметил. Гурни выясняет, что это не убийство из мести, а серийное. Начинается поиск маньяка…

Вот нравится мне, что у Вердона в детективах нет чернухи, хотя, казалось бы, сюжет предрасполагает к тому, чтобы посмаковать тёмные подробности. Подкупает вежливое отношение к читателю.

Ну, и сам детектив интересный. Может, чуть менее, чем первый, но всё равно хорош. Цикл собираюсь добить обязательно.

Я всегда думала, что в конце 70-х я и мои друзья были самыми счастливыми подростками на свете, ибо с нами работал самый лучший учитель прозы во всём мире. Теперь я думаю, что в тот же период вместе с нами самыми счастливыми были и дети Бельвиля, криминального района Парижа для небогатых иммигрантов, ибо мировую литературу у них преподавал Даниэль Пеннак.

О, "Людоедское счастье" и "Маленькая торговка прозой"! Подумать только, если бы Пеннак однажды не поспорил, что сможет написать "чёрный" детектив, возможно, мы никогда их не прочитали бы! Надеюсь, история литературы сохранит имя этого замечательного человека - того, о котором пишут просто "друг". Поспорил с другом. Ведь благодаря ему появился на свет, возможно, лучший автор детективов нашего времени. Во всяком случае, самый светлый, самый добрый, самый радостный, самый захватывающий, несмотря на "чёрный" жанр.

Но сегодня я говорю не о Малоссеновской саге. Сегодня речь об эссе Пеннака "Как роман". Википедия характеризует его как "принципы эффективного подхода к литературе".

Насчёт эффективного - не знаю. Но вдохновенного - на все сто.

Почему дети перестают читать? Почему чтение перестаёт быть радостью? А если школьники и читают, то почему в Америке - "Мадам Бовари", а французские - "Над пропастью во ржи"?

"Убедительная просьба (умоляю!) не использовать эти страницы как орудие педагогической пытки." Д. П. (о, этот учитель разбирается в родительской натуре!)

С этого эпиграфа, сразу после посвящения, начинается эссе. 78 страниц замечательного текста, возможно, местами спорного. (Например, моё чадо мне ставит в вину то, что проповедует делать Пеннак - читать-читать-читать вслух в семье, да-да, моему чаду было стыдно, что мать ему ещё в 11 лет читает, как маленькому. Но, с другой стороны, теперь ему 30, и с книгой он не расстаётся. Так что, может быть, Пеннак и прав?)

А ещё, вы знаете, ну просто невероятно приятно, когда французы вот так любят русскую литературу:

"Шалон-на-Марне, 1971 год, зима.
Казармы артиллерийской учебной части.
На утреннем разводе рядовой второго класса Имярек (регистрационный номер 14672/1, хорошо известный нашей хозчасти) систематически вызывается добровольцем в самый непопулярный, самый бесславный наряд, обычно назначаемый в наказание и являющий собой посягательство на честь и достоинство: легендарный, унизительный, неприличный наряд по сортиру.
Каждое утро.
Неизменно улыбаясь. (Про себя.)
— Наряд по сортиру? Он делает шаг вперед.
— Имярек!
Торжественно, как перед атакой, берет швабру со свисающей половой тряпкой, словно это полковое знамя, и исчезает к великому облегчению остальных. Одинокий смельчак: никто за ним не следует. Армия в полном составе окопалась в укрытии более почетных нарядов.
Проходит час, другой… Он, должно быть, пропал без вести. Он почти забыт. О нем забывают. Однако в положенный срок он является и, щелкнув каблуками, рапортует: «В туалетах чисто, господин капрал!» Капрал забирает швабру, и глубоко в его глазах таится вопрос, который он так и не облекает в слова. (Уважение к человеку обязывает.) Рядовой козыряет, разворачивается кругом и возвращается в строй, унося с собой свою тайну.
Эта тайна вполне материальным весом оттягивает правый карман его гимнастерки: томик в тысячу девятьсот страниц, в который «Плеяда» уместила полное собрание сочинений Николая Гоголя. Четверть часа повозить шваброй за целое утро с Гоголем… Вот уже два зимних месяца каждое утро рядовой Имярек, с удобством посиживая в тронной зале, запертой на два оборота, воспаряет высоко-высоко над армейской действительностью. Весь Гоголь! От ностальгических «Вечеров на хуторе близ Диканьки» до фантасмагорических «Петербургских повестей», включая страшного «Тараса Бульбу» и черную комедию «Мертвых душ», да еще пьесы, да еще письма Гоголя, этого поразительного Тартюфа.
Ибо Гоголь — это Тартюф, который мог бы сочинить Мольера, чего рядовой Имярек так никогда бы и не понял, если б уступил другим наряд по сортиру.
Армия любит чествовать воинские подвиги. Этот отмечен лишь александрийским двустишием, нацарапанным очень высоко по чугуну сливного бачка и принадлежащим к лучшим образцам французской поэзии:

Сев на толчок, клянусь пуристу педагогу ль:
Он стал толчком к тому, чтоб мне открылся Гоголь."

Нет, этот француз Пеннак не просто любит русскую литературу. Он её знает не хуже, а вероятно, лучше любого из нас. И не только русскую, но и французскую, и английскую - практически всю мировую.

И он не разучился получать настоящее детское удовольствие от чтения, несмотря на свой преклонный возраст. И он этим удовольствием так щедро делится, что его хватит не только для воспитания детей, но и для того, чтобы читателю про самого себя осмыслить - что же для него такое в реальности Книга.

Вы когда-нибудь задумывались, почему любите читать в метро? А потому, что...

"Время читать — Читать далее...

В общем, дочитала я трилогию Лю Цысиня. И хотя пишут, что третья часть - самая слабая, она мне пришлась больше первых по душе. Во-первых, несмотря на неохватное количество материала, автор практически основные линии все завершил. Во-вторых, я, конечно, не сочувствую гигантомании в политике там или в размере скульптурных изображений, но в рассказе о космогонических процессах вселенной она очень даже уместна. А вот именно так, последовательно, начиная с рассказа о культурной революции в Китае в первом романе, когда о существовании инопланетян ещё только начали догадываться, перепрыгивая порой через десятки или сотни лет (очень удобно для автора, ибо у землян в непреходящую моду вошло ложиться на долгий срок в гибернацию), дошли под конец до прыжков в миллионы, а затем и миллиарды лет. Интересно, хотя и завирально местами, конечно, завернул автор сюжет. Фантазия у него фонтанирует - только позавидовать можно. Пересказывать, конечно, не буду, и даже обозначать в общих чертах, чтобы не испортить чтение тем, кто возьмётся за книгу.

Впрочем, если любите отличную крепкую фантастику, вы скорей всего трилогию уже читали. Ну, а если нет - то пора взять на вооружение - уровень очень высокий (хотя переводчики и ворчат на нестыковки и всё такое). Нестыковки - дело поправимое, и ответственность за них лежит прежде всего на редакторе. Да и нефик авторов подгонять под определённые сроки, романы по-хорошему должны вылежаться, вычитаться...

К прочтению автобиографической книги одного из первых героев Советского Союза Николая Петровича Каманина "Лётчики и космонавты" меня сподвиг просмотр фильма "Время первых", где его образ выставлен не в очень приглядном свете - он якобы готов был пожертвовать жизнями космонавтов ради псевдопатриотических амбиций правительственных чиновников высшего ранга. Возникло желание составить своё мнение. Ну, и вот что скажу. Это только мои впечатления по прочтении, опирающиеся только на сам текст и на то, как он построен.

Мне показалось, что первая часть - беллетристика и прочее бла-бла-бла про детство и юность - написана вообще кем-то другим (или редактор так зализал все авторские недочёты, что возникает подобное впечатление). Я просто слегка из личного опыта представляю, как пишут публицистический текст люди, не являющиеся профессиональными писателями. У них не получится столь связный, логичный, насыщенный образами рассказ, умело подоткнутый там-сям всякими цитатами и ссылками на партию. Понятно, что писалось со слов самого Каманина, но вся аранжировка не выглядит созданной им самим (ещё раз - это только мои впечатления от текста). Сразу отмечу, мне очень не понравился в рассказе о детстве один момент - где автор описывает своего деда. Пара строк звучат как-то очень по-павликовски-морозовски, но спишем на время - принято тогда было гнать на своих...

А детство у Каманина было непростым, даже по временам Гражданской войны. Десятеро детей в семье. Когда Николаю исполняется 11, его отец - убеждённый коммунист, заложивший в него основы своего мировосприятия - умирает от тифа. Мать сумела в одиночку поднять всю семью, дать каждому из детей образование.

Дальше в первой части рассказывается о становлении советской авиации, о том как готовились первые советские лётчики - среди которых оказался и Каманин, отправившийся на учёбу в лётное училище. Жизнь у будущих лётчиков интересная, а их лётные уроки - каждодневные новые открытия, но и здесь тоже очень много про партию, и пробиваться через этот текст приходится, как через терния, и, в общем-то, на этом моё знакомство с книгой Каманина вполне могло закончиться, но я решила ещё глянуть следующую часть - про спасение челюскинцев.

И вот, начиная со второй части, беллетристика уходит в сторону, мусора почти не остаётся, а начинается действительно интересный рассказ (не Экзюпери, конечно, но очень даже достойно) мужественного, умного, талантливого лидера, очень скромного, ни разу не выпячивающего своего "я", хотя было где и было за что. Целая часть книги посвящена спасению челюскинцев, (Каманин был одним из лётчиков, принимавших участие в спасательной операции, и принял на себя руководство одного из отрядов) и уже она одна противоречит тому, что было показано в фильме - по ней видно, как бережно, ответственно Каманин относился к человеческой жизни, и прежде всего своих товарищей по крылу.

Третья часть книги посвящена Великой Отечественной - в это время Каманин командовал 292-й штурмовой авиационной дивизией в 3-й воздушной армии, а с 1943 был командиром 8-го смешанного авиационного и 5-го штурмового авиационного корпусов. И рассказ Каманина о войне интересен не только тем, что в нём говорится о стратегии и тактике, но и о личном боевом опыте Каманина, и о его товарищах. Больше всего меня зацепило, когда он написал несколько строк о своём сыне Аркадии, который был самым молодым военным советским лётчиком - он начал сражаться в небе уже в 14 лет, и тогда же получил первый орден Красной Звезды за спасение советского пилота разбившегося штурмовика на нейтральной полосе. Стал кавалером ордена, прошёл всю войну, а в 47-м умер просто от болезни. Очень,конечно, больно и обидно. Каманин скупо об этом написал, но в словах его слышна горечь утраты, и делает его ещё ближе читателю.

Четвёртая, последняя часть книги, рассказывает о том, как Советский Союз вышел в космос. С 1960-го года Каманин руководил подготовкой советских космонавтов, в том числе, конечно, и Юрия Гагарина. Тоже много интересного материала.

Конечно, Каманин - дитя своего времени, со всеми его достоинствами и недостатками, как каждый из нас - своего. Но, судя по книге, он из тех людей, которые достойны и славы, и, как минимум, огромного уважения. Так что, мне кажется, зря его так в фильме прокатили, очень зря. С другой стороны, добрела бы я (и многие другие) , не посмотрев "Время первых" до этих мемуаров? Едва ли. Так что, как водится, Бог управляет всё к лучшему.

18-я книга "Плоского мира", 5-я - подцикла о ведьмах.

Нянюшка Ягг составила сборник своих любимых кулинарных рецептов и отправила его в город, чтобы рецепты в переплётной мастерской сшили аккуратно, под обложкой. Даже для этой цели пожертвовала 2 доллара. В Анк-Морпорке книгу рецептов издали, 2 доллара нянюшке Ягг вернули, и даже ещё три добавили. Нянюшка Ягг была очень счастлива, но Матушка Ветровоск решила, что подругу нещадно надули, а потому пора отправляться в путь... Тем более, что в Анк-Морпорк сбежала выбранная ведьмами кандидатка на вакантное место (после ухода Маграт в принцессы) Агнесса Нитт...

Толстуха Агнесса Нитт вовсе не хотела становиться ведьмой. Она увидела объявление о прослушивании в Опере и решила стать оперной певицей. Даже псевдоним себе выбрала звучный - Пердита ХХХ... Голос у Агнессы оказался столь мощным и богатым, что её с руками и ногами взяли в Оперу. А вместе с ней и девушку Кристину - голоса у той не было никакого, зато выглядела она очень красиво и изящно.

Оказалось, что в Опере живёт призрак. И этот призрак убивает людей. А ещё он никому не разрешает занимать ложу № 8...

Замечательная и смешная пародия на "Призрак Оперы" Гастона Леру.


Цитаты:

Люди, которые ни в ком не нуждаются, нуждаются в том, чтобы люди вокруг видели, что они абсолютно ни в ком не нуждаются.

Поцелуи в конце концов приедаются, а стряпня с годами нравится все больше и больше.

Богатые люди никогда не бывают сумасшедшими (они эксцентричны), и точно так же они не бывают грубыми (они честные и непосредственные).

Если моешь посуду, тебя везде примут.

У котов прирожденное чутье на людей, достаточно глупых, чтобы снабжать их едой.

- Но я же не верю в переселение душ! - попытался протестовать он. ....
- Зато переселение душ верит в тебя.

Что за времена: авторы хотят, чтобы им платили, да где это видано...

И в молодости, и сейчас, когда я читала "Дюну", она на меня не произвела сильного впечатления. Да, интересный сюжет, своеобразный и уникальный мир, яркие персонажи, масштаб, эпичность, но читается как-то не очень... (хотя вторая половина, признаюсь, захватила). Мне показалось, что причина этого не в романе, а в не слишком удачном переводе. Для второй книги взяла другой перевод (есть один товарищ, который гордо проанонсировал достоинства своего перевода супротив старого), но он оказался на деле ещё слабее. Так что вторую книгу я не стала даже дочитывать, экономя время для чего-то более полезного. По-любому, культовая книга мне понравилась больше, чем столь же культовый фильм Линча - персонажи понятнее, человечнее, живее. В фильме слишком много карикатурных моментов, которые присутствуют и в романе, но в нём не выглядят уродливо.

Общая схема сюжета:

Существует некая пустынная планета Арракис (или Дюна). Пустынная - не в смысле пустая, а вся покрытая пустынями. Вода там не на вес золота, а гораздо дороже. Но люди приспособились жить. Ходят в специальных костюмах, которые позволяют выделяющимся сокам организма не испаряться, а проходить очистку и вновь становиться источником питья - водой. Так живут миллионы фрименов - свободных и диких людей. Но есть ещё и цивилизация. А главное, Дюна - это единственное место во вселенной, где есть специя (меланж), которая стоит баснословно дорого. Специя - это, конечно, не просто специя, но это уже другой разговор. Важно то, что специю охраняют черви. Черви очень большие - метров 400 в длину обычный, а есть и побольше. Попадётся им кто живой с машиной, краулером или фабрикой, проглотят, не подавившись, вместе с техникой.

На эту планету прибывает для правления герцог Лето Атрейдес с любимой женщиной Джессикой и сыном Полом. Джессика - это не просто женщина (без превратностей, плиз), но это долго объяснять. Главное, что 15-летнему Полу придётся противостоять огромному злу и быть предельно внимательным, чтобы выжить, несмотря на то, что в детстве его обучали очень специфическим военным и политическим искусствам, и уровень его в них едва ли кто сможет превзойти...

Если бы перевод меня удовлетворил, вероятно, с удовольствием почитала бы и продолжение. Но уж больно коряво...