Вадим Шершневич

Инструментировка образом

 

Эти волосы, пенясь прибоем, тоскуют

 

Затопляя песочные отмели лба,

 

На котором морщинки, как надпись, рисует,

 

Словно тростью, рассеянно ваша судьба.

 

Вам грустить тишиной, набегающей резче,

 

Истекает по каплям, по пальцам рука.

 

Синих жилок букет васильковый трепещет

 

В этом поле ржаного виска.

 

Шестикласник влюбленными прячет руками

 

И каракульки букв, назначающих час...

 

Так готов сохранить я строками на память,

 

Ваш вздох, освященный златоустием глаз.

 

Вам грустить тишиной...  пожалейте: исплачу

 

Я за вас этот грустный, истомляющий хруп!

 

Это жизнь моя бешенной тройкою скачет

 

Под малиновый звон ваших льющихся губ.

 

В этой тройке -

 

Вдвоем.  и луна в окно бойко

 

Натянула, как желтые вожжи лучи.

 

Под малиновый звон звонких губ ваших, тройка,

 

Читать далее...

В колонках играет - Романсы
Настроение сейчас - чудесное

ИМАЖИНИЗМ (от фр. и англ. image - образ) -литературно-художественное течение, возникшее в России в первыепослереволюционные годы на основе литературной практикифутуризма. 29 января 1919 в Московском отделении Всероссийскогосоюза поэтов прошел первый поэтический вечер имажинистов. Наследующий день вышла Декларация в воронежском журнале "Сирена" (N4) и позже в газете "Советская страна" (М., 1919, 10 февр.), вкоторой были провозглашены принципы творчества "передовой линииимажинистов". Под ней подписались поэты С.А.Есенин, Р.Ивнев,А.Б.Мариенгоф и В.Г.Шершеневич, художники Б.Эрдман, Г.Якулов.Термин имажинизм заимствован у авангардистcкой школы англоязычнойпоэзии - имажизма. О нем в России узнали из статьи З.А.ВенгеровойАнглийские футуристы (сб. "Стрелец". Пг., 1915): "Мы нефутуристы, - писал Э.Паунд, - в поэзии мы "имажисты". Наша задачасосредоточиться на образах, составляющих первозданную стихиюпоэзии:". Однако русских имажинистов нельзя назвать преемникамиимажистов. Представители имажинизма никогда не называлианглийских поэтов своими предшественниками. Теоретическаяпрограмма имажинистов во многом перекликалась с содержаниемдеклараций кубофутуристов, - несмотря на взаимное отрицание этимигруппами друг друга. Некоторые имажинисты (Шершеневич, Ивнев)ранее участвовали в объединениях футуристов. Очевидно, именнотакая генетическая близость течений была причиной того, что впервой декларации имажинистов появляется выпад против ихлитературных предшественников: "Скончался младенец, горластыйпарень десяти лет от роду (родился 1909 - умер 1919). Издохфутуризм".Сами представители течения имажинизма справедливо находили егокорни в собственном творчестве середины 1910-х. Уже в книгеЗеленая улица (1916) Шершеневич, один из лидеров, наиболеедеятельных участников объединения, филологически образованный,склонный к теоретическим рефлексиям, писал: "Я по преимуществуимажионист, т.е. образы прежде всего". Знаменитое определениестихотворения - "толпа образов" - возникает в его статье Пунктирфутуризма (1914) и уже оттуда перешла в теоретическую работу2×2=5: Листы имажиниста (1920). Шершеневич доказываетпреимущество образа перед содержанием, опираясь на размышления обискусстве, революции, литературных направлениях. Краткоеизложение теории имажинизма обнаруживает знакомство автора стеорией А.Потебни, стиховедческими работами В.Брюсова и А.Белого.Мариенгоф первым имажинистским изданием считал пензенскийальманах "Исход": "Имажинизм родился в городе Пензе на Казанскойулице. "Исход" - первый имажинистский сборник - был отпечатан впензенской губернской типографии осенью восемнадцатого года". Втом же году в Пензе выходит первый сборник Мариенгофа. В них ужепроглядывает смелая имажинистская образность: И опять на ресницахиндевел / У проходящих вечерний блуд, / И опять на моераспластанное тело / Город наступил, как верблюд, / И опять небосинело, / Как эмалированное блюдо (1917). Имажинисты вели борьбупротив тематически-содержательного определения искусства:"Искусство, построенное на содержании, искусство, опирающееся наинтуицию:, искусство, обрамленное привычкой, должно былопогибнуть от истерики". Как и футуристы, имажинисты претендуют название подлинных мастеров формы, освобождающих ее "от пылисодержания". "Аритмичность, аграмматичность и бессодержательность- вот три кита поэзии грядущего завтра", - прорицает Шершеневич вКому я жму руку (1920).В 1923 в теоретических взглядах имажинистов происходит важноеизменение: "Малый образ теряет федеративную свободу, входя ворганическое подчинение образу целого", - гласит Почти декларация(1923). В ней звучит призыв творить человека и эпоху, в качествеканонических вводятся принципы психологизма и строго логическогомышления.Теория и поэтическая практика обычно расходились в группе, и -более того - у отдельных авторов. В частности, В.Брюсов писал:"По какому-то недоразумению, в списках имажинистов значится РюрикИвнев <:>, стоящий на полпути от акмеизма к футуризму". СтихиИвнева мало отвечали требованиям имажинистской теории, и этонеоднократно отмечали критики. Однако товарищи по "Ордену" высокоценили стихи Ивнева, считали его "своим". Действительно,имажинистские объединения составляли поэты довольно (а иногда исовершенно) разные и непохожие. Большое значение для группы имелине только эстетическая позиция соратника и воплощавшая еетворческая деятельность, но и внелитературное поведение, бытовоеобщение и дружеские связи.С другой стороны, в борьбе с бытописательством имажинистыутверждали, что "искусству быт нужен только как отправная точка".Понятия "быта" и "мироощущения" были в их 

Читать далее...

Слушать этот музыкальный файл

Так как - увы!-записи чтения самого Николая Степановича, хотя и имеются, но в очень плохом варианте,, со множеством помех и всевозможных "шипений", то я публикую чтение автора бессмертной "Хорошей девочки Лиды", прославленной Шуриком во всенародно любимой "Операции Ы"-Ярослава Смелякова. Он читает очень проникновенно и при этом еще и правильно, что в моих глазах приобретает особую ценность))

В колонках играет - Ференц Лист
Настроение сейчас - прекрасное

Эпохи одна от другой отличаются во времени, как страны в
пространстве, и когда говорится о нашем серебряном веке, мы
представляем себе, каждый по-своему, какое-то цельное, яркое,
динамичное, сравнительно благополучное время со своим особенным
ликом, резко отличающееся от того, что было до, и от того, что
настало после. Эта эпоха длиною от силы в четверть века
простирается между временем Александра III и семнадцатым годом
нашего столетия.

Никто, кроме, пожалуй, некоторых литературоведов, не говорит о
понятии 'серебряный век' как о научном термине. Это понятие не
столько филологическое, сколько мифологическое. Так оно
понималось Н. Оцупом, Н. Бердяевым, С. Маковским и другими, теми,
кто впервые вводил его во всеобщий обиход. Сами участники этого
расцветшего, но загубленного российского ренессанса сознавали,
что живут в пору культурного и духовного возрождения.

Контраст между серебряным веком и предшествующим ему безвременьем
разительный. И еще разительней этот контраст и прямо-таки
враждебность между серебряным веком и тем, что наступило после
него, - временем демонизации культуры и духовности. Поэтому
включение в серебряный век двадцатых и тридцатых годов, как это
все еще делается, - невольный или подневольный черный юмор.

Нельзя безапелляционно указать на имя, место или дату, когда и
где забрезжила ранняя заря серебряного века. Был ли это журнал
'Мир искусства', или возникший ранее 'Северный вестник', или
сборники 'Русские символисты'. Новое движение возникает
одновременно в нескольких точках и проявляется через нескольких
людей, порою даже не подозревающих о существовании друг друга.
Ранняя заря серебряного век занялась в начале 1890-х годов, а к
1899 году, когда вышел первый номер 'Мира искусства', новая
романтическая эстетика сложилась и оформилась.

Все кончилось после 1917 года, с началом гражданской войны.
Никакого серебряного века после этого не было. В двадцатые годы
еще продолжалась инерция, ибо такая широкая и могучая волна,
каким был наш серебряный век, не могла не двигаться некоторое
время, прежде чем обрушиться и разбиться. Еще живы были
большинство поэтов, писатели, критики, художники, философы,
режиссеры, композиторы, индивидуальным творчеством и общим трудом
которых был создан серебряный век,но сама эпоха кончилась.
Остался холодный лунный пейзаж без атмосферы и творческие
индивидуальности - каждый в отдельной замкнутой келье своего
творчества. По инерции продолжались еще и некоторые объединения -
как, например, Дом искусств, Дом литераторов, 'Всемирная
литература' в Петрограде, но и этот постскриптум серебряного века
оборвался на полуслове, когда прозвучал выстрел, сразивший
Гумилева.

Серебряный век эмигрировал - в Берлин, в Константинополь, в
Прагу, в Софию, Белград, Гельсингфорс, Рим, Харбин, Париж. Но и в
русской диаспоре, несмотря на полную творческую свободу, несмотря
на изобилие талантов, он не мог возродиться. Ренессанс нуждается
в национальной почве и в воздухе свободы. Художники-эмигранты
лишились родной почвы, оставшиеся в России лишились воздуха
свободы.

Если границы эпохи могут быть установлены отчетливо, то
определение содержания серебряного века наталкивается на череду
препятствий. Кто из современников Бальмонта, Брюсова, З. Гиппиус,
Мережковского, А. Добролюбова, Сологуба, Вяч. Иванова, Блока,
Белого, Волошина, М. Кузмина, И. Анненского, Гумилева, Ахматовой,
Мандельштама, Ходасевича, Г. Иванова принадлежит к серебряному
веку? 'По-настоящему мы не знаем даже имен', - говорил Ходасевич,
размышляя о границах символизма.

Но символизмом, хотя он и был важнейшим феноменом эпохи, ее
содержание не исчерпывается. К ней вместе с символизмом
принадлежат и декадентство, и модернизм, и акмеизм, и футуризм, и
многое другое.

Иногда говорят, что серебряный век - явление западническое.
Действительно, своими ориентирами он избрал или временно брал
эстетизм Оскара Уайльда, пессимизм Шопенгауэра, сверхчеловека
Ницше. Серебряный век находил своих предков и союзников в самых
разных странах Европы и в разных столетиях - Вийона, Малларме,
Рембо, Новалиса, Шелли, Гюисманса, Стриндберга, Ибсена,
Метерлинка, Уитмена, д'Аннунцио, Готье, Бодлера, Эредиа, Леконта
де Лиля, Верхарна. Русский ренессанс хотел увидеть все стороны
свет и заглянуть во все века. Никогда еще русские писатели не
путешествовали так много и так далеко: Белый - в Египет, Гумилев
- в Абиссинию, Бальмонт - в Мексику, Новую Зеландию, на Самоа,
Бунин - в Индию.

Экстенсивность, с проявления Читать далее...

В колонках играет - Александр Вертинский
Настроение сейчас - задумчивое

Изучив биографии множества гениальных людей – в частности поэтов (ОСОБЕННО поэтов), я поняла одну истину: поэт – человек, которому тяжело жить в мире с самим собой. Зачастую, это самые несчастные люди на земле. Складывается впечатление, что еще до рождения, Бог, решивший отметить лоб такого человека певческим талантом, впоследствии мстит ему за это всю жизнь. Я знаю, что цитирование себя – наивысшая степень эгоцентризма, но все же, я думаю, что я очень точно написала в своем стихотворении «Отрывок»: «Талантливость карается кнутом», а уж гениальность в таком случае и подавно.
А еще, жены и подруги великих поэтов и поэтесс говорили: «Никогда не выходите замуж и не влюбляйтесь в поэта, это приведет вас к гибели». Легко сказать, да только сами-то они не вняли собственному совету! И как возможно не полюбить огонь, пусть даже ты знаешь, что можешь от него погибнуть! Как могли бы женщины не любить Есенина – да алкоголика, да хулигана, но ведь и он как мучился от самого себя! Поэты – это люди, которые видели небеса, поэтому жить на земле они не способны, они задыхаются. Женщины видели эту синь в глазах Есенина, в очах Блока – небесные сферы, в Глазах Гумилева – раскаленные африканские небеса.
В своей речи, посвященной памяти Пушкина, за полгода до своей собственной гибели Блок сказал: "Поэт умирает, потому что дышать ему больше нечем"...
А на русские холмы,
Опускались тени.
В этом нет нашей вины,
Что погиб Есенин.

Так случилось, так пришлось
В этот век нелегкий,
Что в Елабуге нашлось
Место для веревки.

С тьмой Россия повелась
В миг не стало света…
И рука вдруг поднялась
Расстрелять поэта.

Флаг кровавый не надел,
Значит слово прямо,
Голос «сверху» повелел
Выслать Мандельштама.

Гении смогли испить
Чашу. А похмелье?
Как же все смогло простить
Это поколенье?

Не вина, а лишь беда
Матери Московской.
Отчего же мертв тогда
Товарищ Маяковский?

На кровавые холмы
Оседало тенью.
Все, что сделали не мы…
Наше поколенье?

Репрессированным поэтам Серебряного века.

Зачем ломать чужие пистолеты,
Стрелять по отраженью грязных луж?
Отмучились бесславные поэты
И пережили пору зимних стуж.

Вновь задышали медленно и тихо,
Чуть-чуть хрипя от сдавленных висков,
Но вот опять приручено и дико,
Бежали прочь от дьявольских бросков.

И застучали перьями по крыше,
Кропя на ней свой сверхсвободный стих.
И были строчки – не единой лишней,
И был рассвет – так невозможно тих.

И был рассвет порочностью нанизан
Поэтами навеки погребен…
Все потому, что гений был не признан,
Расстрелян, непрочитан, разорен…

Слушать этот музыкальный файл

Я приготовила сюрприз - сегодня для вас читает сама Анна Ахматова!Наслаждайтесь, мои дорогие!

[300x305]
В колонках играет - Сурганова "Я знаю женщину"
Настроение сейчас - отличное

Кого из поклонников Анны Ахматовой и Николая Гумилева не волновала зыбкая тема их брака? кто из вас не задавал себе вопрос Отчего так получилось, что две эти несравненные величины не смогли сосуществовать? и кто из них виновен в их разрыве - Анна или Николай?
Сегодня я публикую для вас отрывок из книги воспоминаний Ирины Одоевцевой (ученицы Гумилева)"На берегах Невы", книги совершенно особенной и очень значимой для людей, которым интересны жизнь и творчество поэтов "серебрянновековой" эпохи.
Итак...
"Анна Андреевна, — говорил мне Гумилев, — почему-то всегда старалась казаться несчастной, нелюбимой. А на самом деле, Господи! как она меня терзала и как издевалась надо мной. Она была дьявольски горда, горда до самоуничижения. Но до чего прелестна, и до чего я был в нее влюблен!
Я уверена, что Ахматова была главной любовью Гумилева и что он до самой своей смерти — несмотря на свои многочисленные увлечения, — не разлюбил ее.
Уверенность моя основана на его рассказах о ней и, главное, на том, как он говорил о ней. Не только его голос, но даже выражение его лица менялось, когда он произносил ее имя. Я постоянно расспрашивала Гумилева об Ахматовой и задавала ему самые нелепые вопросы, вроде: Любила ли она халву? Как она причесывалась еще гимназисткой? Хорошо ли она танцевала? Была ли у нее собственная собака? И даже: Что вы подарили ей на Рождество в первый год свадьбы?
Он смеялся над моим неугомонным любопытством, но охотно отвечал, «погружался в прошлое», — а о том, что он подарил Ахматовой на Рождество в первый год, рассказал даже очень подробно:
— Я купил у «Александра» на Невском большую коробку, обтянутую материей в цветы, и наполнил ее доверху, положил в нее шесть пар шелковых чулок, флакон духов Coty, два фунта шоколада Крафта, черепаховый гребень с шишками — я знал, что она о нем давно мечтает — и томик «Les amours jaunes» Тристана Корбьера.
Как она обрадовалась! Она прыгала по комнате от радости. Ведь у нее в семье ее не особенно-то баловали.
Когда я женился на Анне Андреевне (он почти всегда называл Ахматову Анна Андреевна, а не Аня) я выдал ей личный вид на жительство и положил в банк на ее имя две тысячи рублей, — продолжает он с плохо скрытым сознанием своего великодушия. — Я хотел, чтобы она чувствовала себя независимой и вполне обеспеченной.
Он подробно описывает мне их свадебное путешествие, все, что они видели и где побывали.
— А когда, — спрашиваю я, — когда и где Ахматова впервые напечатала стихи?
— У меня, в моем журнале «Сириус», — не без гордости отвечает Гумилев. — Я первый напечатал ее еще в 1907 году в издаваемом мною журнале в Париже. Я был не только издателем «Сириуса», но и редактором и главным сотрудником его. Я печатал в нем свои стихи и свою прозу под всевозможными псевдонимами: Грант, Терин и сколько еще других… Но «Сириус», к сожалению, вскоре лопнул. Издатель не вынес полной убыточности этого великого предприятия, а редактор и сотрудники изнемогли под тяжестью литературной нагрузки. Мецената не нашлось. Вышло только три номера. Так бесславно провалилась «безумная мечта поэта» сразу завоевать славу.
И как это тогда было горько и обидно. И как забавно теперь! Ведь я плакал, плакал как девчонка. Мне казалось, что я навеки опозорен, что я не переживу гибели моей мечты.
Я спрашиваю:
— Вы помните, какие стихи Ахматовой появились у вас в «Сириусе»?
— Конечно, помню! — И он читает мне наизусть:


На руке его много блестящих колец
Покоренных им девичьих, нежных сердец.
Там ликует алмаз и мечтает опал,
И красивый рубин так причудливо ал.
Но на бледной руке нет кольца моего,
Никому, никому не отдам я его.


Я не пришел в восторг от этого стихотворения, а конец: «Мне сковал его месяца луч золотой…» я советовал вовсе отбросить. Но я все же напечатал его и даже с последней строфой. Я ведь был катастрофически влюблен и на все готов, чтобы угодить Ахматовой. Впрочем, она тогда была еще Анна Горенко. Ахматовой она стала позже, уже моей женой. Ахматова — фамилия ее бабушки-татарки, той самой, о которой она писала:


Мне от бабушки татарки
Были редкостью подарки…


Мне тогда еще и в голову не приходило, что она талантлива. Ведь все барышни играют на рояле и пишут стихи. Я был без памяти влюблен в нее. Как-то, когда я приехал к ней в Севастополь, она была больна свинкой. И Читать далее...

Фотографии Серебрянный_век : Акмеисты


Серебрянный_век

Всем, кто неравнодушен к самой прекрасной эпохе 20 века, прозванной Серебрянным веком, кто не мыслит себя без творчества Ахматовой, Цветаевой, Блока, Гумилева и других гениев - это место создано специально для вас! Здесь вы узнаете все о жизни тех людей, которые существовали искусством, для которых страшное время революции не являлось преградой - они защищались своими стихами. О судьбах тех, кто в наше время "попсы и пепси" практически исчезли.
"Нет, весь я не умру..."