[300x201]
Я могу не услышать, как меня зовут на помощь, могу не обратить никакого внимания на стук в дверь… Но я всегда буду помнить о том, что нужно сделать, выйдя в воскресенье утром на лесную тропу. Я могу спутать пение птиц и шум майских волн, разбивающихся о колени сгнившего в прошлом году кряжа, но я никогда не разучусь танцевать своих танцев.
Беря в руки то, что я привык брать в руки, я выхожу в распахнутую дверь. Выхожу навстречу желтому, пропитанному белесым дымом солнцу. На моем носу зеленые очки в красной оправе, я двигаюсь туда, куда привык двигаться.
За порогом меня ждет птица. Я бы сказал, что это цапля. Чудовищно неприятная цапля. Как и положено ее натуре, она стоит на одной ноге и не сводит с меня взгляда. Усмешливого, укоризненного взгляда. Эта цапля пришла сюда не просто так. Возможно, у нее какое-то дело ко мне. Поэтому я останавливаюсь подле нее и жду. На моей руке нетерпеливо жужжат часы, я спешу.
«Что вас привело сюда?» - спрашиваю я ее.
Ответа не следует. Тогда я подбираю газету, что до сих пор лежала у моих ног и двигаюсь вон. Шагая по серебристо-серому асфальту, я оглядываюсь. Она все еще там. Странная встреча.
Но солнечный день продолжает бесноваться над моей макушкой, и потому я двигаюсь дальше.
За углом бетонного строения с окнами, пялящимися на меня бесполезными пустыми глазами, меня ждет проспект. В принципе, ничего нового, и только выражения лиц некоторых прохожих кажутся мне нервными. Может быть, здесь что-то произошло. Я прохожу вперед еще несколько шагов и понимаю: так и есть. Справа от меня, прямо посередине проезжей части лежит велосипедист. Его разноцветный велосипед откинут в сторону, руль его помят. Я подхожу ближе и мне бросается в глаза лужа ярко-желтой краски, разлитой по асфальту…Мгновение спустя я понимаю, что это кровь… Человек, с которым случилось несчастье, смотрит на столпившихся вокруг бессмысленным взглядом оранжевых зрачков, на шее его висят ключи. Сегодняшнее неистово-джазовое солнце облизывает его светло-зеленые щеки, радует густые брови. Человек сжимает в руке радиоприемник, из которого все еще доносятся звуки восточной ритуальной музыки. Женщины вокруг копошатся, волнуются… Одна из них, с красной лакированной сумкой на локте и крокодиловым ремнем под грудью, снует туда-сюда, пытаясь предпринять какие-то меры. Она подбегает поочередно к каждому из прохожих и трясет перед их лицами какой-то бумажкой… Она кричит что-то, беззвучно открывая рот. Я вглядываюсь в ее лицо, оно кажется мне знакомым. Я не могу отделаться от ощущения, что встречал прежде ее белые как яичная скорлупа глаза. Эти глаза привлекают мое внимание чертовски сильно, и вот я уже не замечаю вокруг ничего другого. Они становятся все огромнее и огромнее, и крошечные зрачки-точечки в центре их впиваются в меня, прокалывая насквозь. Я протягиваю руки в надежде прикоснуться к их мягкой, приторной плоти, но вскоре ощущаю меж своих пальцев что-то склизкое, ускользающее… Я смотрю на собственные руки и понимаю, что держу извивающихся рыб, рыб, тупо глядящих на меня глазками-икринками… Подняв взгляд снова, я встречаю перед собой огромную проекцию этих мокрых тварей, разевающую передо мной необъятный светло-розовый рот и хлюпающую глянцевыми губами, обдающими меня ледяной жидкостью, по аромату напоминающей розмарин.
В этот момент я, почувствовав себя крохотным комочком смятого детскими пальцами хлеба, прыгаю вперед. Внутрь. В пространство бледной, беззубой полости. Мгновенно меня поглощает тьма. Тьма затекает в уши черной тушью, заволакивает глаза черной ватой, брызгает в рот черной горечью. Я теку вперед, беспомощно вытянув руки, и вскоре чувствую, как что-то мягкое, что-то горячее щекочет мой живот. Я проскальзываю дальше и вдруг попадаю в водоворот… Водоворот затягивает меня, швыряет из стороны в сторону, и, наконец, резким движением черной влаги, выталкивает меня наружу… Я желейной лепешкой плюхаюсь на дорогу.
К моему удивлению, я пробыл во чреве этой рыбехи много дольше, нежели я ожидал: мои часы показывали уже начало седьмого, и солнце на небе начало превращаться в медный таз, постепенно сползающий за купола лабораторий и синие крыши жилых домов, оставляя за собой ржавый след на простынях облаков.
Отряхнувшись от черно-серой чешуи, прилепившейся к моему пиджаку, я поднялся на ноги и огляделся. Квартал показался мне незнакомым, однако я смело двинулся вперед. Под мышкой у меня как прежде была зажата утренняя газета, очки на носу даже не треснули.
Я шел по голубой брусчатке прогулочным шагом, ведь везде, куда мог, я уже опоздал.
Улица расступалась передо мной морской змеей, веселой и вертлявой. Маленькие домишки по сторонам глядели спокойно, протягивая мне свои нежные руки, одетые в кружева. Их большие синие глаза моргали, поминутно подмигивая. Лиловые фонари готовились нести свою вахту и торопливо натягивали чулки, качая непролазными
Читать далее...