Анна Андреевна Ахматова (настоящая фамилия — Горенко) родилась в семье морского инженера, капитана 2-го ранга в отставке на ст. Большой Фонтан под Одессой. Через год после рождения дочери семья переехала в Царское Село. Здесь Ахматова стала ученицей Мариинской гимназии, но каждое лето проводила под Севастополем. "Мои первые впечатления — царскосельские, — писала она в позднейшей автобиографической заметке, — зеленое, сырое великолепие парков, выгон, куда меня водила няня, ипподром, где скакали маленькие пестрые лошадки, старый вокзал и нечто другое, что вошло впоследствии в "Царскосельскую оду"". В 1905 г. после развода родителей Ахматова с матерью переехала в Евпаторию. В 1906 — 1907 гг. она училась в выпускном классе Киево-Фундуклеевской гимназии, в 1908 — 1910 гг. — на юридическом отделении Киевских высших женских курсов.

25 апреля 1910 г. "за Днепром в деревенской церкви" она обвенчалась с Н. С. Гумилевым, с которым познакомилась в 1903 г. В 1907 г. он опубликовал ее стихотворение "На руке его много блестящих колец..." в издававшемся им в Париже журнале "Сириус". На стилистику ранних поэтических опытов Ахматовой оказало заметное влияние знакомство с прозой К. Гамсуна, с поэзией В. Я. Брюсова и А. А. Блока.

Свой медовый месяц Ахматова провела в Париже, затем переехала в Петербург и с 1910 по 1916 г. жила в основном в Царском Селе. Училась на Высших историко- литературных курсах Н. П. Раева. 14 июня 1910 г. состоялся дебют Ахматовой на "башне" Вяч. Иванова. По свидетельству современников, "Вячеслав очень сурово прослушал ее стихи, одобрил только одно, об остальных промолчал, одно раскритиковал". Заключение "мэтра" было равнодушно-ироничным: "Какой густой романтизм..." В 1911 г., избрав литературным псевдонимом фамилию своей прабабки по материнской линии, она начала печататься в петербургских журналах, в том числе и в "Аполлоне". С момента основания "Цеха поэтов" стала его секретарем и деятельным участником. В 1912 г. вышел первый сборник Ахматовой "Вечер" с предисловием М. А. Кузмина. "Милый, радостный и горестный мир" открывается взору молодого поэта, но сгущенность психологических переживаний столь сильна, что вызывает чувство приближающейся трагедии. В фрагментарных зарисовках усиленно оттеняются мелочи, "конкретные осколки нашей жизни", рождающие ощущение острой эмоциональности. Эти стороны поэтического мировосприятия Ахматовой были соотнесены критиками с тенденциями, характерными для новой поэтической школы. В ее стихах увидели не только отвечающее духу времени преломление идеи Вечной женственности, уже не связанной с символическими контекстами, но и ту предельную "истонченность". психологического рисунка, которая стала возможна на излете символизма. Сквозь "милые мелочи", сквозь эстетическое любование радостями и печалями пробивалась творческая тоска по несовершенному — черта, которую С. М. Городецкий определил как "акмеистический пессимизм", тем самым еще раз подчеркнув принадлежность Ахматовой к определенной школе.

Печаль, которой дышали стихи "Вечера", казалась печалью "мудрого и уже утомленного сердца" и была пронизана "смертельным ядом иронии", по словам Г. И. Чулкова, что давало основание возводить поэтическую родословную Ахматовой к И. Ф. Анненскому, которого Гумилев назвал "знаменем" для "искателей новых путей", имея в виду поэтов-акмеистов. Впоследствии Ахматова рассказывала, каким откровением было для нее знаком ство со стихами поэта, открывшего ей "новую гармонию". Линию своей поэтической преемственности Ахматова подтвердит стихотворением "Учитель" (1945) и собственным признанием: "Я веду свое начало от стихов Анненского. Его творчество, на мой взгляд, отмечено трагизмом, искренностью и художественной целостностью".

"Четки" (1914), следующая книга Ахматовой, продолжала лирический "сюжет" "Вечера". Вокруг стихов обоих сборников, объединенных узнаваемым образом героини, создавался автобиографический ореол, что позволяло видеть в них то "лирический дневник", то "романлирику". По сравнению с первым сборником в "Четках" усиливается подробность разработки образов, углубляется способность не только страдать и сострадать душам "неживых вещей", но и принять на себя "тревогу мира". Новый сборник показывал, что развитие Ахматовой как поэта идет не по линии расширения тематики, сила ее — в глубинном психологизме, в постижении нюансов психологических мотивировок, в чуткости к движениям души. Это качество ее поэзии с годами усиливалось. Будущий путь Ахматовой верно предугадал ее близкий друг Н. В. Недоброво. "Ее призвание — в рассечении пластов", — подчеркнул он в статье 1915 г., которую Ахматова считала лучшей из написанного о ее творчестве.

После "Четок" к Ахматовой приходит слава. Ее лирика оказалась близка не только "влюбленным гимназисткам", как иронично замечала Ахматова. Среди ее восторженных поклонников были поэты, только входившие в литературу, — М. И. Цветаева, Б. Л. Пастернак. Более сдержано, Но все же одобрительно отнеслись к Ахматовой А. А. Блок и В. Я. Брюсов. В эти годы Читать далее...

Народ, кто-нибудь смотрел вчера фильм про Анну Андреевну по России?

... Да ведь они все мои любимые, все разные, мудрые, многие не раз помогали...
Но самое-самое наверное всё-таки это:

И мальчик, что играет на волынке,
И девочка, что свой плетёт венок,
И две в лесу скрестившихся тропинки,
И в дальнем поле дальний огонёк, -

Я вижу всё. Я всё запоминаю,
Любовно-кротко в сердце берегу.
Лишь одного я никогда не знаю
И даже вспомнить больше не могу.

Я не прошу ни мудрости, ни силы.
О, только дайте греться у огня!
Мне холодно... Крылатый иль бескрылый,
Весёлый бог не посетит меня.

1911

А ты теперь тяжелый и унылый,
Отрекшийся от славы и мечты,
Но для меня непоправимо милый,
И чем темней, тем трогательней ты.

Ты пьешь вино, твои нечисты ночи,
Что наяву, не знаешь, что во сне,
Но зелены мучительные очи,-
Покоя, видно, не нашел в вине.

И сердце только скорой смерти просит,
Кляня медлительность судьбы.
Всё чаще ветер западный приносит
Твои упреки и твои мольбы.

Но разве я к тебе вернуться смею?
Под бледным небом родины моей
Я только петь и вспоминать умею,
А ты меня и вспоминать не смей.

Так дни идут, печали умножая.
Как за тебя мне Господа молить?
Ты угадал: моя любовь такая,
Что даже ты не смог ее убить.

Черная вилась дорога,
Дождик моросил,
Проводить меня немного
Кто-то попросил.
Согласилась, да забыла
На него взглянуть,
А потом так странно было
Вспомнить этот путь.
Плыл туман, как фимиамы
Тысячи кадил.
Спутник песенкой упрямо
Сердце бередил.
Помню древние ворота
И конец пути -
Там со мною шедший кто-то
Мне сказал: «Прости...»
Медный крестик дал мне в руки,
Словно брат родной...
И я всюду слышу звуки
Песенки степной.
Ах, я дома как не дома -
Плачу и грущу.
Отзовись, мой незнакомый,
Я тебя ищу!

1913

("Белая стая")

Молчат чего-то все, давайте публиковать здесь любимые стихотворения Ахматовой? Вот мое любимое:

О, есть неповторимые слова,
Кто их сказал - истратил слишком много.
Неистощима синева
Небесная и милосердье Бога.
1916

Мне оно нравиться тем, что оно очень многогранно, и каждый видит в нем что-то свое. Для меня например, в нем скрыта тайна. Ведь Ахматова не говорит, какие именно слова неповторимы. Для каждого они свои. Думаю, что на эту тему можно рассуждать очень долго, но на то она и гений, чтобы говорить несколькими словами, то что другие будут говорить в течении часа. Ахматова упоминает в стихотворении "синеву небесную". Я считаю, что небесная синева молчалива и немногословна. Но, думаю многие любят чистое небо, за его неповторимую скромную красоту и нежность. Небо спокойно, но для меня, всегда, когда я с мотрю на него, я чувствую что-то светлое и необыкновенное. Думаю, Ахматова хотела сказать нам, что говорить необязательно, сердце скажет за тебя, если потребуется. Думаю, что Ахматова и имела виду под синевой небесной чувства. Слова - не что, по сравнению с чувствами.

Взяла с сайта http://www.akhmatova.org/
очень много чего интересного про Анну Андреевну можно найти, советую покапаться :-)
Нина Королёва
Анна Ахматова - современный миф


Сейчас уже мало осталось людей, которые лично знали Анну Андреевну Горенко, в замужестве Гумилеву, затем Шилейко, литературный псевдоним которой — Ахматова - на 3/4 стал с середины 1920-х годов ее официальной фамилией… Самым молодым из них — за шестьдесят. Но читатели поэзии во всем мире знают поэта Анну Ахматову. Ее облик возникает в их сознании из ее стихов и из воспоминаний о ней, из ее бесед с друзьями, заботливо ими записанных, и из собственных ее автобиографических заметок и мемуаров о знаменитых современниках. Образ Ахматовой воплощен в живописи и скульптуре, в поэзии и музыке. Портретное сходство иногда поразительно, иногда едва уловимо, но — мы не музейщики, мы уважаем право художника на субъективное видение своего объекта. В литературоведении есть такое понятие: историко-функциональное бытование образа. Вот с ним-то мы и сталкиваемся, когда читаем необыкновенно интересную поэму об Анне Ахматовой английской поэтессы Рут Фэйнлайт, о которой она думала двадцать семь лет и которую завершила в 1997 году.
Она не знала Анну Ахматову лично. О ее знакомстве с поэзией Ахматовой мы узнаем из текста поэмы, где рассказывается о том, как в двенадцать лет она увидела в книжном шкафу тетки тоненькую книжку стихов на не знакомом ей русском языке, и как потом читала ее стихи в переводах, и как в 1965 году, уже твердо зная, что Анна Ахматова — великий поэт, оказалась в гостях в ленинградском доме, где жила Ахматова. Эта реальность фабулы поэмы усложнена параллельным рассказом о своей семье, о нелегкой жизни матери и тетки, которые по происхождению — из славянского мира, но не из России, а "откуда-то с Буковины". Родство судеб и душ для поэта Рут Фэйнлайт очевидно: тут и совпадение имен, и цвет голубой или сине-белой шершавой бумаги, которой были обклеены стены ленинградской квартиры, цвет, так напоминающий пакеты под сахар Англии. И любовь к стихам, которые помнишь наизусть. Взгляд поэта столь конкретен и точен, что поневоле начинаешь искать в поэме документальной точности фактов, чего, однако, делать не следует. Это — поэма-миф, поэма-легенда. Это взгляд иностранки, которая запомнила свое пребывание в России 1965 года как сказку с героиней Анной Ахматовой.
Разумеется, при переводе на русский язык такая опытная переводчица, как Марина Бородицкая, могла бы устранить неточности и фактические ошибки автора, но я уверена, что этого делать не нужно. Что это за ошибки? Назову некоторые, чтобы объяснить свою мысль: исправлять в переводе их не нужно!
"Это первое издание Мандельштама… с гравюрами Гончаровой". По свидетельству переводчика, в английском оригинале не ясно, идет ли речь о книге Мандельштама, оформленной Н. Гончаровой, или о книге и о гравюрах, показанных одновременно. Первые издания Мандельштама — это два сборника "Камень" 1913 и 1916 годов и "Tristia", Гончарова их не оформляла. Заставка на титульном листе первого "Камня" — лев с сидящим на нем амурчиком — фирменный знак издательства "АКМЭ", к которому Гончарова не имела отношения. Обложку для "Tristia" рисовал М. Добужинский.
"А это вот книжка Марины Цветаевой…" Цикл под заглавием "Стихи к Ахматовой" из одиннадцати произведений впервые был напечатан в книге стихов Цветаевой "Версты", выпуск 1 (М., Госиздат, 1921), затем перепечатан в ее книге "Психея: Романтика" (Берлин, 1923). Сами стихи были написаны в июне—июле 1916 года. Одно из стихотворений об Ахматовой, написанных тогда же, в цикл не вошло — "А что если кудри и плат…" Названия "Муза" у цикла не было, но его первое стихотворение начинается строкой: "О муза плача, прекраснейшая из муз!" Очевидно, по этой строке его и запомнила английская поэтесса.
Перечисление этих книг и имен, пусть даже неточное, должно было показать читателю, что старые петербуржцы отнеслись с доверием к своей гостье, показали ей сокровища — и книги, и портреты Гумилева и Блока, и, очевидно, работы Н. Гончаровой, которая до революции иллюстрировала "Пощечину общественному вкусу", Хлебникова, Маяковского, Боброва.
Следующий сюжет — "Я читала, — скажет Марина потом, — для одной лишь Ахматовой…" — связан с приездом Цветаевой в Петербург, когда она мечтала увидеть Ахматову, но той не было в городе. Цветаева действительно читала стихи петербургским литераторам и действительно — "для отсутствующей читала". Об этом мы знаем из воспоминаний самой Цветаевой, так же, как и о том, что Ахматова носила в сумке стихи Цветаевой, ей посвященные. Впрочем, Ахматова этот факт с возмущением отрицала.
"Вы любите Ахматову? — вопрос, в те годы полный скрытого значенья". Строки очень важные для характеристики духовной жизни России шестидесятых годов ХХ столетия. Опала с Ахматовой уже снята, скоро выйдет ее самый полный сборник "Бег времени", но постановление о журналах "Звезда" и "Ленинград" не отменено и будет отменено только через Читать далее...

Я очень долго искала сообщества о Анне Андреевне, но ничего не нашла. Поэтому думаю, что это сообщество будет кому-то интересно) таких людей как она нельзя забывать