Путешествие к сердцу тьмы продолжается, а загадка человеческого опустошения вероятно никогда не будет разгадана до конца. Просто что-то внутри умирает, позволяя бесчувственно наблюдать за тем, как по твоему приказу молодых и старых, женщин и мужчин ликвидируют во имя "великой идеи". После процесса Эйхмана мы все знаем, про убийц за письменным столом. После фильма Ланцманна мы заглянули в глаза монстрам. Но остаются жертвы, те, кого лишили жизни, будущего, памяти, вернули в запасники вселенной по атомам. Как девушка Бофана, лицо с обложки, которую зверски пытали, а затем убили в самом начале жизни. Без всякой даже надуманной причины. Теперь её лик вырван у забвения.

Рити Пан сам переживший пятилетний ужас правления "красных кхмеров", встретился сперва с заплечными мастерами, работниками жуткой тюрьмы С-21, записав с ними интервью прямо в мрачных интерьерах лютого застенка, а затем и ответственным за ее работу товарищем Дутем. Некоторое время спустя после выхода фильма режиссер написал в соавторстве с Кристофом Батайем некое размышление над тем, что это было. Не то, чтобы фильм был неполноценен - напротив, он даже местами избыточен. Вот сидит дедулька и со слезами умиления на глазах рассказывает каким слепым орудием партии и служившей ей программой идеологии он был. Как он, исправный служака, незатейливый ищейка, просто выполнял свой долг перед народом. Боже, сколько такого подобного мы уже слышали и от Эйхмана, и от эсесовцев, которых тайно снимал Ланцманн. Как все эти безжалостные палачи мимикрируют под часть исторического пейзажа и "время было такое", "враг есть враг"! Старые партийцы, старые НКВДешники вполне могли бы наговорить нечто подобное, если бы у России в 80х был свой Ланцманн. Был свой Рити Пан. Вместо них, у нас был Феликс Чуев, смотревший на Молотова с нескрываемым обожанием, В фильме мы не слышим вопросов режиссера, они как раз пояснены в книге, пояснена подоплека вопросов, поэтому стоит прочитать книгу после фильма, а не наоборот.

Однако, помимо фактического фона, в книге рассказана и трагическая судьба самого автора и его семьи в период геноцида, трогательная любовь к погибшим родителям, боль от их потери, но и собственная война за выживание, звериная и ожесточенная борьба совсем молодого человека, который не хочет на тот свет. И в перехлест истории товарища Дутя, встречи с ним, его ложь, его смех, его лирические отступления и цитаты из великих французских поэтов. Каким самообладанием должен был обладать Рити Пан чтобы не изрыгнуть на этого врага рода человеческого всю свою боль, гнев, желание возмездия? Говорить с ним, играть в интеллектуальные шахматы, превращающиеся время от времени в "чапаева" - это всё вероятно стоило автору больших усилий. И в этом его подвиг. Говорить так неимоверно тяжело, когда нет ничего, кроме бесконечной боли. Фантастическая пустота от изничтоженных, превращенных в пыль жизней "кричит", но мы её не слышим. Рити Пан связал в своей книге голос убийцы, душегуба, мучителя и голос растоптанной, но не утративший дар речи жертвы.

Шуберта песню мурлыча под нос,
Я выйду из дома в трескучий мороз:
Тут рикша стоит на хрустящем снегу
И сяду в нее, и себя запрягу.
Начну я хлестать, понукать, унижать,
Пытаться заставить скотину бежать.
Беги же, скотина, в поту и соплях,
Кровавя ступнИ о верхушки коряг.
Давай, наливайся, яремная жила!
На мягкой подушке трясет пассажира.
Вот-вот и уснет он, дремотой сражен -
Его бесконечным окажется сон.

На пятый день работы подошел к сотне страниц. Выкинул 8 больших фрагментов из двух глав. По делу, но что с ними делать не приложу ума. Особенно за предтечей лагеря обидно. По-моему не совсем бессмысленная чушь. Ну да бог с ним! Сейчас не оно в приоритете. Может в будущем дорастет мясом и чем-то другим станет. Видимо вся архитектура осядет до 270-300 страниц. Если я, конечно, не восполню выкинутое новыми фрагментами сопоставимыми по объёму.
В целом, спустя два года некоторые части читаются как "кто этот мудрец, который это написал?" до "что за муть, под чем я был тогда, когда это писал?"

Сегодня начинаю перечитывать манускрипт с первой главы - самой заумной и теоретической. Надо её ужать с 75 страниц до 30 где-то, причем убрать дробление на подглавки - за счет этого уже страниц 10 ужмется. Постараюсь взять обязательство исправлять главу за неделю - четвертую разделить на три. При таком раскладе к концу сентября манускрипт должен быть готов - скажем, вариант бета.

Ох и запомню же я этот июль! Париж, Дрезден, Гданьск, Калининград, Москва, Петербург, Познань... Сколько всего наприключалось, что хватит на месяцы рефлексии. Одно ясно - теперь я выруливаю на очень важный отрезок и не должен давать слабины. Я восстанавливаюсь. Я расправляю крылья. Я чувствую сцепку с силами вокруг меня. Я превозмогаю.

Вчера ездили большой компанией в Альтенберг, спасаясь от дрезденской жары. Я попытался воссоединиться с собою лета 2017 года, когда мы провели там отпуск с мамой и бабушкой перед самым рождением Филиппа.
Это была другая, совсем другая жизнь. Мне исполнилось тридцать уже. Не двадцать. Не пятнадцать. И всё же разрыв кажется чудовищно громадным. Будто я дремал тогда. Безмятежное существование. Двое еще совсем маленьких детей, третий на подходе. Писал магистерскую в охоточку... Последние семь с половиной лет кажутся такими чумовыми.
А Альтенберг всё тот же; те же виды, те же люди, те же каменюшки хрустят под подошвой. Люди снуют по склонам. Время остановилось.
Мне подумалось, что я всего лишь погостить. Уготовано мне было вместилищем чувств то и то, и то место. Надо быть безмерно благодарным за каждое мгновение, пока хозяин не попросит, закашлявшись - дорогие гости, не надоели ли вам хозяева.

Я, конечно, только наблюдатель и не лезу к людям со своей повесточкой - стараюсь не лезть.

Просто интересно, что многие замечательные пацифисты 2022 года вдруг в 2025 стали говорить про подлётное время, стратегические соображения, неумолимую угрозу и тд. Вдруг оказалось, что война, если она за твои идеалы, вполне ок. Есть хорошие парни и плохие парни, и в общем-то хорошим можно убивать плохих, но не наоборот. Волкодав прав, а людоед нет. Ковентри разбомбили неправильно, а Дрезден - правильно. Вы что, против высадки в Нормандии?

В какой-то врожденный пацифизм людей я особо и не верил, просто сейчас интересно наблюдать как работают нарративы и как легко люди встраиваются в кордебалет.

Я не претендую на стратегическое мышление и точно не хотел бы принимать решения такого масштаба. Я остаюсь со своим обветшалым пацифизмом и не буду считать уничтоженных ̶б̶а̶н̶д̶е̶р̶о̶в̶ц̶е̶в̶,̶ ̶г̶л̶а̶в̶а̶р̶е̶й̶ ̶И̶ ̶-̶-̶Л̶ ̶, бородачей в платьях.

В октябре 1962 года Кеннеди убеждали, что ракеты на Кубе это недопустимо. Что война неизбежна и если он не хочет, чтобы США войну проиграли, то надо бить первым, начинать интервенцию на Кубу. Ведь коммунисты - это последний бесчестный сброд, для которых жизнь ничто. Тот не повелся и мир, во обоих смыслах, удалось сберечь.

Теперь повсюду улюлюканье и раздавите гадину. Потому что на другой стороне всегда коварный и жестокий Гитлер. И может быть даже это верно. Неверно улюлюканье.

"Тот, кто сражается с чудовищами, должен следить за тем, чтобы самому не стать чудовищем. И если ты достаточно долго смотришь в бездну, бездна тоже посмотрит на тебя"

Фридрих Ницше

В субботу не попал на Турандот в Земпер. Даже стоячие места раскупили. Расстроился, но зато сходил в кино на "Мастера и Маргариту", ту самую. Ничего хорошего не ждал, но в итоге фильм меня убедил и перетащил на свою сторону. Да, эстетически это подворовано у эксцентрично-загадочного Голливуда, "Отель Будапешт" передает привет. Но в целом фантастический дух книги передан замечательно.
А до этого ездил с детьми в Лейпциг. Там был слет готов и впервые (!) тамошняя картинная галерея , которая, конечно, дрезденской не чета. Однако дюжина замечательных картин там имеется. Чего только один зал Марка Клингера стоит! А есть даже мой любимый Герардо делла Нотте. Вот неожиданная встреча.
В целом, довольно погано из-за поломанного сна, но я держусь. А что еще остается? Интересно же что дальше будет.

Ну и с 20-тилетием сей дневник!