Попал-таки на закрытие выставки в музее каллиграфии в последний день её работы. Вообще люблю этот музей, его сделали очень демократичным — можно спокойно везде ходить, фотографировать что угодно, под конец выставки начали даже рисовать гуашью на полу. Зато вне музея всё с каллиграфией не так весело. Даже такие мэтры, как Добровинский и Чобитько, с которыми тоже удалось пообщаться, подтвердили, что в Москве нет самых элементарных курсов по письму для любителей. Перья по-хорошему купить тоже можно только в Европе.

Уже девять дней пролетело со дня смерти Святейшего. До собора я иподиаконствую у патриаршего местоблюстителя. Тот же график, те же лица, те же места. Но насколько же обжигающе сиротливо...

Хотел что-то написать, да в общем не получается. Последние пять дней, почти постоянно находясь в Переделкино и Храме Христа Спасителя, мы цеплялись за последний островок в море изменений, которые уже начались в Церкви. Единственное, что сейчас не вызывает сомнений — это посмертная судьба Святейшего. Всё остальное — это растерянность, недоумение и ощущение огромной потери. Когда из семьи уходит старшее поколение, пусть уже недугующее, на тех, кто идет следом падает часто неподъемный груз ответственности. Ощущение, что все мы остаёмся без щита, без подстраховки, без совета и без права на ошибку. И сейчас напрягаются все силы, чтобы её не сделать. Без преувеличения окончилась целая эпоха.