Издав наконец новый альбом, записанный фактически год назад и более чем лаконично поименованный буквой "Ъ", группа "Алиса" приготовилась к череде его презентаций в столицах и крупных городах России, Украины и Белоруссии. Несмотря на обширную географию предстоящих гастролей, вожак "Алисы", коренной москвич Константин Кинчев предпочитает и в нынешнюю, отнюдь не жаркую пору проводить дни между концертами в своем пасторальном жилище в паре сотен километров от Петербурга. Там он и ответил на вопросы обозревателя "Известий".
Большая московская премьера "Твердого знака" состоится в клубе "Арена" 5 ноября. Дату подобрали случайно?
Так решили наши менеджеры. А что особенного в 5 ноября?
Ну, страна отдыхает. Накануне вашего концерта отмечают не очень понятный, но звучный День народного единства...
И отлично! Выходной, значит. Народу легче прийти на концерт.
Заранее встречаться и "инструктировать" местных секьюрити будешь? В частности, настаивать на том, чтобы фанам позволили жечь файеры?
С секьюрити предварительно общаться, конечно, буду. А на зажигании файеров я не настаиваю. Зачастую, наоборот, прошу зрителей этого не делать, если площадка не особо приспособлена для таких вещей. Но в любом случае файеры - исключительно инициатива армии "Алисы".
Ты допускаешь, что в символическом названии и оформлении нового диска "Ъ" кто-то усмотрит радикальные намеки, как было с обложкой вашего альбома "Солнцеворот"?
Если кому-нибудь эта символика о чем-то напомнит, тут, как говорится, в консерватории надо что-то поправить. За паранойю отдельных граждан я отвечать не хочу.
В начальной строфе песни "Фавор", завершающей альбом, звучит фраза от первого лица о "дороге в целую жизнь среди свиней и козлов". Сколько здесь чистой образности и сколько конкретики?
К сожалению, идя по жизни, нередко встречаешься с малоприятными людьми. Конечно, общение с ними я пытаюсь ограничивать, но совсем его избежать не удается. Правда, хороших людей встречается все же значительно больше.
Где ты проводишь грань между свиньями и козлами?
По сути, это одно и то же. Просто свиньи - женского рода, а козлы - мужского.
Перед "Фавором" идет тема "Крик". Точно так же называется последний альбом любимого тобой Оззи Осборна. Это случайное совпадение?
Я свой "Крик", наверное, раньше написал, чем Оззи. А если так рассуждать, можно вспомнить Эдварда Мунка, у которого есть одноименная картина. Задавшись целью проводить аналогии, можно найти вагон и маленькую тележку. Некоторые люди этим как раз и увлекаются - вместо того, чтобы заниматься собственным творчеством.
Насколько я знаю, "Алиса" достроила-таки свою собственную студию.
Да, в Санкт-Петербурге теперь есть наш дом.
Одни музыканты, обзаводясь персональной студией, "герметизируются" в ней. Другие, напротив, довольно скоро начинают сдавать ее в аренду или сколачивать на ее базе круг импонирующих им команд и музыкантов. Какой сюжет ближе тебе?
Я свою студию эксплуатировать не хочу, она останется нашей базой. Никого из пришлых, за исключением двух-трех имен, там не будет. И, конечно, если кто-то из них захочет там записаться, я совершенно бесплатно им это разрешу.
Есть ли в "Ъ" некий объединяющий все композиции альбома месседж?
Я сам по себе месседж. А если выбирать какой-то девиз, тогда: "Делай что должен - и будь что будет".
Недавно состоялась встреча группы наших известных рок-музыкантов с президентом Медведевым. Тебя там не было, хотя ты к нынешней власти вроде бы вполне толерантен. Есть этому какое-то объяснение?
Этих людей пригласили - они пошли, посчитав это важным для себя. Меня на встречу с Медведевым тоже приглашали. Я сказал спасибо и... остался в деревне. Ехать куда-то просто ради присутствия - не вижу смысла. У меня нет жизненно необходимых вопросов, которые мне обязательно хотелось бы задать, - ни к президенту, ни к премьеру. И зачем мне тогда ехать? А у тех музыкантов, что пошли на встречу с президентом, возможно, есть вопросы, которые может решить только личное общение.
Некоторые участники неформального общения с Дмитрием Анатольевичем еще и спели для него. Ты согласился бы сделать то же самое, если бы все же оказался в той компании?
Я на корпоративах не играю, и об этом президент прекрасно знает. Когда меня приглашали на Селигер, я ответил, что даже на массовых корпоративах
Кто объяснит почему?
Ау?! Где вы специалисты-эксперты сетевого и традиционного бизнеса?
Почему люди инстинктивно страшатся стать финансово независимыми, боятся иметь деньги, быть - стать обеспеченными?
И как преодолеть этот страх? Какие возможны варианты?!
Что можно сказать по поводу работы В. М. Лурье «История Византийской философии» (Лурье, В. М. История Византийской философии. Формативный период. – СПб.: Axiôma, 2006. – XX+553 с.)? Классическая «постмодернистская» (столь странная характеристика для с виду традиционной работы объясниться позже) компиляция по поводу истории теологии, долго собираемая из «лего»-статей специалистом в области мировоззрения Восточных дохалкидонских церквей. Именно такой – неоднородно текстуальный – облик получает любая книга, бывшая обобщающей историософской попыткой узконаправленного специалиста. Такой объемный ресурсоемкий труд облегчен ныне цифровой технологией обработки текстов, поэтому стоит сказать, что подобных книг в будущем даже в теологически отсталой РФ будет все больше и больше. Сразу стоит оговориться, предваряя критический посыл рецензии, что сие произведение обязательно для детального ознакомления всем российским теологам – от студентов «молочной кухни богооткровенных слов» до крупнейших специалистов в области византийской догматики; одни в короткое время приобретут ключевые пункты «картографии» христианской ортодоксии, а другие, заметив в авторе крупную полемическую фигуру, обратятся к насколько интереснейшему, настолько неоднородному и спорному компендию. Начальное впечатление от книги обескураживающе парадоксальное: само название «История Византийской философии», которое как будто пришло со времен советского подпольного богословствования, вводит в заблуждение «профессиональных философов», пришедших за гносеологией, онтологией, и т. п., а получивших в ответ раздутую историю-схолию христиански модифицированных аристотелизмов («природы» и «ипостаси»); первая сотня страниц (вплоть до обсуждения христологических споров V века) вообще прочитывается в недоумении «Кому понадобились консервативно примитивное переложение нескольких умеренных протестантских библеистов, отдельных идей Парижской богословской школы, «бессмертных» для студенческих курсовиков В. Н. Лосского и И. Мейендорфа?»; к тому же общий настрой портит отсутствие адекватных сносок на чужую рефлексию (выявление кантианских антиномизмов в ортодоксальной вероучительной системе, инициированное о. П. Флоренским, мысль католического иезуита-литургиста М. Арранца о принципиальной догматичности первохристианских богослужебных компонентов, суждение В. Н. Лосского о сотериологическом критерии всей догматико-полемической истории, и т. д., - эти и подобные теологообразующие мнения введены в русскую богословскую традицию конкретными людьми, а так как они еще не до конца влились в «абстрактное православное мышление», то и не стоит их распространять как само собой разумеющиеся истины, как очевидности «символьного» порядка, исходящие из уст любого правоверного). Но не спешите выставлять «смертный приговор» за нелепое школярство вводных глав такой классной для «рассейских земель» богословской работе, начиная с обещанной по предисловию пространной «христологической» части о VI веке, выявляются все мастерство и компетентность исследователя. Здесь в отличие от эпигонский рецитаций зачина господствует легкость, полемичность, склонность к здравым обобщениям, правдоподобным историческим реконструкциям, адекватным оценкам, и главное – встречается редкий источниковедческий материал, нащупываются недавно открытые сферы. Да, пусть в данном случае труд является детализированной калькой с фундаментальных исследований Грилльмайера и Co, монографий Мёллера, Лоофса, Брока, Эсбрука; но это поистине органичный, понимающий, продуманный опыт рецепции, когда ученый еще по сути ничего не открыл, но его потенциал огромен и он готов к решающему порыву. Здесь идет схватка на плоскости мировых научных стандартов (все-таки специалистов в области восточно-христианской теологии VI века не так уж и много, их легко идентифицировать). Причем из исследовательских творений выверенный взор автора выделяет крыло консервативнейших представителей католицизма XX века, игнорируя умеренное критиканство римских собратьев или протестантов. Проявляется «консервация» в мелочах; библейские книги Ветхого Завета датируется намеренно более ранними сроками (Священнический кодекс относится к допленному периоду, когда академическим консенсусом он датирован поздним послепленным временем; в действии неписаный принцип «чем древнее, тем духовнее»), официально канонизированные святые «по указке автора» действуют только вдохновенно и рационально (например, неприглядная роль св. Феофила Александрийского в деле Златоуста объясняется более важной церковной икономией по изъятию оригенизма, совершенно неудачные религиозные эдикты императора Юстиниана трактуются в свете неких высших мотивов), везде ощущается «поиск ведьм» и довольно оригинально